Интервью с руководством Энергоатома (Часть 1): о продаже электроэнергии в одни руки, ремонтной программе и доходах

Интервью было записано 11 февраля в двухэтажном кабинете офиса компании на Назаровской, который был оборудован при прошлом руководителе Юрии Недашковском. В беседе участвовали пять человек.

Вопросы задавали редактор Цензор.НЕТ Юрий Бутусов и редактор БизнесЦензор Сергей Головнев.

Со стороны Энергоатома отвечали: исполняющий обязанности президента НАЭК “Энергоатом” Петр Котин, вице-президент Герман Галущенко и вице-президент Хартмут Якоб, который с конца 2020 года возглавляет “Энергоатом Трейдинг” — подразделение по продаже электроэнергии.

В первой части интервью вопросы касались продажи атомной электроэнергии в одни руки, смещенных ремонтов атомных энергоблоков, закупки оборудования для ремонта и поставки дешевой электроэнергии населению (PSO — Public Service Obligations), которую большей частью обеспечивает Энергоатом.

1. О продаже электроэнергии трейдеру Коломойского

Бутусов: Какой характер носили обыски НАБУ в Энергоатоме 10 февраля? Были ли обыски дома у Хартмута Якоба?

Котин: Были процессуальные действия. Собственно, этот вопрос за несколько дней до этого мы обсуждали с господином Сытником. (глава НАБУ Артем Сытник — БЦ).

Я лично к нему ездил. Мы с ним переговорили. Я подтвердил, что мы готовы дать всю информацию. Несколько вопросов было задано по поводу подробностей аукциона в августе 2020 года.

Я ответил на все эти вопросы — как мы проводим аукционы. Мы договорились о сотрудничестве. В результате этого сотрудничества 10 февраля они зашли в компанию. Мы оказали полное содействие.

Бутусов: Каким был предмет интереса?

Котин: В первую очередь, предмет интереса — это августовский аукцион, который был проведен “Энергоатом-Трейдинг” и по которому было очень много критики. Но там все было сделано по закону. НАБУ посмотрит, проверит.

Бутусов: А что по поводу аукциона “Энергоатом-Трейдинг” 21 декабря 2020 года, когда компания Юнайтед Энерджи из группы Игоря Коломойского купила рекордный объем атомной электроэнергии? Этот аукцион тоже был в поле интересов НАБУ?

Галущенко: Я пока не знаю, какие материалы у нас были изъяты. Но логично конечно проверить и декабрьский аукцион.

Бутусов: Я читал определение. Могу вам сказать, что там и есть и август, и сентябрь. Там несколько аукционов. И 21 декабря.

Галущенко: Надо уточнить.

Бутусов: Я так понимаю, что даже если они не требовали у вас по декабрьскому аукциону документы, то рано или поздно потребуют.

Галущенко: Конечно. Насколько я понимаю, там есть другое дело по декабрьскому аукциону отдельно.

Головнев: По декабрьскому аукциону много вопросов. Раз за разом Энергоатом проводит аукционы, на которых крупными покупателями становятся или Юнайтед Энерджи из группы Коломойского, реже — Д.Трейдинг Рината Ахметова.

Конкретно по декабрьскому аукциону вопрос — когда из 13 млн МВт-ч электроэнергии на первое полугодие 2021 года 11 млн МВт-ч купил Юнайтед Энерджи. Почему аукцион был объявлен в пятницу на понедельник — не за несколько дней, не за неделю? Почему так быстро?

Якоб: Мы и участники рынка имели полное понимание, что Энергоатому в любом случае придется продавать электроэнергию на следующий период и проводить аукцион. Все это знали.

В конце года было понятно — это может случится в любой день. Поэтому рынок знал, рынок понимал, что будет.

Естественно, как ответственный участник рынка, мы исходили из того, что другие участники готовятся выйти на такой аукцион.

Поэтому временные рамки были понятны всем, кто следит за рынком, кто участвует в рынке. Говорить, что аукцион был проведен в спешке нельзя. Все были в курсе, все знали.

