Обеспечить это может лишь скоординированная работа всей власти — президента, Кабмина, Минэнерго, МИДа и парламента. Без такой координации шанс можно упустить или проиграть Кремлю. Вопрос экспорта не только экономический, хотя и касается 3 млрд долл. США в год. На кону энергетическая безопасность страны, и права на поражение у нас нет.
В 2017 году вышла моя книга “Стратегии энергетической дипломатии Украины”. Она стала результатом двухлетнего исследования, основанного на опыте моей работы в различных государственных структурах, где я отвечал в том числе и за вопросы энергодипломатии. Целью исследования стал поиск ответа на главный вопрос: что нашей стране может дать системная энергетическая дипломатия?
Макроэкономическое выравнивание
Один из ключевых выводов, к которым я тогда пришел: одной из главных задач украинской энергетической дипломатии является так называемое макроэкономическое выравнивание.
Надлежащая и системная энергетическая дипломатия позволяет в среднесрочной перспективе (до пяти лет) устранить отрицательное значение сотрудничества в энергетической сфере со многими странами.
Украинский внешнеторговый баланс уже много лет подряд отрицательный — мы импортируем больше, чем экспортируем. Все это так или иначе негативно сказывается на стоимости гривни. Традиционно есть два главных источника импорта — энергоресурсы и транспортные средства вместе с оборудованием. В 2021 году в совокупном импорте товаров (72,8 млрд долл.) на минеральное топливо, нефть и нефтепродукты прошлось 19,7% (или 14,3 млрд долл.), а на оборудование и средства транспорта — 19,5% (14,2 млрд).
И если со вторым мы в принципе не можем кардинально что-либо сделать (страна вряд ли в ближайшее время способна начать производить высокотехнологическое оборудование и машины), то с импортом энергоресурсов — совсем другое дело.
До войны ключевыми статьями импорта энергоресурсов были нефтепродукты (в 2021 году их импортировали на 5,6 млрд долл.), природный газ (не менее 2,5 млрд) и уголь (2,4 млрд долл.). Плюс мы импортировали сырую нефть и ядерное топливо (около 1 млрд долл. по году).
Абсолютно по всем ключевым позициям у нас был серьезный потенциал для того, чтобы свести импорт практически к нулю. У Украины есть несколько НПЗ, поэтому можно было нарастить внутреннюю переработку нефти. Увеличив инвестиции в добычу газа (апстрим), мы также в принципе в понятной перспективе могли бы существенно сократить его импорт. С углем тоже все очевидно: имея огромные запасы каменного топлива, Украина способна существенно нарастить его добычу, вопрос просто в качестве управления отраслью, из которой десятилетиями вымываются миллиарды через различные схемы.
Коррективы войны
Однако война внесла существенные поправки в такой потенциал. Из-за постоянных регулярных обстрелов Россией Украина фактически лишилась своих нефтеперерабатывающих мощностей. С газом тоже все сложно. Инвестиции в апстрим — это игра вдолгую, а вкладывать их сейчас, когда основные месторождения газа находятся практически в ракетной доступности россиян, никто не будет.
Уголь остается приоритетным направлением, но особых изменений в управлении отраслью, к сожалению, не наблюдается.
Но, с другой стороны, война также открыла и новые возможности, которые слабо можно было представить в 2017 году. Нападение России на Украину в значительной мере ускорило интеграцию нашей энергосистемы с европейской сетью системных операторов передачи электроэнергии ENTSO-E. 16 марта 2022 года украинская энергосистема синхронизировалась с европейской энергосистемой континентальной Европы как минимум на год раньше, чем ожидалось. В то же время потребление электроэнергии упало с начала войны на 30%. Все это привело к тому, что в Украине возник огромный профицит генерирующих мощностей. А значит, появился шанс для экспорта украинской электроэнергии в страны ЕС в гораздо больших объемах, нежели до синхронизации энергосистем (из так называемого Бурштынского энергоострова).
