Офшорное истощение

Ставшее одной из последних мировых топ-новостей “панамское досье” на нынешней неделе пополнилось новой внушительной порцией информации. Наиболее остро на его публикацию уже отреагировали в богатых странах: криминальное производство в США, спецкомиссия Европарламента, планы борьбы с офшорами Минфина Германии и большой пятерки ЕС. Реакция же их бедных соседей, за редким исключением, была более сдержанной.

Украинские журналисты и политологи, не сговариваясь, достаточно оперативно разобрали практически все отечественные аспекты “панамагейта”: налоговые уклонения, личная анонимность, густая тень коррупции/криминала, легализация теневых капиталов, гнетущий бизнес-климат на родине, моральные издержки, политическая ответственность за нарушение нравственных табу, предвыборных обещаний и стремительное ухудшение жизни своих избирателей.

Претензии у нас, как и за рубежом, адресуются по большей части политикам. Дело в том, что бизнес, в отличие от них, присягу на верность своему народу не принимал. Поэтому его судят за соблюдение не моральных норм, а юридических. А они офшоров не запрещают. Ни в Украине, ни за ее пределами.

Знакомый сюжет

В силу этого окраска панамского досье может остаться преимущественно политической. Что касается его финансовой составляющей, то дело в лучшем случае ограничится усилением сотрудничества национальных финансовых служб. Но насколько оно будет действенным, еще вопрос. Ведь у разных стран разная степень заинтересованности в нем. Так, Великая рецессия уже делала достоянием гласности скандальные списки налоговых уклонистов с известными именами, а президент Франции Н.Саркози прилагал нешуточные усилия, чтобы положить конец вольнице налоговых гаваней. Но, как говорится, не прошло и семи лет.

Помимо этого, следует учесть и отечественные реалии. Они же таковы, что столь деликатная информация чаще служит не коррекции национальной политики, а сведению личных счетов. Наконец, неизбежное восстановление глобальной экономики со временем снизит интерес к офшорам первых стран мира, поскольку многие из них не только жертвы, но и косвенные бенефициары особых налоговых юрисдикций.

Dolce Vita: рецепт

Офшоры не являются изобретением ни Панамы, ни Белиза, ни Науру. Так, Каймановым островам особые налоговые льготы были дарованы английской короной еще в XVIII веке. Поэтому ожидать их отмены из-за отставки премьер-министра Исландии или и.о. министра промышленности Испании не стоит. Как и полагать, что сегодняшние разоблачения изменят принципы финансовой и налоговой политики таких благополучных стран, как Мальта, Австрия или Швейцария.

Тем более что многие налоговые оазисы связаны также с Великобританией (Гибралтар, острова Мэн, Гернси, Джерси, Бермудские и Виргинские острова и т.п.), США (штат Делавэр), Нидерландами (Антильские Острова). Кроме всем известного Кипра, к ним относят и Люксембург, Новую Зеландию, Гонконг, Сингапур, Монако, Андорру и т.д.

Уже сам этот перечень свидетельствует, что офшоры — явление если не всеобщее, то и не единичное. Причем появились они не вчера и не исчезнут завтра. Хотя бы потому, что всегда найдется успешная открытая страна с низкими налоговыми ставками, вразумительными законами, их четким исполнением, доброжелательная к местному капиталу и радушная к иностранному. И если действия ее правительства гибче и тоньше, чем у зарубежных партнеров, то это, право, проблема последних.

Наконец, указанный список — не просто пример финансовых убежищ. Он также предполагает их конкуренцию за благосклонность глобального капитала безотносительно его природы, страны происхождения и дальнейших маршрутов следования. Поэтому стандартный совет их менее расторопным соседям обычно достаточно прост — в общении с бизнесом лучше рассчитывать на пряник и не превращать закон в дубину. Для иностранного же капитала пряник стоит запасти послаще.

Doing Business

Буквально этот рецепт благополучия примут, конечно, не все. Но то, что средний и малый бизнес нашей властью не заласкан, вряд ли кто-то будет отрицать. Как и то, что крупнейший его сегмент в этой власти давно уже обжился. Поэтому, если говорить о лояльности к бизнесу, то сначала было бы неплохо покончить с его внутренней дискриминацией. Это относится и к иностранному инвестору, которого заманивают на международных форумах, а потом в упор не видят, как только он рискнет своим капиталом.