 

 

 

 

 

 

Головнев: Почему выставили сразу объем на полгода вперед? Участникам нужно подготовить финансовое обеспечение, заморозить на счетах в банках 10% от стоимости электроэнергии. Очевидно, что если бы вы продавали на месяц вперед, то много мелких и средних трейдеров и поставщиков могли бы аккумулировать эти средства и купить свои объемы.

Когда же вы выставили такой большой объем, очевидно, что его могли купить только очень крупные трейдеры. Такие, как Юнайтед Энерджи или ДТЭК.

Якоб: Что касается сроков, это долгая дискуссия. Но мы исходим из интересов Энергоатома и той ситуации, которая сложилась в конце декабря.

Напомню, мы как крупнейший производитель электроэнергии заинтересованы продавать наперед большие объемы. Это нормальная практика во всем мире.

Например, в Европе такого понятия как двусторонние договора на ближайший месяц практически не бывает. Там все продают в длинную.

Там 6 месяцев — это маленький срок, а нормальной практикой для атомных генераций считаются продажи на 5-7-10 лет наперед.

В конце декабря прошлого года не было правительственного решения касательно PSO на 2021 год, велись многочисленные дискуссии о новом тарифообразовании, новых правилах работы рынка электроэнергии.

Все наши инициативы по устранению дискриминации Энергоатома на рынке не были поддержаны. Как и наше предложение о PSO для Енергоатома на уровне себестоимости.

Плюс ко всему в парламент были внесены предложения Кабмина о приостановке на 2021 год действия закона о погашении долгов на рынке электроэнергии, в котором прописаны четкие механизмы погашения долгов “старого рынка” перед нами на 11,7 млрд грн.

Впоследствии они были проголосованы Верховной Радой в законе “О государственном бюджете на 2021 год” и мы лишились действенного механизма решения этой проблемы.

В итоге, к концу года мы подошли с 24,5 млрд грн дебиторской задолженности (перед Енергоатомом) и 12 млрд грн. кредиторской задолженности (долги Енергоатома перед поставщиками и подрядчиками). И что самое главное — с отсутствием каких-либо перспектив и мероприятий по погашению этих долгов в 2021 год.

В то же время, в первом полугодии 2021 года нам необходимо профинансировать ряд критических статей расходов. В том числе, мероприятия по безопасности ядерных энергоблоков, ремонтные кампании, покупку свежего ядерного топлива у американской компании Westinghouse, начало эксплуатации централизованного хранилища отработанного ядерного топлива.

Поэтому нам нужна была какая-то определенность и понимание кеш фло (денежного потока — БЦ) хотя бы на ближайшую перспективу.

После продажи на декабрьском аукционе такого объема электроэнергии мы уверены в том, что сможем выполнить все поставленные на первую половину года задачи: обеспечить безопасную работу ядерных энергоблоков, выполнить топливную программу, выплатить заработную плату и все налоги, своевременно обслуживать кредиты.

Скажу больше, мы ожидаем положительного финансового результата в первом квартале этого года.

Головнев: Но в итоге получилось, что вы продавали по 1,15 — 1,16 грн/кВт-ч. Большой объем купил один трейдер, который сейчас, когда цена на Рынке на сутки вперед (РСВ) дошла до 1,7 грн/кВт-ч, продает вашу электроэнергию гораздо дороже. В том числе и по двусторонним договорам. Получилось, что между Энергоатомом и рынком появилась прокладка, которая забирает себе разницу между вашей ценой и рыночной.

Якоб: Нас не волнуют названия компаний — покупателей электроэнергии. Кто больше заплатит на аукционе, тот и купит. Еще раз повторюсь, нам выгоднее продавать большие объемы.

Пусть даже цена одного киловатта и будет меньше, чем потом на РСВ. И это нормальная практика рыночной экономики: в переводе на единицу продукции опт всегда дешевле розницы.

Почему при продаже бананов (ну или любых других товаров) это правило работает, а при продаже электроэнергии — сразу крик, все не так, вон там потом дороже?