Газовая “зима” Европы
Сегодня наблюдается беспрецедентное “осушение” газового рынка ЕС со стороны “Газпрома”, который под разными предлогами еще с середины прошлого года начал недопоставлять природный газ своим контрагентам.
В результате цены на газ на европейском спотовом рынке взлетели до невиданных ранее уровней (в некоторые дни до 2000 евро за тысячу кубометров), что в итоге привело к драматическом росту цены на электроэнергию во всей Европе, поскольку рынки газа и электроэнергии тесно связаны между собой. Во-первых, в Европе много газовой генерации, во-вторых, потребители из-за высочайших цен на газ начали переходить на электроэнергию, что также начало давить на цены. Например, если до этих событий средняя оптовая цена электроэнергии в той же Германии составляла 43,68 евро за 1 МВт∙ч (сентябрь 2020-го), то уже в сентябре 2021-го цена составляла 128,34 евро, а в декабре — все 220 евро.
В этом году ситуация только ухудшилась. Из-за развязанной против Украины войны ЕС нанес сокрушительный удар по проекту “Северный поток-2”, по сути, заблокировав его (хотя он уже был достроен). И в ответ Кремль начал постепенно снижать поставки газа в Европу, пытаясь таким образом подтолкнуть политическое руководство ЕС и, в частности, Германии все-таки использовать готовую вторую ветку газопровода. Об этом уже подробно писало ZN.UA. В результате цены на газ продолжают расти. В той же Германии оптовая цена электроэнергии в марте 2022 года составляла уже 252 евро за 1 МВт∙ч. Цены настолько высокие и ситуация с газом до такой степени тяжелая, что власти уже активно обсуждают возможность реанимировать атомные и угольные электростанции и призывают население уменьшить использование электричества дома. По сути, действия России стали “черным лебедем” на европейском энергетическом рынке, неожиданно вызвав кризис на всех уровнях.
Окно возможностей
Кстати, китайское слово “кризис” состоит из двух иероглифов, означающих “опасность” и “возможность”. Это очень точно описывает происходящее сейчас на рынке электроэнергии ЕС и Украины. Если для Евросоюза вся эта ситуация — опасность, то для нас, как ни парадоксально, это возможность.
Огромный дефицит мощности и сверхвысокие цены открыли уникальную возможность для нашей генерации закрепиться на европейском рынке, компенсировать провалы в предложении и тем самым сбалансировать рынок. К тому же наша электроэнергия в ЕС сейчас будет как никогда кстати, — на фоне ужесточения курса Брюсселя на декарбонизацию энергетики Украина со своим низкоуглеродным миксом в более чем 70% может помочь Европе “озелениться”.
К тому же это огромное подспорье традиционному украинскому экспорту стали и зерновых, который драматически обвалился после начала войны и в результате блокады южных портов. Существующая система высоковольтных линий электропередачи с ENTSO-E (интерконнекторов) позволяет экспортировать до 2000 МВт электроэнергии, что при сегодняшних ценах в Европе принесет не менее 300 млн евро в месяц и позволит осуществить макроэкономическое выравнивание, о котором говорилось выше. И, кстати, экспорт — это не только валютная выручка, но еще и десятки тысяч рабочих мест по всей цепочке как в добыче топлива (угля, например, отказ от которого мы декларируем к 2032 году, но пока активно используем), так и в производстве электроэнергии, а также в смежных отраслях.
Ну и, конечно же, не стоит забывать о том, что возможность экспорта электроэнергии в таких количествах открывает по-новому украинскую электроэнергетику для потенциальных инвесторов, как европейских, так и внутренних, которые очень быстро осознают, что экспорт электричества больше не удел традиционных украинских монополий. Именно этот фактор будет ключевым в удержании экспорта на стабильно высоком уровне, даже когда потребление электроэнергии в Украине будет восстанавливаться. В этих реалиях о дефиците мощностей говорить вряд ли придется.
