Кулеба: Евроинтеграция — сейчас инструмент укрепления Украины, а не цель

- Руководитель администрации премьер-министра Венгрии Гергей Гуйяш заявил, что Украина не имеет права вмешиваться в их энергетическую политику и отметил, что Венгрии следует продолжать блокировать путь нашего государства в НАТО. Как вы относитесь к таким заявлениям Будапешта?

— Венгрия никогда с момента принятия закона об образовании не разблокировала проведения Комиссии Украина-НАТО на наивысшем уровне. Венгры честные люди, и сказали, что разблокируют Комиссию Украина-НАТО на наивысшем уровне, когда будет найдено решение для вопроса образовательных прав национального венгерского меньшинства в Украине. Этот статус-кво очень простой, это все его параметры. При этом ничего другого венгры никогда не блокировали и не блокируют. Мы не должны жить в мифе, что венгры все заблокировали. Более того, когда Украине предоставляли в НАТО статус партнера с расширенными возможностями, Венгрия не заблокировала это решение, хотя могла. Это как раз является результатом той конструктивной атмосферы, которую нам удалось создать с венграми. Но какой бы ни была конструктивная атмосфера с любым государством мира, если делается что-то, что, по мнению Украины, не соответствует нашим интересам, мы будем занимать жесткую позицию. Я тоже в этом плане очень простой и честный человек.

Поэтому не надо слишком драматизировать этот очередной виток нашего противостояния и обмена резкими заявлениями, это жизнь. Но не надо и считать, что можно делать что-то, что нарушает интересы Украины, и при этом не будет иметь никаких последствий.

- Мы уделяем очень много внимания “Северному потоку 2”, и понятно почему. Вам не кажется, что мы забыли о “Турецком потоке”, который, как оказалось, не менее опасен для Украины, чем “Северный поток 2”?

 — Газ — это политика и безопасность. Нельзя на газ в Европе смотреть исключительно с экономической точки зрения. Какой газовый вопрос ни возьми — там всегда есть большая политика. Аргумент о том, что определенный проект является сугубо экономическим не “слетает”, потому что ни один газовый проект в Европе не является чисто экономическим. Это всегда вопрос политического выбора, так как современные газовые технологии позволяют диверсифицировать поставки газа при наличии такого политического желания. Поэтому когда мы даем оценку тому или иному газовому проекту или контракту, мы учитываем политический контекст и  по безопасности.

То же самое касается Турции. Турецкую газовую инфраструктуру нельзя рассматривать в отрыве от общего уровня отношений между Украиной и Турцией и огромного объема стратегически важных совместных проектов и направлений совместной работы. При этом мы с вами понимаем, что украинский транзит убивает не “Турецкий поток”, а именно “Северный поток 2”. Я понимаю сентимент, который раскручивается определенными экспертами, но это действительно две разные ситуации с точки зрения политического контекста и контекста по безопасности, и с точки зрения непосредственного влияния на функционирование украинской трубы. Если не будет работать “Северный поток 2”, но будет работать “Турецкий поток”, украинская труба останется загруженной. А вот если будет работать и “Турецкий поток”, и “Северный поток 2”, это непосредственно влияет на наполненность украинской трубы.

- Насколько существует опасность того, что украинская труба может быть сильно не загружена уже этой зимой?

— Это вопрос к энергетикам, они должны осуществить соответствующие расчеты. Но я думаю, что мы все видим искусственно созданный газовый кризис в Европе, он накладывается на ускорение “зеленого перехода” в Европе. Мы видим неординарную ситуацию в Китае, которая тоже официально объясняется “зеленым переходом”, сокращением добычи угля. Я не исключаю, что проблемы нашей трубы могут стать лишь маленьким элементиком общего энергетического мирового кризиса.

“Северный поток 2” еще не заработал, это надо учитывать. И когда газ пойдет по “Северному потоку 2”, несмотря на все победные реляции “Газпрома” и России, пока не известно.

