Акт российской агрессии против Украины в Керченском проливе и Черном море выходит далеко за пределы российско-украинского конфликта и даже за рамки разрушения европейской системы безопасности.
Это без преувеличения удачный ход Москвы, на который у евроатлантического сообщества пока что нет общего ответа.
12 декабря в Конгрессе США и Европарламенте приняли резолюции с призывом остановить строительство “Северного потока-2”, поскольку этот политический проект представляет угрозу европейской энергетической безопасности. Это, пожалуй, самые мощные политические шаги на фоне многочисленных заявлений, к которым прибегали страны Запада вследствие российской агрессии против украинских кораблей 25 ноября. Будут ли иметь эти заявления практическое продолжение, пока что неизвестно.
Украина также сделала ряд законодательных и политических шагов. 6 декабря Верховная Рада проголосовала за два документа, важных в контексте противостояния российской агрессии. Речь идет о законе о близлежащей зоне Украины, расширяющем зону нашего контроля на море до 24 морских миль. В близлежащей зоне Государственная пограничная служба Украины может останавливать для контроля или арестовывать суда за исключением военных и кораблей, используемых с некоммерческой целью.
Второй важный документ, который ВРУ одобрила в этот день, — это закон о прекращении действия Договора о дружбе, сотрудничестве и партнерстве между Украиной и РФ. Согласно закону, действие договора прекращается 1 апреля 2019 г. Вопрос разрыва этого договора был предметом горячих дискуссий в публичном пространстве Украины с самого начала российской агрессии. Однако МИД Украины не спешил с этим шагом, объясняя свою позицию тем, что этот документ будет нам нужен в международных судебных процессах против России.
Вообще вопрос договорных отношений с Россией весьма раздражающий для украинских граждан. Многие хотели бы прекратить действие всех договоров с Россией сразу и в резкой форме. Тем более если враг ежедневно дает для этого основания, а ревизия договорно-правовой базы продвигается медленнее, чем хотелось бы. Украинские дипломаты чувствуют себя очень неуютно, постоянно объясняя нетерпеливым согражданам, что медленность международно-правовых процессов не позволяет сжечь все мосты сразу. При этом есть ряд вопросов, на которые дипломаты, даже имея желание, не могут дать ответ — например, существование Свободной экономической зоны “Крым”, немало бенефициариев которой сидят во ВРУ; сомнительные переговоры между Украиной и Россией о распределении квот на вылов рыбы в Азовском море, скандал относительно которых вспыхнул в Киеве этой осенью.
Аргументы украинских дипломатов теряют свою убедительность для общества на фоне того, что война для кого-то в Украине — это дойная корова. Конечно, мы тут не первые и не последние. Но доверие между обществом и властью требует последовательности действий заявленным намерениям. Иначе тому же МИДу сложно будет отражать шквал критики относительно возможно правильных, однако непростых и быстрых решений.
Российская агрессия против украинских кораблей в Керченском проливе и водах Черного моря 25 ноября снова поставила вопрос о целесообразности разрыва дипломатических отношений между Украиной и Россией, заострила тему Договора между Украиной и РФ о сотрудничестве в использовании Азовского моря и Керченского пролив с 2003 г. Позиция МИДа заключается в нецелесообразности денонсировать этот договор из-за незавершенности процедурных вопросов в арбитражном производстве Международного трибунала ООН по морскому праву, куда Украина в 2016 г. подала иск против России из-за нарушения последней Конвенции ООН по морскому праву. Исходя из логики объяснений МИДа, дипломаты не рискуют расторгать договор, являющийся частью этого иска, до тех пор, пока Арбитражный трибунал не начнет рассматривать дело по сути. А судя по очередности процедурных моментов, этого можно ожидать не раньше чем через год.
Очевидно, украинские дипломаты предпочитают действовать осторожно и избегать поспешных шагов в международном политическом и правовом поле. Даже таких, которые сейчас вызвали бы бурную эмоциональную общественную поддержку, однако могли бы понизить позиции Украины в будущем. Поскольку, как ни цинично это звучит, очевидность российской агрессии для нас не делает ее очевидной для международного сообщества. Более того, международное сообщество, тот же ЕС, наверное, радостно продолжил бы business as usual с Россией, если бы не Украина, которая доказывает факты нарушения Россией международного права в судах, и если бы не сама Россия, которая продолжает нарушать это право.