Стратегия тысячи уколов
Впрочем, есть одно маленькое но. Нам это право надо отвоевать. Электроэнергия — это не традиционный товар. Чтобы его экспортировать, необходимо не просто наличие самой энергии и интерконнекторов. Нужна еще готовность принимающей стороны и, в частности, операторов системы передачи, которые смогут технически обеспечить экспорт и сбалансированную работу своих энергосистем.
И тут мы подходим к самому главному — к тому, чтобы Украине позволили экспортировать электроэнергию в Европу в больших количествах. Такое решение должна принять прежде всего ENTSO-E. Это организация, объединяющая системных операторов передачи электроэнергии Европы, которая определяет технические условия работы всей европейской объединенной энергосистемы. Она весьма консервативна, что мы прекрасно почувствовали, когда много лет занимались синхронизацией. Именно ENTSO-E сформировала каталог технических мероприятий, которые должна была выполнить Украина для подготовки к параллельной работе с европейской энергосистемой. Именно ENTSO-E и принимала финальное решение по нашей синхронизации.
Но это только верхушка айсберга. На самом деле мы всегда понимали, что вопрос нашей синхронизации — это не столько технический вопрос, сколько политический. Помню, какой был скепсис на самом высоком политическом уровне в том же Брюсселе в 2017 году (тогда мы подписали соглашение об условиях будущей синхронизации), как он постепенно таял (особенно когда результаты исследований самой ENTSO-E показали, что синхронизация технически возможна и не требует огромных технических и финансовых усилий), как он просто исчез, когда началась война и мы выстояли в изолированном режиме, и встал ребром вопрос о срочной синхронизации украинской и европейской энергосистем ранее всех утвержденных технических сроков.
И это стало возможным в том числе благодаря совместной, скоординированной работы абсолютно всех центральных органов исполнительной власти (Минэнерго, МИДа, Кабмина) и, конечно же, офиса президента и самого Владимира Зеленского, когда на всех уровнях европейские визави четко увидели политику единого голоса (one voice policy).
Сейчас наступил аналогичный момент и с открытием экспорта. Компания “Укрэнерго”, которая фактически вытащила синхронизацию на своих плечах и сделала все, чтобы она технически состоялась, 29 июня добилась еще одного серьезного успеха — согласия ENTSO-E на экспорт 100 МВт, который согласно всем договоренностям должен был открыться только в следующем году, после выполнения всех технических процедур, а не во время, как произошло сейчас.
Пример “Укрэнерго” показывает, что мы можем и должны бороться за большее. И тут вопрос уже не столько “Укрэнерго”, как одной общей командной игры всех тех, кто так или иначе может иметь к этому отношение, — президента, его офиса, Кабмина в лице премьера и вице-премьера по евроинтеграции и, конечно же, МИДа, Минэнерго, НКРЭКУ и даже парламента. Вопрос экспорта электроэнергии должен получить самую высокую поддержку и стать основным нарративом по сотрудничеству в энергетике между Киевом и Брюсселем.
Потому что экспорт украинской электроэнергии в Европу — это не только экономическая выгода для европейских потребителей и самой Украины. Это также и удар по планам России усиливать газовый шантаж Европы (украинская электроэнергия способна заместить до 5 млрд кубометров российского газа в электрогенерации стран ЕС), а значит, эффективное защитное оружие.
Не исключено противодействие попыткам открыть экспорт, в том числе и со стороны Кремля, который через агентурную сеть и купленных политиков будет продуцировать различные мифы о вреде экспорта и его невозможности.
Геополитика — жесткая и циничная вещь. О том, что нужно “договариваться” с Россией, уже открыто говорит Венгрия. О том, что не надо покупать украинскую электроэнергию, будут говорить все друзья России, рассказывая о технических или организационных проблемах. Мы должны быть к этому готовы.
Энергетическая дипломатия должна стать приоритетом украинского правительства. Мы обязаны быть на всех дипломатических площадках, во всех столицах, на всех бизнес-конференциях для того, чтобы продвигать украинский нарратив: вместе с Украиной мы можем и зарабатывать, и защищаться от России.
Эти возможности кризиса нельзя упустить.
