Константин Ликарчук: “Яценюк абстрагировался от проблем таможни”

Сложности с назначением заместителей главы Государственной фискальной службы, курирующих таможню, в Украине уже обретают циклический характер. После смены власти на эту должность был назначен Виталий Науменко, который в итоге не сработался с инвестбанкиром Игорем Билоусом, но ушел без громких заявлений и разоблачений.

Следующим назначенцем стал Анатолий Макаренко, впоследствии отстраненный после резонансных обвинений со стороны премьер-министра Арсения Яценюка и инициированного им расследования, суть и результаты которого так и остались загадкой для широкой общественности.

После увольнения самого Билоуса Минфин инициировал грандиозный конкурс на замещение этой вакансии — с участием международных HR-компаний, прямыми трансляциями и привлечением общественности. В результате пост главы ГФС занял еще один выходец из бизнеса Роман Насиров.

Однако конструктива во взаимодействии налоговой и таможни не прибавилось: руководство фискального ведомства вновь окружают скандалы. Замглавы ГФС Константин Ликарчук, по сути, так и не будучи допущенным к реальному управлению таможней, “громко” ушел с должности, опубликовав после своего отстранения компромат на непосредственного начальника. Информация о лондонской квартире Романа Насирова, не указанной в налоговой декларации, по европейским стандартам, могла бы повлечь за собой отставку чиновника столь высокого ранга.

Forbes побеседовал с Константином Ликарчуком уже после его увольнения, обсудив возможные причины отставки, распределение ролей в ГФС и влияние на этот процесс первых лиц государства. Поговорили мы и о том, почему таможенникам так сложно ужиться под одной крышей с фискалами; какая таможня действительно нужна бизнесу, а какая — государству; и где найти точку пересечения этих интересов.

— После революции в налоговую и таможню пришло кардинально новое руководство — выходцы из бизнеса. Однако в лучшую для бизнеса сторону ничего не поменялось, проблемы скорее усугубились. Был проведен новый конкурс, на котором выбрали нового главу ГФС, причем выбирала его, якобы, “общественность”. А новый глава ГФС получил двух помощников — в том числе и вас. И снова бизнес говорит: “ничего не меняется”. В чем тут, на ваш взгляд, проблема — в отсутствии политической воли у высшего руководства страны или в тех людях, которые приходят на работу в ГФС?

— Я думаю, все вместе. И то, каким образом проводятся эти конкурсы, и то, как относится высшее руководство страны ко всему процессу реформ, и отношение к этим реформам, и к процессам в стране людей, которые трудоустраиваются в ГФС. Многие приходят на государственную должность с целью иной, нежели заниматься государственными делами. Я думаю, нет какого-то одного определяющего фактора.

— В данном случае вокруг конкурса было много шума. В итоге общественность предоставила право выбора премьеру, и, исходя из его рекомендаций, бизнес снова получил не того человека.

— Я не понимаю, почему вы считаете, что общественность дала выбор премьеру. Мне кажется, что все эти конкурсы достаточно манипулятивны. Это мое личное впечатление.

— Кто в таком случае играл определяющую роль в назначении нового главы ГФС — Кабмин или Администрация президента?

— Сложный вопрос. Честно говоря, я думаю, они в равной степени влияли на назначение руководства ГФС. Учитывайте и то, что в любом случае ГФС назначается Кабмином, поэтому Кабмин по определению должен был играть и играл большую роль.

— Вас выбирали в АП?

— Не совсем так. Конкурс проводился по заказу Администрации президента, но у меня были собеседования, в том числе, и с премьер-министром.

— Какие премьер ставил перед вами задачи на этом собеседовании?

— Те же самые, что озвучивались публично: изменить систему, сделать ее более европейской, прозрачной; искоренить коррупцию. Со мной в действительности никто никаких кулуарных разговоров не вел. Ставились публичные цели, и они совпадали с теми, которые мне озвучивались в беседах “один на один”.

— Придя в ГФС, вы сначала старались более лояльно высказываться о процессах, происходящих на таможне. Когда вы поняли, что попытки каких-то изменений встречают сопротивление?

— Практически сразу. В первые несколько дней.

— На уровне департаментов или высшего руководства?

— И то, и другое.

— Как это проявлялось?

— Это проявлялось таким образом, что 5 мая нас назначили, а 6-го Насиров уже изъял у меня из подчинения международный департамент, который в основном обслуживает таможню. Сделал он это без особых объяснений данного процесса, и без профессиональных комментариев на эту тему. Потом, через два дня, он представил мне Геннадия Романенко, и сказал, что кадровые вопросы по таможне мне надлежит согласовывать с ним. Ну, вот с тех пор все и началось. У меня не было никакого желания согласовывать что-то с Романенко, тем более что мне при назначении декларировалась независимость кадровой политики на таможне.

— После того как ГФС номинально перешла под руководство Минфина, что-то изменилось?

— Нет, ничего не изменилось.

— В Министерстве финансов был человек, который курировал работу ГФС?

— Как мне видится, это была Елена Макеева.

— С вами кто-то из Минфина пытался общаться?

— Мы в начале деятельности общались с Макеевой. Но после того как я начал профессионально, как мне представляется, критиковать реформу ГФС, Елене, видимо, стало недоставать аргументов — и мы перестали общаться.