- О проблемах с газом в Европе мы слышим в основном почему-то от американских экспертов. Кажется, европейские эксперты молчат о том, что в Европе будет очень непростая зима. Это уже повлияло на цены на рынке, и не только газовом. С вашей точки зрения, есть ли в ближайшей перспективе опасность для ЕС?

— Кризис, который мы наблюдаем, создан в ручном режиме, поэтому люди понимают, что это не какая-то совокупность факторов, которые сошлись, и надо решать этот клубок. Все понимают источник кризиса, как она был создан. Очевидно, в Европе существует мнение, что будет найдено решение с РФ и вопросы стабилизируется. Потому что даже в самых страшных снах западноевропейский политик или бизнесмен не может себе представить, что Россия все же их “кинет” и заморозит дома, фабрики и заводы.

- Влияет ли эта ситуация с газом на переговоры в рамках Нормандской четверки, например?

 — Сейчас переговоры в Нормандском формате ведутся исключительно на уровне советников лидеров. После визитов Меркель в Москву и Киев состоялось два раунда консультаций, две видеоконференции. Тема газа на них не обсуждалась, но она непосредственно давит снаружи на участников переговоров.

Украина считает, что “Северный поток 2” и военная безопасность Украины, ситуация на Востоке Украины — это непосредственно связанные вопросы, поэтому мы выступаем за увязку этих вопросов и их обсуждения.

Но, в принципе, надо понимать, что сейчас в Нормандском формате работа на уровне советников ведется над попыткой организовать саммит, который Ангела Меркель хочет провести и готова проводить еще в статусе канцлера Германии. В Нью-Йорке, во время Генеральной Ассамблеи ООН мои немецкий и французский коллеги Хайко Маас и Жан-Ив Ле Дриан хотели провести встречу министров иностранных дел Нормандского формата. Я сразу дал согласие. Но Сергей Лавров (министр иностранных дел РФ — ИФ), как всегда, не нашел времени и возможности. Поэтому ситуация неопределенная. Если бы мы проводили встречу министров, я бы обязательно воспользовался случаем встречи и поднял тему того, как газовый кризис влияет на ситуацию с безопасностью и в Украине, и в Европе в целом.

- Существует мнение, что “Северный поток 2” — это, конечно, российская история, но в не меньшей степени и немецкая история, поскольку для него была построена система хабов и газопроводов по Европе, что позволяет Германии стать центром газового снабжения на всю Европу. Это правда?

— В Германии есть раскол вокруг “Северного потока 2”. Есть силы, которые поддерживают его и видят в нем экономическую добавленную стоимость, есть силы, которые выступают категорически против него. И это все немецкие силы, они не инспирированы никем извне.

Это проект, который создает экономические преимущества для Германии на внутреннем рынке ЕС. Мы должны об этом откровенно говорить. Но нельзя, например, наши отношения с Германией сводить исключительно к проблеме “Северного потока 2”, так как происходит гораздо больше важных вещей. Например, сегодня (30 сентября — ИФ) я провел разговор с министром иностранных дел Германии Хайко Маасом. Есть много вопросов, где Украина и Германия нужны друг другу, где Германия нужна нам, и где мы благодарны ей. С Россией в этом плане проще, потому что статус России как государства-агрессора и уровень наших отношений, точнее их отсутствие, вполне понятны. Но какими бы хорошими ни были наши отношения с Германией, “Северный поток 2” — это та точка, где мы принципиально расходимся и готовы к жесткой защите своих национальных интересов. Собственно, этим мы и занимаемся.

- В Германии начались предварительные переговоры по созданию коалиции, так называемого “Светофора” в составе “СДПГ”, “Зеленых” и “Свободной демократической партии”. Значит ли это, что партия “Зеленых” может автоматически получить должность министра иностранных дел?