Что же касается офшоров, то ситуация тут не менее острая. Украина — страна небогатая, а по европейским меркам — просто нищая. Чуть ли не половина ее граждан с удовольствием бы покинула родину в поисках лучшей доли. Причина? Отсутствие достойной работы и видимых перспектив. Не только для себя, но и для детей.

Чтобы переломить ситуацию, необходим капитал — стране нужны новые предприятия, новые технологии и оборудование. Без них нельзя перейти к современной продукции, массовой занятости, росту доходов, налогов, крепкому бюджету.

По сути, это экономические ожидания обоих майданов. Если у миллионов нет работы, им все равно, легально ли покидает страну украинский капитал. Их протест ясен, как божий день, — почему он создает рабочие места за рубежом, когда их нет в собственной стране? Что делает власть, чтобы отечественный капитал работал на благо Украины? Безработным нужна работа, а не рассуждения о рейтингах Doing Business. Тем более когда этот бизнес давно уже в самой власти.

Вряд ли какая-нибудь теория укажет на нелепость этих вопросов. Особенно если учесть плачевное состояние украинской экономики.

Дорогое удовольствие

Согласно данным Всемирного банка, с 1990-го по 2013 г. валовые накопления в основной капитал упали в десяти странах, в 92 — выросли (по остальным его членам полных данных нет). Пятерка экономик, переживших наибольший инвестиционный спад, такова: Таджикистан (-81,6%), Украина (-73,6), Армения (-60,4), Россия (-45,8), Куба (-20,3%).

На противоположном конце списка — Китай. Там физические объемы ежегодных накоплений в основной капитал выросли в 17,7 раза. В 2014-м они превышали показатель 1990 г. уже в 19 раз.

Украина же по результатам 1990—2014 гг. возглавила мировой рейтинг инвестиционного истощения. Причем за все годы независимости ее валовые накопления в основной капитал ни разу не приблизились к уровню 1990 г. Лучшим в этом отношении выдался 2007-й, когда они оказались… вдвое меньше, чем в 1990-м.

Основной капитал — это предприятия, дороги, машины, коммуникации, инженерная инфраструктура и т.д. Это — экономический скелет. Если вложения в основной капитал 45-миллионной страны падают впятеро (!), в ней обречено все: производство, занятость, доходы, бюджет, валюта, доверие, уважение. Обречена сама страна. Неудивительно, что при такой статистике Украина бьет международные рекорды по падению ВВП и качества жизни. А Китай — по темпам их роста.

Поэтому его присутствие в панамском досье отлично от нашего. В Китай капитал стремится, переливаясь через край его экономики, тогда как нашу он обходит десятой дорогой. Китайские выпускники с удовольствием работают на родине, наши же — мечтают ее покинуть. Китайское государство кредитует американское на триллионы долларов, когда для нас стратегический успех — получить от США тысячную толику этих средств.

Так стоит ли удивляться, что для Европы Украина — не партнер, а бедный проблемный сосед. Которому бы и надо помочь, да велик риск, что он эту помощь выведет в офшоры. Поскольку же счетами и виллами там владеют люди небедные, непонятно, кто, кому и почему должен помогать.

Точных данных о том, сколько миллиардов долларов украинского происхождения осело в офшорах, ни у кого, понятно, нет. Зато есть примерные международные оценки. Они колеблются от 117 млрд долл. (Global Financial Integrity) до 167 млрд (Tax Justice Network). В эквиваленте это составляет 1,5—2 годовых (!) ВВП Украины. Оценка ежегодных офшорных потерь Украины достигает 11—12 млрд долл., что равно объему кредитов, полученных ею от МВФ в рамках двух последних программ (2014—2015 гг.).

Указанное вымывание сопровождается падением наших накоплений в основной капитал. На рисунке приведены их долларовые эквиваленты в расчете на одного работника в разных странах. Период выборки (2000—2014 гг.) не учитывает наиболее глубокую фазу отечественного спада, наблюдавшуюся в 90-е годы прошлого столетия.

Украина, как и Китай, относится к странам со средним уровнем доходов. В 2000—2008 гг. ее вложения в основной капитал на одного работника устойчиво росли. Однако после этого возобновилось их падение: к 2014-му их годовые объемы сократились в 2,6 раза, тогда как в группе стран со средними доходами увеличились в 1,6 раза, а в Китае — в 2,4 раза.