Основным критерием и ориентиром для нас является сегмент двусторонних договоров, которые заключаются на долгий срок. И ни в коем случае не спотовый рынок, на котором торгуются мелкие и короткие лоты.

На декабрьском аукционе мы исходили из того, что зима проходит нормально с точки зрения обеспечения электричества для отрасли в целом.

Как мы складывали наш прогноз цены на рынке? У нас был опыт прошлого периода. Мы смотрели, какая была ситуация на рынке в первом полугодии 2020 года.

Головнев: Я понимаю, о чем вы. Но тогда была низкая цена из-за профицита, вызванного теплой зимой 2019-2020 года и пандемией корнавируса. Очевидно, что этой зимой ситуация могла быть другой.

Якоб: Мы анализировали цены на электроэнергию в первом полугодии 2020 года. Там были цены 1,1 — 1,24 грн/кВт-ч. Это была наша отправная точка.

Мы брали этот бенчмарк, как основу для нашего собственного прогноза и понимания, по какой цене мы готовы будем продавать.

Оказалось, что участники рынка, когда мы вышли на аукцион, поддерживали, по сути, наш анализ. Это было объективное ценообразование.

Головнев: По поводу объективной цены. Я общаюсь с независимыми поставщиками. Они говорят: когда Энергоатом проводил первые аукционы, мы выходили, выставляли заявки по 1,3 грн/кВт-ч на небольшие объемы, но их не принимали.

Какая торговая стратегия Энергоатом-Трейдинг, когда он выставляет большую цену и ждет встречные заявки? Почему не делать как тот же ГП “Гарантированный покупатель” (ГарПок), который выставляет изначально маленькую цену, а потом ждет повышения ставок по каждому лоту? И продает дороже, чем Энергоатом.

Якоб: Говоря об аукционах, мы принимали и 5 МВт по 1300 грн/МВт-ч. Мы готовы были принимать заявки на небольшие объемы. Это тоже имело место.

Что касается стратегии в целом, здесь есть ключевой нюанс. Мы — самый большой производитель, у нас самые большие объемы. К нам на аукцион приходят самые большие покупатели.

Мы видим заявки на большие объемы. Мы не видим кто подал эту заявку. Мы видим только цену и объем заявки.

Но нам выгодно продавать большие объемы, чтобы покрывать наши большие потребности в деньгах. И это хорошо, что у нас покупают большие игроки.

Более того, знаю что было много случаев, когда мелкие заявки покупателей объединялись и на аукцион заходил большой игрок в интересах более мелких компаний.

Множество участников рынка электроэнергии представляют целый ряд отечественных промышленных предприятий. Любой из них имеет абсолютно конкурентную возможность купить у Энергоатома пакет лотов размером даже 1000 МВт-час, что составляет всего 5% месячного потребления в стране.

Другой вопрос, что возможно покупка такого пакета лотов не соответсвует бизнес-модели отдельных покупателей. Поэтому они через СМИ и своих представителей во власти так часто критикуют Энергоатом, пишут запросы в НАБУ.

И таким образом, оказывают давление на Энергоатом, чтобы заставить продавать исключительно малыми лотами, чтобы хватило денег купить и потом перепродать на спекулятивном рынке.

Головнев: В начале февраля Аукционный комитет, который состоит из представителей Минэнерго, НКРЭКУ и Минэкономики, изменил правила торговли: ограничили один лот размером 50 МВт, а пакетное предложение двадцатью процентами от общего объема выставленного ресурса.

10 февраля Энергоатом провел первый аукцион по новым правилам. По хорошим ценам была продана ночная электроэнергия мизерным объемом 30 МВт. Когда можно ожидать аукционы на основные объемы электроэнергии по новым условиям?

Хартмут: На сегодня мы имеем только такие объемы. Если говорить о больших объемах, там есть нюансы. Например, не всем потребителям подходит такой продукт — электроэнергия в ночные часы.

Однако в ближайшее время мы выставим бОльший объем на ночную электроэнергию, где уже будем применять правила, утвержденные аукционным комитетом.