— Традиционно, должность министра иностранных дел в Германии отходит младшему партнеру по коалиции. Поэтому это вряд ли будет христианский демократ или социал-демократ, в зависимости от того, кто возглавит коалицию. Но опять же, ни один министр иностранных дел в одной стране мира не существует в изоляции. Поэтому это немного создает преимущество, но не решает каких-то вопросов кардинально. У меня, например, прекрасные отношения с Хайко Маасом, я очень его уважаю и очень ценю, а он социал-демократ, то есть представитель партии, которая традиционно поддерживает “Северный поток 2”. Поэтому здесь важны какие-то персональные завязки, но политика Германии всегда останется политикой Германии.

Я с большим интересом слежу за началом коалиционных переговоров, так как очень интересная ситуация, когда две меньшие партии сидят с козырями и не то, чтобы определяют правила игры, но держат две золотых акции. При этом не победитель выбирает себе партнеров по коалиции, а партнеры по коалиции выбирают для себя победителя. Это очень интересная политическая комбинация. Но немецкая традиция демократии очень прочная, поэтому я думаю, что там все будет цивилизованно решено.

- Кстати, я так понимаю, что представитель Германии на уровне советников лидеров государств Нормандской четверки также изменится?

— Абсолютно. Собственно, в течение последних лет госпожу Меркель в группе советников представлял Ян Хеккер, который, к сожалению, недавно ушел из жизни. Он был назначен послом Германии в Китае, и когда он уехал, было понятно, что человек, который вместо него будет представлять канцлера в переговорах — это ненадолго. Поэтому очевидно, что будет новый министр иностранных дел, новой советник, команда обновится, но в немецкой политике есть наследственность, поэтому госпожа Меркель спокойно инициирует саммит, ведь она понимает, что никакой революции в немецкой позиции на украинском направлении в новом правительстве не состоится.

- Идея провести через один саммит Нормандской четверки в Париже принадлежит президенту Франции Эмманюэлю Макрону?

— Это логика процесса. Нас сейчас больше интересует визит президента Макрона в Украину.

Если сейчас будет саммит в Берлине, то очевидно, что следующий будет в Париже, перед выборами, но тогда президент Макрон будет заинтересован в том, чтобы принять какой-то победный результативный саммит, поэтому не знаю, будет ли чувствовать он возможность для такой победы на тот момент, но будем над этим работать.

- Существует точка зрения, что на саммите лидеров США и России в Женеве были достигнуты определенные договоренности о сохранении статус-кво, то есть об отказе обеих стран от резких движений относительно друг друга и в информационном, и в политическом, и военном плане. Можете это подтвердить или опровергнуть?

 — Я думаю, что такой договоренности не было, но обе стороны отчаянно будут пытаться себя сдерживать от резких шагов. Я использую термин отчаянно, потому что я думаю, что России будет очень трудно удержать эту линию, и в конце концов ней будет сделан какой-то шаг, который заставит администрацию президента США Джо Байдена ответить. Но с моего общения с американцами и того, что я слышал и чувствовал во время визита президента в Вашингтон, я не вижу намерений с американской стороны делать какие-то первые агрессивные шаги в сторону России.

- Когда состоится заседание Комиссии по вопросам стратегического партнерства Украина-США и какая планируется повестка дня?

— Я думаю, что заседание Комиссии состоится ориентировочно в конце октября — первой половине ноября. Даты еще нет.

У нас стоит две задачи. Во-первых, нам надо перезагрузить этот орган, сделать его сильнее, более эффективным. Мы разработали свое видение, как это сделать и будем обсуждать это с американцами. Во-вторых, мы должны принять новую Хартию стратегического партнерства, которая будет отвечать современным реалиям.

Комиссия стратегического партнерства — это движущая сила двусторонних отношений, так как лидеры могут встретиться, договориться, но если системы с обеих сторон не начнут крутить колеса, то никто никуда не поедет. Стратегическая комиссия — это место, где обе стороны крутят колеса для того, чтобы большие политические, экономические и гуманитарные договоренности готовились, и после принятия реализовывались.

