Налог на фабрику добра

Добрый платит дважды?..

На самом деле всякий знает, что все наоборот, и это скупой платит дважды, и нет народа, у которого не существовало бы версии этой поговорки, какой континент ни возьми. Вы сами легко можете предложить с десяток версий, попробуйте, у вас получится. Изысканные британцы, известные как люди очень прижимистые, к примеру, пошли еще дальше. Мы не настолько богаты, говорят они, чтобы покупать дешевое, и все понимают: эти-то уж не продешевят.

Но на постсоветском пространстве, как только заходит речь об адресном фандрайзинге, то здравый смысл словно вырубается. Смотрите: любой частный или корпоративный благотворитель и даже благотворительная организация в Украине обязаны уплатить 15-процентный подоходный налог за благополучателя, даже если это оплата лечения тяжелобольного трехлетнего ребенка. Закон не делает исключения ни для кого.

Почему? Ведь все, включая глубокоуважаемых законодателей, отлично понимают, что эта норма не только неразумна, но и глубоко безнравственна. Любой врач, не говоря уж о высокопоставленном чиновнике Министерства здравоохранения, вам скажет, что здравоохранение у нас финансируется государством, и частно-корпоративная оплата любого лечения в государственной клинике категорически исключена. То есть государство, стремясь стать социальным, обязалось финансировать лечение. Да, но, тут же признаются и врач, и чиновник, — в бюджете государственного лечебного финансирования всегда есть серьезный дефицит. Да, высокие медицинские технологии лечения сколиозов и глухоты требуют применения имплантов, на которые у госбюджета нет денег. Да, родители трехлетнего ребенка могут самостоятельно приобрести такие импланты (даже продав жилье, потому что многим просто неоткуда больше взять денег). Но все это ровным счетом ничего не значит, если чужой добрый человек, или компания, или даже благотворительная организация захотят вмешаться и помочь. Они обязаны уплатить подоходный налог с пожертвования трехлетнему ребенку, который и налогоплательщиком-то еще не является. Это притом что государство провозглашает себя социальным, обязуясь финансировать свои клиники. А вы говорите — милосердие.

Не стоит думать, будто Украина исключение. В России то же самое, правда, там хотя бы фонды теперь освобождены от уплаты подоходного налога за благополучателя, и такая мера вызвала резкий рост фандрайзинга. Но и эта уступка законодателя еще не исчерпывающая: фонды имеют право только раз в год безналогово помочь конкретному имярек. Если онкобольному ребенку надо сделать несколько закупок лекарств в течение года, то со второй закупки подоходный налог все же возникает. Все понимают: чушь несусветная, а поделать ничего не могут. Правда, сейчас в России даже Президент проникся проблемами некоммерческих организаций (НКО): в госдуме находится его законопроект о социально ориентированных НКО, и есть надежда, что фондам скоро несколько полегчает.

...или — трижды?

Обидно, но невозможно сослаться на опыт решения американцами или британцами проблемы двойного налогообложения благотворительности. Там его нет, потому что не существует сколько-нибудь массового адресного фандрайзинга, в нем нет нужды. Это чисто постсоветская проблема. Дело в ментальности наших народов. В отличие от США, у нас пока никто никому не верит, что бы там ни писали газеты, и ни говорил телевизор. Сбор пожертвований в Украине на развитие вообще высоких медицинских технологий и вообще науки бессмыслен, потому что бесполезен: никто не внесет ни копейки. Ну разве что копейки. Если фандрайзинг и способен развиваться на постсоветском пространстве, то пока в строго адресном ключе. Конкретный страдалец (лучше девочка трех-четырех лет, и чтобы блондинка, и волосы вьются, а глаза кокетливые, и чтобы “по жизненным показаниям”, то есть смертельна больна), конкретная клиника, врач (хорошо бы профессор, лучше, чтоб еще и академик) и предельно прозрачный фонд, который отчитается за каждую мою копейку, пусть даже и будет их всего три.