2. О поставке электроэнергии ГарПоку для нужд населения

Головнев: В январе НЭК Укрэнерго и ГарПок заявили, что Энергоатом недопоставляет электроэнергию ГарПоку для обеспечения населения (PSO). Энергоатом говорит, то ГарПок забирает больше, чем необходимо для населения.

Выглядит так, что из-за контракта с Юнайтед Энерджди атомной электроэнергии не хватает для PSO. Прокомментируйте, какая здесь позиция Энергоатома?

Котин: Мы смотрим на объем ГарПока, который он заявляет для населения. Мы провели свой анализ и видим, что эта заявка завышена.

На самом деле, столько электроэнергии население не потребляет, сколько показывает ГарПок. У нас есть соответствующие выкладки. Мы давали соответствующую информацию. Это первое.

Второе. Мы же понимаем, что если он дает 50% вместо 62% (от всего объема производства Энергоатома), то 12% они у нас за одну копейку забирают и дальше уже реализуют по рыночным ценам (с начала 2021 года Энергоатом продает ГарПоку электроэнергию для нужд населения по 0,15 грн/кВт-ч — БЦ).

В-третьих, новая модель PSO была принята в августе 2020 года. Там была установлена формула. Это формула исходила из того, что мы не можем продавать дешевле, чем по двойной своей производственной себестоимости.

Сначала по полной себестоимости, потом мы добились, что это будет производственная себестоимость.

Эта формула исходит именно из того, что мы отдаем на ГарПок 50% своей электроэнергии. Не больше. Потому и двойная себестоимость на оставшуюся электроэнергию, которую мы продаем в коммерческом рынке и за счет нее должны покрывать объемы для населения.

Они же нам рисуют 62% поставок от нашего объема. Соответственно, остальными 38% мы должны закрыть свою себестоимость.

Мы просто не сможем это закрыть. Не сможем продать по такой высокой цене, чтобы 38% нашего ресурса закрыли 62% объема, поставленного ГарПоку в рамках PSO.

Головнев: Сейчас вы поставляете ГарПоку по 15 копеек за кВт-ч.

Котин: По 15. Но они же нам не платят. Не рассчитывается ГарПок совершенно. Там может быть 1 копейка, 15 копеек, 50 копеек — мы ни копейки за это не получаем.

Головнев: В 2021 году наращивание долгов ГарПока перед Энергоатомом продолжилось?

Котин: Да. За январь долг ГарПока перед нами за поставленную электроэнергию увеличился почти на 550 млн грн.

Головнев: Чем ГарПок подтверждает объемы потребления населения?

Котин: Он собирает заявки от поставщиков универсальных услуг (ПУП, связанный с облэнерго поставщик — БЦ) по факту. При этом, никто ПУПов не мониторит, не верифицирует.

Есть много вопросов с точки зрения дельты. Мы видим, что когда ПУП отпускает электроэнергию населению, некий объем “X” остается.

Головнев: У вас есть подозрение, что ПУПы могут завышать заявки для обеспечения населения, а разницу продавать на коммерческом рынке?

Котин: Абсолютно верно.

Головнев: Население действительно может потреблять больше этой зимой. Во-первых, холодная зима. Есть версии, что потребление э/э увеличилось из-за диспропорции в стоимости газа и электроэнергии. Или потому что биткоин подорожал и его активно “майнят”.

Галущенко: Знаете, что интересно. Если вы возьмете постановление по PSO (постановление Кабмина №483 от июня 2019 года — БЦ), найдете интересные вещи.

Не только на нас возложены обязанности по снабжению населения электроэнергией. Есть еще Укргидроэнерго (госкомпания, оператор ГЭС и ГАЭС — БЦ).

В части Укргидроэнерго написано, что они отдают 30% своей произведенной электроэнергии. В принципе, логично же было бы, чтобы следующий пункт звучал: Энергоатом отдает 50% своей.

А там не так написано. Там написано: а Энергоатом поставляет по заявкам ГарПока.

Оцените красоту игры. Почему тогда Укргидроэнерго не отдает по заявкам ГарПока? В чем разница? PSO для госкомпаний должны быть одинаковыми для всех.