- На каком уровне будут представлены США и Украина в Комиссии?

— Представительство сохранится на уровне государственного секретаря США и министра иностранных дел.

Дело в том, что я, откровенно говоря, считаю, что если выходить на более высокий уровень, то нужен исключительно формат президентского совета, то есть президентов. По моему мнению, мы должны отходить от модели, когда собеседником президента Украины является вице-президент Соединенных Штатов. Этот вопрос статуса двусторонних отношений. То есть, если мы стратегические партнеры, то нужен механизм регулярных консультаций именно между президентами. Это моя позиция, как министра. Если дойдет дело к восстановлению этого органа, то я буду настаивать именно на такой модели.

- Что такое план трансформации Украины, который был представлен в Вашингтоне?

— Он был разработан как набор инвестиционных проектов, где Украина совместно с партнерами может делать хорошие дела для развития и для трансформации Украины.

 — Будет ли назначен специальный представитель Государственного департамента США по вопросам Украины?

— Для нас самое важное сейчас, чтобы в Госдепе в принципе окончательно сформировалась команда, которая отвечает за Украину. И такие назначения начали происходить. Для меня важно, чтобы весь Госдеп работал на Украину, а не только один спецпредставитель Госдепа.

- Назначение нового посла США в Украине обещают?

— Обещают, но пока, кроме слухов, мне ничего не известно о конкретных шагах, которые предпринимаются в этом направлении. Но мне кажется, что госпожа Квин (Кристина Квин, временная поверенная в делах США в Украине — ИФ) пока эффективно представляет интересы Соединенных Штатов в Украине.

- Заместитель государственного секретаря США Виктория Нуланд сообщила, что США готовы принять участие в формате урегулирования вооруженного конфликта на Донбассе или в Нормандском формате, или в параллельном с ним формате. В каком именно участии США по урегулированию заинтересована Украина?

— Можно вечно наблюдать за тем, как горит огонь, течет вода и как обсуждается присоединение Соединенных Штатов к Нормандскому формату. Соединенные Штаты всегда играли активную роль в сдерживании российской агрессии и деоккупации украинских территорий, продолжают ее играть и будут играть, а в каком именно формате — это вопрос второстепенный.

- В целом, вам не кажется, что переориентация Соединенных Штатов на стратегическое противостояние с Китаем несколько снизила их активность на европейском и на украинском направлении?

— Во-первых, американцы всегда занимаются реальными проблемами, и реальной большой проблемой (это глобальная конкуренция за лидерство в мире) является Китай. Поэтому, естественно, ЕС не представляет такой ежедневной “головной боли” для администрации США.

Во-вторых, Соединенные Штаты небезосновательно считают, что ЕС является их союзником в этом глобальном противостоянии. Вопрос в том, а что именно может ЕС дать Соединенным Штатам в этом противостоянии. Это они должны между собой выяснить.

Если Евросоюз будет терять свое влияние в мире, что вполне возможно в связи с рядом факторов, это будет очень печально для Украины, но это будет также очень печально для мира, и тогда, соответственно, ценность ЕС для Соединенных Штатов будет снижаться. А США будут искать союзников, которые реально способны действовать с ними совместно. Не обсуждать, не высказывать беспокойство, а конкретно действовать. С такого контекста рождаются такие союзы, как недавно AUKUS (трехсторонний пакт безопасности между Австралией, Великобританией и США — ИФ).

Также очень важно понимать, что Россия является союзником Китая, и, соответственно, нельзя бороться с Китаем и при этом тем или иным образом не заниматься сдерживанием и борьбой с Россией.

- По вашему мнению, проблемы, которые существуют в ЕС, влияют на оптимизм украинцев относительно европейской интеграции?