— Когда вы пытались внедрять какие-то изменения, чем руководство ГФС аргументировало блокировку принимаемых вами решений?

— Ничем. Там аргументации особой по вопросам таможни нет.

— В том числе в Министерстве финансов?

— Именно в Министерстве финансов, прежде всего. На уровне Насирова тоже.

— С чем связана такая позиция — с нежеланием что-то менять или с непониманием происходящих процессов?

— Я думаю, и с тем, и с другим. Непонимание, прежде всего, и по каким-то причинам — нежелание. По каким именно — опять же, можно только догадываться.

— Вы пытались выносить проблемы на уровень министра?

— Да. Но Наталия Яресько абстрагировалась от тематики таможни.

— С премьер-министром были беседы?

— Он тоже абстрагировался от этого.

— То есть таможня полностью находится под контролем Насирова и Романенко?

— Да.

— Что вы можете сказать по поводу заявления Романа Насирова о том, что Геннадий Романенко помог провести люстрацию и ушел?

— По поводу “ушел” — не буду комментировать. По моей информации, даже кабинет у него там до сих пор есть. Он как выполнял неформальные функции по руководству таможней, так их и выполняет. А вот по поводу люстрации — это комично. Сам Романенко подпадает под люстрацию. И у Насирова получается, что люстрированный Романенко помог провести люстрацию. Мне кажется, в данном словосочетании кроется глубокий алогизм.

— Когда вы поняли, что вас хотят отстранить от руководства?

— В конце июля…

— Какие события этому предшествовали?

— Были мои публичные обращения к президенту с описанием большой части тех проблем, которые мы сейчас описываем и проговариваем в деталях. Разница в таможенном оформлении на разных таможнях, кадровые проблемы. Я это все на совещании президента с главами обладминистраций высказывал публично. Возможно, это повлияло.

Возможно, деятельность, которая у меня со словами не расходилась и которую мне поручали проводить. Видимо, тогда всем стало понятно, что это действительно так и будет, и я буду это продавливать, и потому мне с ними не по пути. 

Первый раз у меня забрали полномочия постановлением Кабмина от 22 июля, которое было опубликовано 6 августа. Из постановления убрали понятие государственного таможенного дела и все мои кадровые полномочия в части представлений на назначение и увольнение начальников таможен и таможенных постов. А все остальное произошло уже потом.

— Зачем было передавать вам в управление санаторий, отбирая все департаменты? Почему сразу не уволить?

— Они, видимо, пытались уволить меня неделю назад. У них не получилось — и они решили пошутить. Шутки иногда бывают несмешными.

— Какие основные проблемы с таможней, на ваш взгляд, сейчас мешают бизнесу?

— Бизнесу мешает развиваться то, что у нас есть нездоровая система тарифного регулирования с различными тарифами на разных таможнях. У нас просто есть возможность оформить дороже здесь, а дешевле там. Легальному бизнесу эта ситуация очень некомфортна. Все жалуются, что вместо первого метода оформления, когда мы берем контрактную стоимость за основу таможенной стоимости, постоянно их бросают на 6-й метод — это корректировка таможенной стоимости по определенным критериям, которые бизнесу непонятны.

Мы неправильно работаем с бизнесом в принципе. Следует как можно больше товаров запускать по первому методу — по контрактной стоимости. А дальше, если есть какие-то нарушения, “догонять” бизнес с помощью системы пост-аудит контроля. Это как налоговые, так и таможенные проверки.

Именно так система функционирует в Европе: товар запускается в страну, чему сопутствует серьезная работа, в том числе по таможенной стоимости. Но, в принципе, запускается большинство ввозимых товаров. А уже когда бизнес дальше эти товары продает, приходит проверяющий орган и смотрит, куда и по каким ценам все они были реально проданы. И уже на основании этого приходят к каким-то выводам относительно правильного оформления таможенной стоимости.

Бизнес ждет именно такой модели, так ему будет легче работать. Но внедрить ее без кардинальной реформы ГФС невозможно.

— Как бы вы оценили потери бюджета от непрозрачной работы таможни на данный момент?

— Я думаю, от 15 до 50% ежемесячных поступлений таможни — это потери государственного бюджета. Очень сложно оценить, но где-то именно в такой вилке, хотя она очень широкая. На самом деле оценку сделать сложно, однако я думаю, что с нынешними объемами экспорта и импорта бюджет теряет от 3 до 9 млрд гривен ежемесячно.

— Вы увидели спектр проблем таможни. При наличии политической воли, насколько сложно их преодолеть?

— Несложно.

— Что нужно сделать?

— В первую очередь нужно вывести таможню из  ГФС, назначить нормального руководителя, дать ему полномочия. Дать те же инструкции, что и мне. И через полгода спросить об их выполнении. Я уверен, что все будут поражены — в позитивном смысле.

— В чем проблема совместного существования налоговой и таможни?

— Главная проблема в том, что налоговая и таможня выполняют разные функции. На таможне есть еще две важные функции, которые к налогам не имеют никакого отношения. Это — функция обеспечения безопасности границы и функция содействия международной торговле. Никакой фискальной нагрузки эти функции не несут. Они чужды Государственной фискальной службе.

Это должны быть институционально два разных органа. У них могут быть совместные базы данных, совместные мероприятия (проверки) — чтобы не перегружать бизнес. Но функционально — это разные органы, и у них разные задачи.

Александр МОИСЕЕНКО