3. О ремонтной программе атомных энергоблоков

Головнев: Этой зимой запасы угля на складах ТЭС в Украине были самыми низкими за последние десятилетия. ДТЭК основной причиной этого кризиса назвал срыв ремонтной программы Энергоатома в конце 2020 года.

Тогда несколько энергоблоков Запорожской АЭС вовремя не вышли из ремонта. И из-за этого ТЭС сработали накопленный уголь в конце 2020 года. Якобы, поэтому его запасы исчерпались в холодные дни января-февраля 2021 года.

Вопрос: почему была сорвана ремонтная программа АЭС?

Котин: Это глупость и манипуляция. НАЭК Энергоатом выполнял все ремонты согласно Прогнозному энергетическому балансу, который дало нам Министерство энергетики.

Когда вся страна начала обсуждать проблемы тепловой генерации, дефицит угля и аварийные остановки, отдельным чиновникам и представителям отрасли нужно было перевести стрелки и снять с себя ответственность за возникшую ситуацию.

Поэтому придумали такой мэм — во всем виноваты атомщики. С этой целью было запущено ряд информационных кампаний, щедро оплачивались “эксперты” и СМИ.

У нас был утвержденный баланс на выработку. За период август 2020 года — январь 2021, по данным Укренерго, Энергоатом перевыполнил прогнозный баланс на 35%, а тепловая генерация — на 15%.

При этом по объективным причинам АЕС не выполнили прогнозный баланс только декабре — на 6,8%, а ТЕС — в августе, сентябре, октябре и январе — суммарно на 42%.

При этом, в январе мы перевыполнили прогнозный баланс на 6%, в феврале — также.

В ситуации, когда мы выполняем больше, чем нам предписали, почему предъявляются нам претензии относительно ремонта блоков (видимо, обращение к Минэнерго — БЦ)? Почему не говорят о том, что 10 энергоблоков в ремонтах все это время находится у тепловой генерации?

Головнев: Почему не говорят? Все говорят.

Котин: Это сейчас все говорят. А тогда никто об этом не говорил. Говорили: атомные блоки виноваты. Говорили, что у нас рекордные запасы угля.

После этого эти рекордные запасы сожгли. Хотя на самом деле никаких запасов угля не было.

 

 

 

 

 

 

Бутусов: Достойный ответ на заявления ДТЭК. Политическая позиция понятна.

Котин: И еще по балансовым ограничениям. Смотрите, какая вторая ситуация еще была. В середине лета у нас остановили атомные блоки на 3,5 месяца. Остальные блоки были частично разгружены. Общее ограничение было 3,5 тыс. МВт.

Атомный блок — это сложный технический объект. Вы загрузили туда топливо, его включили, вывели на номинальный уровень мощности — и он работает всю кампанию на этом уровне номинальной мощности. Есть производственный цикл.

На 100% мощности он работает 280-320 дней, если нет какого-то форс-мажора, когда его надо отключить и подремонтировать.

Вот он идет всю кампанию. И дальше в ремонт выходит после того, как выработал топливо. Оно закончилось, блок остановили, начинают перегружать новое топливо. И в этот момент выполняют ремонт.

У блока такой ремонтный цикл. Если его на 3 месяца остановили, естественно, вся эта история сдвинулась. У нас два этих блока ЗАЭС, про которые идет речь, что якобы мы их задержали — они должны были быть отремонтированы еще до ноября 2020 года.

Они в сентябре должны были выйти из ремонта и рабочими войти в зимний период. А фактически на три месяца ремонт сместился из-за того, что мы недовыработали топливо. У нас эта ситуация выпала на зимний период, когда у нас 5 блоков не работает.

Почему это произошло? Потому что сместился график ремонтно-топливной кампании. И мы говорили об этом Буславец (Ольга Буславец, и.о. министра энергетики с марта по ноябрь 2020 года — БЦ). И они согласовали нам именно такой Прогнозный баланс.

Галущенко: На самом деле, вся эта история со смещением ремонтов блоков — это то, о чем мы говорили. Это ж не то, что сейчас вдруг открылись глаза.