Международное правосудие — процесс долгий. В нашем случае оно призвано обеспечить Украине необходимую политическую поддержку в отдаленной перспективе, когда первичный эмоциональный эффект от российской агрессии сойдет на нет, и многие в мире захотят о ней забыть. Однако воспользоваться плодами выигранных дел в международных судах Украина сможет, если выстоит. А если нет, то это все станет лишь интересным примером для студентов на курсе международного права. Такие правила игры диктует право силы, и его язык прекрасно понятен нашим военным и экспертам, которые небезосновательно говорят, что Договор от 2003 г. сейчас ограничивает возможности Украины для самозащиты. Речь идет, прежде всего, о праве российских судов находиться в любой точке Азовского моря (даже вплотную к береговой линии Украины) и о невозможности быть там иностранным военным судам по приглашению Украины без российского разрешения. И если последний вопрос пока что не критичен, то вопрос права на самозащиту Украины в своих территориальных водах должен быть решен как можно скорее. Иначе может найтись достаточно поводов проявить нерешительность в отражении нападения с моря, а последствия этого станут новым поводом для Украины судиться в международных судах.
Вялый отклик мирового сообщества на прямую военную агрессию в нейтральных морских водах побуждает Москву испытывать свои возможности и дальше. С одной стороны, имеет место откровенно слабая реакция Запада, который еще больше разделился на тех, кто понимает, что на самом деле происходит, и тех, кому все равно. С другой — на этот раз Россия не сама.
Блокирование Россией Керченского пролив могло бы и дальше оставаться незамеченным, однако Москва сознательно пошла на обострение ситуации, осуществив нападение на украинские корабли в нейтральных водах Черного моря. Этот акт агрессии делает российскую политику в акватории Азовского и Черного морей частью глобального противостояния принципу свободы морской навигации между США и Евроатлантическим блоком с одной стороны и Китаем, Россией, Ираном — с другой. “Толкание бортами” (пока что в переносном смысле) уже длительное время происходит в отдельных участках Мирового океана, в частности в Южно-Китайском море, где продолжается спор между Китаем и его соседями; в Японском море, где до сих пор не решен вопрос между Россией и Японией; в Ормузском проливе, блокировать который время от времени грозит Иран; в Баб-эль-Мандебском проливе, где США, Франция, Великобритания, Япония, Саудовская Аравия и Китай имеют постоянное военное присутствие.
Отдельным приоритетом морской политики России и полем ее жесткого противостояния с Западом является контроль над Арктикой с правом осваивать нетронутые природные ресурсы региона и использовать Северный морской путь, который может стать удобной альтернативой торговому маршруту через Суэцкий канал. Быстрое таяние арктических льдов стимулировало россиян и их конкурентов бороться за регион. В 2014 г. в обновленной Военной доктрине РФ к основным задачам вооруженных сил России добавили “обеспечение национальных интересов Российской Федерации в Арктике”. А правила прохождения по Северному морскому пути стали предметом отдельных дебатов между РФ и ее конкурентами: Москва стремится сохранить исключительный контроль над этим маршрутом, а Вашингтон с союзниками выступает против монополизации Россией Северного морского пути и требует свободного прохождения согласно Конвенции ООН по морскому праву.
Поэтому акт российской агрессии против Украины в Керченском проливе и Черном море выходит далеко за пределы российско-украинского конфликта и даже за пределы разрушения европейской системы безопасности. Это, повторяю, без преувеличения удачный ход Москвы, на который у евроатлантического сообщества пока что нет общего ответа. После 25 ноября можно было наблюдать некий диалог между Москвой, Вашингтоном и Пекином, в котором Китай сразу принял сторону Москвы во время экстренного заседания СБ ООН 26 ноября, а США демонстративно, в рамках Операции по поддержке свободы навигации, направили два своих военных корабля в Южно-Китайское море (30 ноября) и впервые с 1987 г. — в залив Петра Великого в Японское море (5 декабря), чем вызвали гневную реакцию со стороны России и Китая.
