Несколько причин полюбить кризис

Минул год, с тех пор как кризис вошел в нашу жизнь. Среди новостей о неприятностях, которые стали уже обыденными, редко встречается что-то греющее душу. Одна из китайских пословиц гласит: «Иногда жизнь горька, как слезы дракона. Но горьки ли слезы дракона или сладки на вкус, зависит от того, кто их пробует». Жизнь в экспертных кругах больше склоняет меня видеть кризис в позитивном ключе. У аналитиков есть несколько причин полюбить финансовый кризис. Чем кризис нас одарил и чему научил?

1. Качественная аналитика. Одна китайская пословица гласит: «Самый лучший чай растет в высокогорье», а самые лучшие условия для развития качественного анализа появляются в кризис. Он приводит к пересмотру моделей и отсеву неквалифицированных аналитиков. Кризис породил спрос на экспертизу, усилил потребность в обмене мнениями, вызвал интерес СМИ к специфическим проблемам банков. В результате активность экспертов возросла на порядок. Я могу судить об этом по своей работе: еженедельных статей, комментариев и публичных дискуссий стало в три – четыре раза больше, чем было в спокойные времена. Столь же много я писал, только когда был аспирантом, и у меня было изрядно свободного времени. У аналитических центров появились новые продукты, посвященные анализу финансовой нестабильности. К примеру, у Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования появились «Финансовые индикаторы кризиса» и «Финансовый кризис: хронология событий», у Центра развития – бюллетень «Кризис. Государство. Бизнес». Повсеместно блок анализа банковского сектора расширился, были наняты новые сотрудники. У нас у самих, если в начале кризиса основное внимание было приковано к анализу перераспределения ликвидности и динамике межбанковского рынка, то сейчас в ежемесячном фокусе находится мониторинг просроченной задолженности. Без потрясений аналитика не смогла бы улучшить свое качество.

2. Активизация think tank. На Западе «мозговые тресты» или «фабрики мысли» являются неотъемлемой частью общественной жизни, их называют также «policy institute». За рубежом они принимают многочисленные формы. Это общественные институты, аналитические и исследовательские центры, специализированные корпорации или просто группы умных людей, которые собираются, чтобы генерировать новые идеи. У нас первым подобием «мозгового треста» считается проправительственный Центр стратегических разработок, созданный в 1999 г. для написания Стратегии социально-экономического развития РФ до 2010 года. К его деятельности были причастны Аркадий Дворкович, Эльвира Набиуллина, Герман Греф и другие известные персоны, которые перешли во власть. Сегодня на звание «мозгового треста» претендует Институт современного развития, основанный в 2008 г. на базе Центра развития информационного общества. Однако к мозговому штурму в области финансовой мысли они имеют самое незначительное отношение. Кризис резко обострил дефицит идей в банковской среде. «Мозговые тресты» стали создаваться повсюду, в формальной и неофициальной обстановке. От совещаний по выходным дням в Белом доме до образования новых антикризисных комитетов при банковских объединениях – мысль стала бурлить во всем ее многообразии. Часть из think tank, включая Рабочую группу по мониторингу финансовой стабильности при Президенте РСПП, Консультативный совет Ассоциации региональных банков, Совета банковских аналитиков при Ассоциации российских банков оказались не столь эффективными, как ожидалось. Последняя инициатива – Совет по денежно-кредитной политике под председательством Анатолия Аксакова выглядит более перспективным. По завершении кризиса большинство think tank по естественным причинам распадется. Очередная пословица гласит: «Собраться вместе – это начало пути, остаться вместе – это достижение». Выжившие команды «фабрик мысли» будут лучшими в своем роде и в этом одно из достижений кризиса.

3. Понимание и гибкость. «Гибкая спина продлевает жизнь» (кит. посл.). То же самое можно сказать о денежных властях и их реакции на кризис. При спокойной рыночной конъюнктуре консерватизм регуляторов и их глухота к идеям банковского сообщества считаются нормой жизни. Представители власти с небольшой охотой идут на контакты и обсуждения проблем, которые волнуют финансовые круги. Когда кризис поколебал рыночную конъюнктуру (а с ней зашатались и кресла чиновников), склонность регуляторов к пониманию ситуации заметно возросла. Ранее никогда Банк России не решился бы на беззалоговое кредитование. Минфин и слышать не хотел про субординированные кредиты и размещение бюджетных средств на банковских депозитах. Сегодня реакция властей, взаимность мысли и диалог улучшились. Кризис позволил создать и наладить новые коммуникационные каналы между денежными властями и банковским сообществом.

4. Риск-менеджмент. «Амбар сгорел – стало видно Луну». Кризис обнажил проблемы в управлении финансовыми рисками в банках. Стало видно не только проблемы в мелких банках, где пара сотрудников отвечает за весь риск-менеджмент, но и неразбериху в крупнейших банках, где безразмерные департаменты с десятками специалистов по рискам имитируют эффективный анализ. Модели зачастую оказываются формальными, системы оценки рисков – фальшивыми и предназначенными для отчетности перед регулятором, люди – некомпетентными и т.д. Заметно возросла потребность в качественном инструментарии оценки и управления рисками. Наши разработки оказались в центре внимания. В частности, оказалась востребованной система стресс-тестирования, первоначально возникшая из научного интереса. Сейчас мы ее внедряем в одном из крупнейших банков и, возможно, она найдет дальнейшее распространение. Никто не ожидал, что исследовательский эксперимент может стать бизнесом – и в этом еще одно достижение кризиса.

У меня есть много причин любить кризис. Когда у нас начнется очередной бум и бизнес будет купаться в деньгах, об аналитиках и рисках забудут. До следующего кризиса.

Сергей МОИСЕЕВ