Просто тогда, к сожалению, была такая политика, что надо было “посадить” атомную генерацию. Вот и все.

Надо честно об этом говорить. Кто согласовывал этот баланс? Они же это видели. Они понимали (Прогнозный баланс формирует НЭК Укрэнерго, утверждает Минэнерго — БЦ).

Поэтому Укрэнерго сейчас что-то говорит, что атомщики такие-сякие — не провели ремонты вовремя. Вопрос в том, что они четко понимали, к чему приведет это ограничение. Они видели все графики ремонтов. Они из этого верстали баланс.

Головнев: Как минимум два блока на ЗАЭС должны были выйти раньше — по графику, согласно Прогнозному балансу. Но в связи с этой ситуацией касательно закупок резервных дизельных электростанций (РДЭС), или с чем оно было связано, не вышли.

Котин: Там был другой совсем вопрос. Предпринимались намеренные действия по не выпуску этих двух энергоблоков из ремонта.

Блоки были готовы 5 ноября — на дату, на которую они должны были выйти из ремонта согласно графику. Мы готовы были их пустить, однако нам искусственно не давали разрешение со стороны органа регулирования.

Головнев: Со стороны Госинспекции по ядерному регулированию (ГИЯР)?

Котин: Да. Также в этой проблеме, в том числе, участвовало Минэнерго. Сильно разгоняло эту проблему, что там что-то не выполнено.

Решение было принято уже на совещании 11 ноября. Проводил его премьер-министр Денис Шмыгаль со всеми участниками процесса. В нем участвовал даже президент. Он был в онлайн-режиме.

Только после этого блоки вышли из ремонта. Один блок вышел 14 ноября. Второй блок 24 ноября был включен. Это второй и четвертый запорожские энергоблоки.

Головнев: Технически возможно вывести энергоблок в ремонт, пока не выработано все ядерное топливо?

Котин: Возможно. Но сначала вы остановитесь для ремонта. Потом опять включаетесь и снова останавливаетесь для того, чтобы перегрузить топливо. Это серьезная потеря эффективности.

Головнев: В холодные дни до середины февраля Энергоатом нес нагрузку 9,5 ГВт, когда потребление в стране доходило до 22,5 ГВт. В Укрэнерго говорят, что АЭС могли нести в это время нагрузку в 11 ГВт. Прокомментируйте.

Котин: Мы несли нагрузку 9550 МВт. Этот вопрос опять же упирается в ремонтную кампанию. Балансовыми ограничениями вся ремонтная кампания была разбалансирована.

Сейчас мы составили новый график оптимизации и выходим уже на следующий зимний сезон с двумя блоками в ремонте. И на три года вперед мы планируем, чтобы в осенне-зимний период в ремонте было 2-3 блока из 15. Не больше.

Это удастся сделать, если не будет решений по ограничению атомной генерации.

Галущенко: Мы же исходим из нормального графика работы. Второй вопрос касается количества блоков в работе. Ребята, вы утвердили нам Прогнозный баланс. Сколько мы должны давать по месяцу, столько мы и даем.

Тогда скажите, что вы не квалифицированно утвердили Прогнозный баланс. У нас может быть 9 блоков в ремонте. И если при этом мы выполняем прогнозный баланс, то какие к нам вопросы?

Котин: В январе у нас работало 12 энергоблоков на тех холодах, которые были. 12 энергоблоков на пике мы несли, понимая эту ситуацию. Первый блок Запорожской станции максимально три недели держали на пониженной мощности, чтобы он додавал 700 МВт в систему дополнительно.

15 февраля, на месяц раньше, мы запустили второй блок на Хмельницкой АЭС и фактически спасли страну от веерных отключений.

Бутусов: Вы говорите, что ремонтная программа заточена под технологические циклы, ее нельзя нарушать. Но выходит, когда сильно нужно, все-таки можно?

Котин: Нет. Ремонтная программа под технологический цикл выработки топлива. Когда вы выработали топливо полностью, вам его нужно перегрузить.

