Иран: курс на размножение

А надо — в 16, самое крайнее — в 18! Президент уверен, что богатство нации — в ее численности, и заявляет, что детей надо рожать больше. Однако Иран сам служит наглядным примером того, какие проблемы могут появиться у страны при отсутствии политики в области планирования семьи.

РЕСУРСОВ ВСЕМ ХВАТИТ

Подобные высказывания вообще характерны для иранского президента, не раз повторявшего, что во всякого рода искусственные ограничения на количество детей он не верит. Более того, у Ирана хватит ресурсов на то, чтобы прокормить 120 млн человек, а не только нынешних 75 млн. Президент считает, что Исламская республика Иран должна занять главенствующее положение на региональном уровне. А для этого, кроме военной мощи и экономического процветания, необходимо значительно увеличить население Ирана.

Чтобы стимулировать рост рождаемости, Ахмадинежад пообещал выплачивать каждой семье по 780 евро при рождении ребенка. Это, конечно же, не аналог российского “материнского капитала”, а просто своеобразный бонус для молодых родителей. Вопрос об этом бонусе вызвал жаркие споры между президентом и парламентом: пусть сумма выплачивается единожды и относительно невелика, деньги надо где-то изыскивать. Причем постоянно, из года в год. Так ли Иран нуждается в увеличении рождаемости, когда уже сегодня безработица в стране, по официальным данным, составляет 9%, а по неофициальным, в отдельных частях Ирана доходит до 20—25%?

Такой высокий уровень безработицы — во многом результат незанятости огромного количества молодых людей, родившихся в первые годы после Исламской революции 1979 года (две трети нынешнего населения Ирана — младше 30 лет). После революции была приостановлена реализация первой в Иране программы планирования семьи, начатой при шахе в 1967 году, и новое правительство быстро приняло пронаталистские положения, проповедуя раннее замужество и многодетность.

Правда, вопреки распространенным слухам, контрацепцию в те времена в Иране не запрещали. Но вот проводить аборты врач не мог под страхом смертной казни. Женщин поощряли сидеть дома, заниматься хозяйством и рожать детей. Разрешенный законом минимальный возраст вступления в брак был снижен до 9 лет для девочек и до 12 лет для мальчиков. Кроме того, сразу после Исламской революции началась затяжная ирано-иракская война, и сам Аятолла Хомейни призывал рожать побольше дочерей и сыновей — защитников Родины. Возможно, повлияла и резкая смена жизненного уклада, особенно в городах: под запретом оказались многие привычные развлечения, вплоть до походов в кино, прослушивания музыки или посиделок в ресторанах. Долгими темными вечерами оставалось одно из двух: или молиться в одиночестве, или увеличивать население страны на пару с супругой…

КАК ПРОКОЛОТЬ ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ПУЗЫРЬ

Жизнь каждого иранца, родившегося в начале 1980-х годов (проблемой резкого роста населения правительство страны занялось только в 1989 году), — это цепочка больших и малых кризисов и нехваток. Сначала — отсутствие мест в детских садах; хотя в исламской стране с большим числом мам-домохозяек это не такая уж проблема. Потом — нехватка мест в школах: классы по 50—60 человек тогда никого не удивляли. Об институте могли мечтать только самые умные или самые богатые: несмотря на большое для ближневосточной страны количество вузов, число желающих превышало количество мест в десятки раз, и вступительные экзамены в крупных городах проводились строже, чем на иные престижные факультеты МГУ. Теперь всей этой массе молодежи — и с высшим образованием, и без оного — требуется столько рабочих мест, сколько порой и развитая западная держава предоставить не в состоянии.

Когда население страны выросло почти вдвое: с 27 миллионов в 1968 году до 55 миллионов в 1988 году, — правительство забило тревогу. Война закончилась, аятолла Хомейни скончался, и президенту Хашеми-Рафсанджани необходимо было решать нараставшую проблему.

Программа планирования семьи, принятая в 1989 году, была рассчитана на то, чтобы побудить женщин делать трех—четырехлетний перерыв между беременностями. Кроме того, врачи не рекомендовали рожать женщинам младше 18 и старше 35 лет. Брачный возраст девочек и мальчиков был поднят до 14 лет. Третьей по важности мерой было ограничение числа детей в семье тремя: предусматривались санкции для родивших четвертого ребёнка, в частности — снятие талонов на питание и социальных субсидий, отсутствие оплачиваемого отпуска по беременности.

Перед официальным заключением брака пара теперь обязана была прослушать двухчасовую лекцию о противозачаточных средствах. К 2001 году на иранских заводах производилось более 70 млн презервативов в год, причем их упаковывали в коробки с надписями на английском или французском языках (иранцы склонны больше доверять всему иностранному), но продавали значительно дешевле. К этому времени рост численности населения Ирана снизился с рекордных 3,2% в 1986 г. до вполне приемлемых 1,2% в год — одно из самых резких падений за всю мировую историю.

Все эти проекты и программы действуют и сейчас. Так, при президенте Хатами “дома здоровья” и мобильные клиники, обслуживающие планирование семьи, были выдвинуты даже в сельскую местность, охватив 4/5 сельских женщин. Муллы в своих проповедях призывают население к социальной ответственности и сокращению числа детей в семьях. Кстати, нынешняя позиция президента Ахмадинежада идет вразрез с убеждением большинства иранского духовенства о том, что чрезмерный прирост населения ни к чему хорошему не приведет.

Так что вряд ли заявления президента следует рассматривать серьезно. В ближайшее время вымирание Ирану явно не грозит, и лучше бросить силы на укрепление экономики, не сворачивая демографических программ. Да и девушки не станут торопиться и заключать браки в шестнадцать лет. Невесты в Иране нынче придирчивые: хотят мир посмотреть, себя показать, в вузе поучиться — а уж потом замуж и детей рожать. Да и родители любимое чадо не всякому мужу отдадут, а тому, кто сумел-таки найти хорошую работу и доказать, что сможет обеспечивать семью. Как показывает практика, в нынешней непростой экономической обстановке иранцам удается прочно встать на ноги лишь годам к 35—40, а на возрастной разрыв в двадцать лет иранки не согласны.

Павла РИПИНСКАЯ