Налицо стратегическое отставание. Как результат, в 2014 г. наши инвестиции в собственное будущее (800 долл. на одного работника) оказались намного ближе к уровню беднейших стран мира (370 долл.), чем к экономикам со средними доходами (3000 долл.).

Что же касается богатых стран и государств — членов ЕС, то они на каждого работника вкладывают в основной капитал… в 18—20 раз больше нашего. Причем несложно заметить, что этот разрыв ежегодно увеличивается.

Проигрывает Украина и в относительных размерах своих накоплений основного капитала. Так, в докризисном 2013 г. их отношение к ВВП (17,5%) намного отставало не только от среднемировых значений (21,9%), но также от показателей стран с высокими доходами (20,2), низкими (24,4) и средними (30,1%). В 2014-м наши вложения в основной капитал вообще упали до 14,0% ВВП.

Называя вещи своими именами, это — путь в никуда. С такой статистикой Украине впору озадачиться вхождением в группу беднейших стран мира, а не в богатый Евросоюз. Коль так, встает вопрос об оттоке ее миллиардов в офшоры — не слишком ли дорогое удовольствие для столь бедной страны, да еще с паневропейскими амбициями?

Возможно, для индустриального мира с его финансовыми излишками вся суть проблемы — в справедливой уплате налогов. Но могут ли они компенсировать Украине потерю самого капитала?

Осознанная необходимость

До Великой рецессии подобный вопрос вызвал бы шквал критики из-за “угрозы рыночным свободам”. Однако сегодня экономисты более осторожны. Даже МВФ уже не рубит с плеча и не говорит о вреде любого запрета. После того, как фонд поддержал или инициировал жесточайшие ограничения на отток капитала в рамках своих стабилизационных программ для европейских (!) стран (Исландия, Кипр, Греция), его практические акценты сместились от либеральных свобод к разумным условиям их применения.

Стоит отметить, что и в Украине ограничения на отток валюты действуют с молчаливого согласия МВФ. Иначе бы не видать нам ни его текущей программы EFF (2015 г.), ни предшествующей stand-by (2014 г.).

Более того, сумей Украина эффективно блокировать непродуктивный отток своего капитала с одновременным наполнением рынка валютой и смягчением ограничений для иностранных инвесторов, фонд бы оценил это как подлинный успех. Как в части стабилизации нашего валютного рынка, курса гривни и цен, так и действия собственной программы. Ведь каких-либо серьезных результатов она пока не показала, как, впрочем, и ее предшественница. Что, собственно, и привело к приостановке финансирования Украины МВФ.

“Нерегулируемый рынок”

Острых проблем с оттоком отечественного капитала в офшоры не было бы, если бы богатые страны… не ограждали барьерами свой рынок труда. Не будь этих барьеров, рабочая сила могла бы свободно перетекать из всех уголков мира в страны “золотого миллиарда”, устраняя международные различия в ее эффективности и оплате.

Тогда проблема инвестиционного истощения бедных стран была бы не столь острой. Ведь их жители могли бы свободно пересечь любую границу в поисках достойной работы. Попутно такая миграция снижала бы предложение труда на рынках бедной периферии, стимулируя рост местных зарплат.

В такой модели глобальное распределение труда и капитала оказалось бы намного равномернее, чем сегодня, а контраст бедности и богатства между Югом и Севером не был бы столь разителен. По сути, это — та самая либеральная модель свободного движения ресурсов и рыночной конкуренции, которой учат студентов в вузах. Но насколько она соответствует международной практике?

Вопрос риторический. Ибо ничего общего с реальной жизнью в этой модели нет — стоит лишь вспомнить реакцию Европы на приток беженцев в 2015—2016 гг. Как только их число стало измеряться тысячами, европейские страны забили тревогу и сделали все возможное для его ограничения. С этой целью они начали закрывать свои границы, обносить их металлическими сетками и колючей проволокой, останавливать внутреннее транспортное сообщение, в Шенгенской зоне был возобновлен визовый и паспортный контроль, ряд членов ЕС наотрез отказались принимать иммигрантов, их стали выдворять из Евросоюза.