— Я очень волнуюсь относительно оптимизма украинцев, и поэтому хочу, чтобы наши граждане реалистично оценивали нашу европейскую интеграцию как курс. Даже если завтра в Брюсселе кто-то выйдет и скажет, что Украина никогда не станет членом ЕС, это не значит, что мы должны свернуть реформы, прекратить внедрять европейские правила и двигаться к более тесной интеграции именно с европейским пространством, так как эти правила и эта интеграция укрепляют Украину изнутри и делают нас более устойчивыми, сильными и близкими западному миру, который зашел в жесткое противостояние с китайским миром. Европейская интеграция — для Украины, для украинцев, для наших внутренних интересов. Я думаю, что впереди у Евросоюза очень тяжелые времена, он в несколько растерянном состоянии. Я не думаю, что внутри ЕС будут происходить какие-то большие кризисы и проблемы, там есть запас прочности. А само восприятие евроинтеграции в Украине мы должны изменить. Это не вопрос “Дадут нам членство или нет?” Евроинтеграция — это сейчас инструмент укрепления Украины, а не цель.

- Когда вы говорили об отказе от партнерозависимости, вы это имели в виду?

— Нет, партнерозависимость — это стиль украинской дипломатии, наработанный за многие годы. Он не является единственным стилем, мы и в прошлом в ряде случаев показывали характер, но в целом такой стиль был. Я просто вырос в этом, я очень хорошо чувствую, о чем идет речь. Это очень простая ситуация, которую можно описать так: “Давайте что-то сделаем? Пусть сначала сделают партнеры, а мы присоединимся” или “Давайте скажем партнерам, что мы этим недовольны? Нет. Зачем раздражать партнеров?” Вот об уходе такой ментальности я говорю, когда говорю, что мы должны избавиться партнерозависимости. Мы не боимся быть первыми, не боимся принимать решения инициативно, проанализировав контекст. И мы не боимся говорить партнерам правду. Потому что если ты не соблюдаешь таких линий, то твой статус международных отношений медленно деградирует, и ты можешь сто раз гордиться, что у тебя в лентах новостей нет никаких конфликтов с партнерами или обмена какими-то резкостями, но в сфере реальной политики будет происходить деградация твоего статуса в отношениях.

То, что мне сейчас навязывают ярлык, что я хочу всех со всеми перессорить, это просто элемент внутриполитической борьбы. Но я хочу только одного — чтобы Украину уважали, относились к ней, как к равной, чтобы Украиной восхищались, потому что она не боится быть первой.

- Многие это комментировали, например, в контексте участия послов “Большой семерки” (G7) в реализации судебной реформы в Украине. Как известно, они активно участвуют в этом деле. Отказ от партнерозависимости можно трактовать как необращение внимания на многие их предложения по судебной реформе, формированию Этического совета при Высшем совете правосудия.

— Даже если бы я молчал и ничего не говорил, это все равно можно было бы трактовать так, как человеку хочется.

Я министр, который меньше всего в Украине встречается с послами “Большой семерки”, хотя это мои непосредственные подопечные. Я считаю, что вообще иностранные послы в Украине пользуются роскошью, которой лишены украинские послы в их странах. И это тоже то, что нужно менять. Это наша внутренняя проблема, потому что мы сами себе ее создали.

Иногда украинские послы не могут попасть к моим визави, министрам в других странах мира, потому что есть 33 уровня, с которыми их заставляют переговорить до этого. Давайте, наконец, начнем себя уважать. Это никоим образом не влияет на мое личное отношение к иностранным послам здесь, они все замечательные люди, и послы G7 очень хорошие у нас сейчас, я благодарен им за то, что они действительно хотят помогать Украине. Но какие-то базовые правила взаимного уважения должны в отношениях существовать.

Отказ от партнерозависимости не предусматривает отказа от партнеров. Мы должны им быть благодарны за поддержку, мы должны уважать их, но надо прекратить постоянно играть вторым номером по отношению к партнерам.

- 12 октября состоится саммит Украина-ЕС. Какие решения ожидаются по его результатам?