Вот такие пока мы с вами — в Украине, Белоруссии, России, Казахстане. Не думаю, что это беда: ну хоть так! Мы такие, какие есть. Беда не сознавать, какие мы. А если сознаем, значит, все поправимо. Да и что, собственно, править?! Законодательство. Остальное приложится. Выйдите на улицу и спросите первого встречного: готов ли он помочь больной девочке? И в 9 случаях из 10 будет ответ: да, но как, чтоб не надули? Задача государства как раз в том и состоит, чтобы делать свои народы добрее, милосерднее. Нравственнее.

А пока... Вот скажите, куда жертвовать продвинутой бизнес-структуре, чье правление и совет акционеров прониклись идеями корпоративной социальной ответственности? Кого конкретно поддержать? В США все медицинские и образовательные учреждения имеют статус благотворительных. Здесь мы вплотную подошли ко второй проблеме — налоговых льгот, точнее, вычетов, для частных и корпоративных благотворителей. В Нью-Йорке мне комментировали тамошнее налоговое законодательство, оно очень сложное, но предусматривает для частного филантропа право снизить налогооблагаемую базу годового дохода до 50%, если половину он пожертвовал одной из благотворительных организаций. Компания имеет право на 10-процентное снижение.

В Украине тоже есть такая норма для компаний. Она не столь щедра, но есть же! Но не востребована. Как говорят знающие люди, версий несколько: невыгодно, норма крохотная, а бумаг требует много, и затраты на оформление вычета выше возможной экономии; невозможно, потому что выгодно не показывать прибыль — и не показывают; неинтересно, потому что некуда жертвовать — нет увлекательных задач.

И что же остается доброму корпоративному донору? Спонсорство и черный нал. Спонсор, если кто не знает, тот же филантроп, только корыстный. Жертвует ради пиара, рекламы. Что законно (а по мне так и замечательно!), но многих не вдохновляет. Черный нал и вовсе за гранью, а главное, как система, невозможен.

В сущности, все версии сводятся к одному: норма не востребована, потому что ни экономика, ни законодатели, ни общество не готовы.

...или — не платит вовсе!

А теперь вернемся к частному донору, немагнату (с тем-то как раз все ясно: хочет не хочет, а отойдя от дел, обязательно займется благотворительностью, весь мировой опыт об этом). Вернемся к “простому” человеку, к сотням и тысячам людей, окружающих нас. Самое легкое сегодня для них — стать благотворителями по интернету, воспользоваться эквайрингом: жертвовать с помощью системы электронных платежей. Ненакладно, по карману, а главное — быстро. Так вот, сегодня в Украине эта услуга практически невозможна. Из нашей переписки с эквайерами и банками следует вот что: действует резонансный налог. То есть законных запретов на эквайринг пожертвований в стране не существует. Однако эквайеры отказываются иметь дело с благотворительными организациями, ссылаясь на норму закона, по которой электронные платежи — это для торговцев, то есть субъектов коммерческой деятельности. А благотворительные организации, мол, по определению таковыми субъектами не являются. И впрямь украинский закон о благотворительности не предусматривает коммерческую деятельность фондов, как, скажем, предусматривают ее либеральное американское или даже жесткое российское законодательство. В Русфонд, к примеру, в 2009 году при помощи электронных платежей тысячи людей (в том числе и украинские граждане!) перечислили свыше $800 тыс. Но украинский закон и не запрещает коммерческую деятельность! Тогда в чем же дело? Несложно понять, почему эквайер в Украине сегодня не жалует фандрайзеров. Сборы у них невелики, а мороки с обслуживанием столько же, как с коммерсантами. И вот отказывают, ссылаясь на закон. И будут отказывать, пока фандрайзеры не заговорят о своих законных правах — правах потребителей услуг эквайеров, а общество не возмутится. Но это уже отдельная тема, мы обязательно к ней вернемся.

Год назад в Россию приезжал с лекциями о фандрайзинге в интернете Тед Харт, обладатель, как говорилось в письме американского посольства, наивысшей оценки Ассоциации профессиональных фандрайзеров США. Один из нас был на лекциях Харта, но в памяти осталась только вот эта посольская ссылка на общественную организацию. Это было сильно. Нельзя представить себе ничего подобного у нас. И вовсе не только потому, как понимаете, что у нас нет такой ассоциации.

Лев АМБИНДЕР, Ирина БРУГГЕР