Вопреки осторожным замечаниям ООН и неправительственных организаций, был установлен узкий круг стран, чьи граждане могут претендовать на европейское убежище. Последовало недвусмысленное заявление, что после нормализации обстановки в этих странах их граждане должны будут вернуться домой. Попутно было заключено соглашение с Турцией по высылке на ее территорию беженцев. Цена вопроса — безвизовый режим для ее граждан, переговоры о членстве в ЕС плюс 3 млрд евро для обустройства высылаемых туда мигрантов. Последним Турция, якобы, должна предоставить еще и доступ к… своему рынку труда.

Согласно данным ЕС, в 2015 г. он приютил 1,2 млн беженцев. Между тем столь внушительная величина не достигает… 0,25% численности Евросоюза. По сути, это квазиоценка падения достатка европейцев из-за приема беженцев. Несмотря на мизерность, Европа ее считает чрезмерной.

Это поучительный урок того, как индустриальный мир борется за свое благополучие. В нем нет места для односторонних жертв и абстрактных теорий свободного рынка — только трезвый расчет и выгодные соглашения. Неудивительно, что экономических мигрантов в потоке беженцев ЕС пытается отсечь еще до своих границ.

Безусловно, в Европе присутствуют и другие настроения. Конечно же, европейцы оказывают свое гостеприимство всем легализованным беженцам. Однако это не меняет общей политики ЕС и ее сути: европейский рынок труда — для европейцев и под их жестким контролем. При этом никого не смущают административные запреты, поводы для коррупции и… противоречие азам экономических учебников.

На этом фоне невольно всплывает вопрос о национальных интересах Украины и устойчивом оттоке за границу ее капитала. Ответ на него настолько очевиден, что покончить с офшорами обещали едва ли не все политики последнего Майдана. При этом особая решительность наблюдалась при изобличении своих предшественников: иностранные паспорта, счета, недвижимость. Вернулись бы к этому вопросу без панамского досье? Большой вопрос, но лучше позже, чем никогда.

Игра с отрицательной ставкой

Минфин озвучил направления возможной деофшоризации: трансфертное ценообразование, участие в многостороннем соглашении об обмене информацией, пересмотр двусторонних соглашений о неприменении двойного налогообложения согласно принципам ОЭСР.

Все они направлены на борьбу с налоговыми уклонениями, рассчитаны на длительную перспективу и весьма туманны в практическом плане. В ближайшее время надеяться на их эффект не приходится. Так, о трансфертном ценообразовании разговоры ведутся уже годами, а присоединение к многостороннему соглашению не гарантирует автоматического сотрудничества со всеми его участниками.

Помимо указанных шагов, давно бы пора пересмотреть отечественный список офшоров — сегодня он такой куцый, что служит, похоже, не столько борьбе с ними, как их защите. Но важнее, пожалуй, иной вопрос: что Украина намерена делать с великим исходом своего капитала?

Готова ли она довольствоваться уплатой налога за его бегство, или ей этот капитал нужен внутри страны? Должен ли он создавать рабочие места на родине или за ее пределами? Будет ли он строить украинские предприятия, вытаскивая людей из угольных “копанок” и янтарных шурфов, или его место в Италии с Португалией для обустройства там “заробитчан”? Видит ли Украина свой национальный капитал на берегу Женевского озера или в собственной промышленности?

В свете наших реалий ответ очевиден: страна кишит предложениями по открытию офшорных компаний, фирмами по их продаже, услугами по переводу средств за рубеж, покупке там недвижимости, семинарами по заграничной оптимизации налогов. Ирония, но их реклама висит на сайтах украинских изданий, пишущих о депутатах с виллами в Калифорнии и министрах с офшорами на Кайманах.

Преуспели в этом безудержном бегстве, как оказалось, многие. Но хуже другое — Украина увязла в игре с отрицательной ставкой, где приз несопоставим с ее национальными потерями. Причем речь уже не идет об упущенной выгоде или сорвавшейся сделке. Сегодня все измеряется разрушенными предприятиями, скелетами городов, потерянной территорией, утраченными жизнями.

Ситуация выглядит патовой. Казалось бы, цена хождений “за три моря” уже очевидна — недаром Донецкая область была крупнейшим украинским инвестором Кипра. Однако на офшорах теперь завязана не только центральная власть, но также власть в областях и районах. На какую программу деофшоризации она решится, покажет время. Страна же, между тем, пополняется не только безработными, но, увы, и оружием. Которое все чаще стреляет за тысячи километров от зоны АТО.

Сергей КОРАБЛИН