— Будет несколько конкретных прорывных решений, которые будут касаться нашей практической интеграции. Эта интеграция принесет конкретные экономические выгоды для украинского бизнеса и граждан. Мы, безусловно, жмем на ЕС, требуем предоставить нам европейскую перспективу. Но я думаю, что надо реалистично оценивать финал борьбы и готовность ЕС к включению именно этого положения на саммите 12 октября. Тем не менее, мы будем бороться за это.

- Как Вы думаете, каким вообще будет финал борьбы Украины за членство в НАТО?

— У меня нет никаких сомнений, что Украина будет членом НАТО. Это политическое решение, и это вопрос времени и баланса, который создастся в определенный момент в евроатлантическом пространстве.

- Когда Украина говорит сейчас постоянно о членстве в НАТО, это вызывает недовольство со стороны наших партнеров?

— Партнеры тоже говорят нам иногда что-то, что вызывает у нас недовольство, но они продолжают нам это говорить. Именно об этом я и говорю, что не нужно бояться высказывать свое мнение.

Разговор президента Байдена и Президента Зеленского в этом плане был очень искренним, потому что президент Зеленский говорил какие-то вещи очень прямо, и президент Байден говорил в ответ очень прямо. Я очень доволен, что этот разговор состоялся именно так, без похлопываний по плечу и дипломатических реверансов. Нужно научиться говорить на равных. Это то, что не замечают СМИ, эксперты. Если ты не ведешь равный разговор, твой статус начинает деградировать. Это не видно сразу, тебя не унижают напрямую, но твой статус начинает деградировать, начиная от уровня, на котором принимают посла, до больших политических инициатив.

Мы очень ценим партнерство, и знаем, что партнеры очень ценят Украину, но нужно научиться действовать первыми. Например, решение о закрытии авиасообщения с Беларусью мы приняли до того, как его принял ЕС. Ты видишь что-то — ты действуешь, идешь вперед. Это другая культура ведения международных дел.

- От представителей Соединенных Штатов звучали предостережения для Украины об отношениях с Китаем?

 — Нет. У Соединенных Штатов есть две “красные линии”, как модно сейчас говорить. Это доступ Китая к военным технологиям и распространение китайских технологий в сфере 5G, кибербезопасность целом. Если ты начинаешь с Китаем “играть” в этих двух темах, ты сразу получаешь очень четкие и прямолинейные сигналы от Соединенных Штатов. Посмотрите на объем торговли Китая и США. Когда я читаю в Facebook или в новостях все эти страшилки о развороте Украины в Китай или что Украина будет учиться у Китая, как управлять государством, что мы всех предали, это пишут или люди, просто лишенные здравого смысла, или люди, которые должны по контракту отрабатывать распространение такой повестки дня.

Китай является торговым партнером номер один. С Китаем нужно развивать отношения и дружить, в том числе для сдерживания России. Но в отношениях с Китаем Украина будет выступать как европейское государство, и часть Западного политического пространства.

- В целом, вы чувствуете повышение заинтересованности Китая Украиной?

— Чувствую. Я думаю, что у китайцев вообще есть определенный азарт относительно Украины, потому что им просто интересно, что это за страна такая, в которой они до сих пор не смогли достичь того, что достигли в других странах.

- Возможно, есть договоренность о визите президента Украины Владимира Зеленского в Китай или председателя Китайской Народной Республики Си Цзиньпина в Украину?

— Мы будем рады осуществить визит президента Украины в Китай, и так же будем рады принять председателя КНР Си Цзиньпина в Украине.

 — Александр Лукашенко заявил, что Беларусь закупит у России оружия более чем на 1 миллиард долларов, и указал, что оружием придется закрывать участок границы с Украиной. О чем свидетельствует заявление Лукашенко и какие угрозы для Украины несет размещение оружия?