Причем Пекин разошелся настолько, что устами офицера китайской армии и президента Института морской безопасности и сотрудничества Дай Сюя во время конференции, организованной китайским таблоидом Global Times, сообщил о возможности задействовать китайский флот для атаки на американские корабли в спорных морских водах: “Если военный корабль США снова зайдет в китайские воды, я бы советовал послать два военных корабля: один — для того чтобы остановить американское судно, а второй — чтобы его протаранить...”.
Российская агрессия против украинских кораблей 25 ноября не только подлила масла в тлеющий огонь морского спора между Китаем и США. Москва тем самым послала четкий сигнал своим конкурентам в Северном Ледовитом океане, что что-то похожее может произойти и с кораблями, и с командой любой страны, которая рассчитывает на международное право в противоположность односторонне установленным российским правилам.
Однако есть еще один аспект российской агрессии против украинских кораблей, который должны учесть страны, реализующие инфраструктурные проекты вместе с Россией. Атаку и захват украинских суден ФСБ РФ объясняла вероятной угрозой со стороны украинцев для Керченского моста. Этот же аргумент российская сторона неоднократно приводила как объяснение задержаний и обысков в Азовском море торговых суден под международными флагами, которые шли из украинских портов Бердянска и Мариуполя или в них. В этом контексте две ветви газопровода “Северный поток” являются важным для Москвы инфраструктурным проектом, которому может угрожать опасность, и который ФСБ РФ будет считать необходимым защитить... в нейтральных или территориальных водах других государств Балтийского моря. Ничего личного — просто защита инвестиций. Вполне вероятно, что Россия решит увеличить свою военную активность и в Черном море — ради безопасности “Турецкого потока”.
Сегодня еще рано говорить об окончательно оформленных альянсах морских и сухопутных государств. Вероятнее всего, синхронность действий Китая и России пока что спонтанно-ситуативная. Евроатлантическое сообщество, а особенно страны — члены ЕС, до сих пор не определились с тем, какой ценой они готовы останавливать российскую агрессию. Вопрос нарушения Россией международного права и европейский порядок отдан на откуп международным судам. Киев, защищая себя, действует здесь очень активно и последовательно. Однако международное правосудие — долгий и лишенный прямого действия инструмент. Другими словами, решение международных судов в нашу пользу не защитят нас уже сегодня или завтра, пока агрессор изменяет политическую реальность с помощью силы. Показателен здесь опыт игнорирования Китаем решения арбитража Постоянной палаты Третейского суда в Гааге от 2016 г. Филиппины, хотя и победили по всем 15 пунктам иска, не могут реализовывать свои права в своей же исключительной экономической зоне без военной поддержки со стороны США.
Ирония еще и в том, что, действуя с позиции слабого государства, Украина не может себе позволить проигрывать международные суды. Поскольку их решение, а также институционные и юридические практики в евроатлантическом пространстве являются почти что самым сильным аргументом и инструментом Киева в поддержке консолидированной позиции стран ЕС по противодействию российской агрессии. Другие весомые внешнеполитические аргументы Украина имела бы при условии преобразования в региональное государство хотя бы среднего уровня, что возможно только за счет внутренних трансформаций. Но это уже вопрос для другого обсуждения.
Пока же мы ищем дополнительные аргументы для партнеров, чтобы убедить, что агрессивная российская политика вредит и их интересам и уже сейчас превращается для них во все большую угрозу. И в этом нам помогает своими действиями сама Россия. Складывается впечатление, что Москва спешит, только не до конца понятно, что на самом деле делает ее такой нетерпеливой — то ли запах крови и опасение, что она может потерять быстротечные возможности, то ли какая-то внутренняя причина. Как бы там ни было, но мы не должны рассчитывать на возможную ошибку России, мы должны концентрироваться на том, как укрепляться самим.