— Если белорусы за российские деньги укрепят безопасность границы с Украиной, я перекрещусь и еще их поблагодарю за это, потому что оттуда к нам может прийти угроза. Мы сами будем укреплять границу с Беларусью. Если и они намерены это сделать, Бог им в помощь. Нам нужна безопасная северная граница в новой политической реальности, в которой Беларусь полностью себя ассоциировала с РФ.

Я думаю, что, к сожалению, официальное объяснение, что будет делать Беларусь на границе, не соответствует действительности, потому что им просто нужен этот шаг для того, чтобы подчеркнуть, что вроде бы Украина представляет угрозу для Беларуси. Но Украина как раз никакой угрозы для Беларуси не представляет. Впрочем, мы видим уже, как минимум, две реальные угрозы, которые могут поступать из Беларуси в Украину. Первая угроза — это потенциальная военная угроза. Я сознательно говорю потенциальная, так как пока мы не видим там прямых признаков подготовки военной агрессии. Вторая угроза — это повторение миграционных кризисов, которые Беларусь устроила с Литвой и Польшей. Ясно, что Украина представляет меньший интерес, потому что мы все равно выловим просителей убежища в ЕС. Или если они даже попадут в ЕС, по соглашению о реадмиссии, мы их примем обратно. Но все равно это кризис и проблема. Поэтому я выступаю за укрепление белорусско-украинской границы.

- В Беларуси находятся заключенные украинцы, их со временем становится больше и больше. Что делает посольство Украины, чтобы их освободить?

— Я знаю имена украинцев, которых незаконно, безосновательно бросили в Беларуси за решетку. Мы делаем все возможное для того, чтобы к ним относились достойно, пока они за решеткой, и чтобы их освободили. Мы не разорвали контакты, у нас есть посольство и посол в Беларуси. Защита интересов украинцев, страдающих от репрессий белорусского режима, является на данный момент их главной задачей.

- Украина продолжит эвакуацию наших граждан из Афганистана?

— Сейчас около 100 человек хотят вернуться в Украину. Какой-либо угрозы для них нет. Они просто хотят вернуться, чтобы жить спокойно. Будем их эвакуировать.

Трудно даются рейсы. Последний рейс был очень тяжелый, но коллеги из Главного управления разведки Министерства обороны Украины молодцы, мы им помогали в этой истории. Эвакуация началась с того, что у нас были возможности вывезти людей гражданскими самолетами, потом, когда гражданских самолетов, с которыми мы могли взаимодействовать в Афганистане, не стало, ГУР начало работать по своей линии. Мы им с удовольствием помогаем и не бросим своих в беде.

- Совет ЕС недавно исключил Молдову и Боснию и Герцеговину из так называемого “зеленого списка” стран, у граждан которых отсутствуют ограничения на путешествия в ЕС. В Украине также растет количество новых случаев заболевания на Covid-19. Могут ли Украину исключить из списка, и какими будут последствия?

— Мы будем работать над тем, чтобы удержать Украину в списке, но если будут объективные обстоятельства существенного увеличения цифр заболеваемости, мы не сможем это сделать. В то же время мы очень многого добились в вопросе признания наших сертификатов о вакцинации. Поэтому я призываю всех вакцинироваться, потому что вакцина — это не только ваше здоровье и жизнь, это также ваша возможность свободно путешествовать даже в условиях пандемии. Ведь мы с вами должны понимать, что исключение Украины из “зеленой зоны” на самом деле интересует не очень большой слой украинского общества, которое путешествует. Такие правила: хочешь путешествовать — вакцинируйся.

- Каким Вы видите будущее “Крымской платформы”?

— Это как в футболе: выиграл Лигу чемпионов, но в следующем сезоне выиграть ее повторно становится еще труднее. Так и здесь. Триумфально прошел саммит “Крымской платформы”, дальнейшее развитие будет непростым, но я убежден, что механизм будет работать и будет важным элементом нашей стратегии деоккупации Крыма.

Александр МАРТЫНЕНКО, Наталия ПУШКАРУК