Но вы еще можете работать на так называемом мощностном эффекте. Что это означает? Что если вы разгрузите блок на несколько процентов от номинальной мощности, вы можете дальше работать несколько дней, потому что условия по топливу улучшаются.

Головнев: Идет экономия топлива и можно продлить ресурс блока…

Котин: Да. На блоках типа ВВЭР-1000 вы можете работать на 70% мощности после того, как на 100% он уже не держит. Потому что топлива не хватает. Вы постепенно его разгружаете в плановом режиме. Это делается по согласованию с ГИЯР. Месяц или 10-15 дней вы еще можете работать, постепенно его разгружая.

Когда мощность снижается ниже 70% мы, как правило, его останавливаем. Но не в этом случае. В этом случае мы дополнительно продлили по специальному техническому решению дальнейшую разгрузку, чтобы дополнительно дать и продержать эти 700 МВт.

После этого мы его останавливаем. Дальше уже ремонт. Запорожская станция, впервые в истории Украины, несла в этот период самую максимальную мощность — 5750 МВт. Такого не было вообще никогда.

Это благодаря тому, что была введена в эксплуатацию дополнительная линия электропередач напряжением 750 кВ ЗАЕС — подстанция Каховская. Мы ввели ее 22 декабря 2020 года.

Мы бы и 6 ГВт дали (максимальная установленная мощность ЗАЭС — БЦ), но первый блок уже был в режиме мощностного эффекта. Он просто больше не мог.

По системе у нас была мощность 10650 МВт. За последние несколько лет такого никогда не было в середине зимы.

4. О резервных дизельных электростанциях

Головнев: По поводу резервных дизельных электростанций (РДЭС). У экс-президента Энергоатома Юрия Недашковского были проблемы с тем, что СБУ говорило: нужно покупать там, а не здесь. Вы признаете, что есть такая проблема?

Котин: Проблема с РДЭС действительно была. И мы ее пытались решать на протяжении целого года. Фактически на сегодня, я думаю, мы ее решили.

В чем проблема? Там была нечестная конкурентная борьба, которая возникла и получила развитие при том человеке, о котором вы здесь говорили.

Наша позиция была такая. Нас не интересует, кто стоит за этой историей. Но по правилам безопасности, по тем техническим условиям, которые согласованы с нашим надзорным органом (ГИЯР — БЦ), те, у кого есть эти технические условия, могут поставлять. Пожалуйста.

Это то условие, которое мы пытались выдерживать. А все остальные поставщики, которые поставляли продукцию без технических условий, оспаривали свое право на то, что они являются владельцами этих технических условий.

Вся каша в условиях системы Prozorro. Торги постоянно срывались. Фактически было 7 торгов подряд объявлено. Результата нет, а сроки уходят. Блок сейчас встанет. Длительность ремонта определяется ремонтом самих РДЭС, потому что их три системы на одном блоке. Все три надо отремонтировать. Это то основное, что определяет длительность ремонта.

Топливо вы перегружаете примерно за 25 дней. А 18 дней уходит на ремонт одной системы РДЭС. Потом вторую систему — 18 и третью систему — 18 дней. Так выходит 54 дня. Это минимальный срок для ремонта энергоблока.

Одновременно можно выводить только одну систему безопасности. А две должны оставаться в работе. Поэтому РДЭС ремонтируются поочередно.

Головнев: Я правильно понимаю, что кроме как в Российской Федерации никто не производит РДЭС и запчасти к ним?

Котин: На сегодняшний момент — да. Сейчас мы сделали технические условия, подходящие для украинских компаний. Теперь в их изготовлении могут участвовать несколько украинских заводов.

В том числе у нас проводится работа, чтобы самостоятельно изготавливать эти детали на нашем Атомэнергомаше. Но технические условия еще до конца не утверждены. Сейчас испытываются эти запасные части.

5. О финансовой ситуации НАЭК Энергоатом

Головнев: Очевидно, что 2020 год будет убыточным для Энергоатома. Чего вы ожидаете в 2021 году? Насколько я понимаю, 15 копеек за кВт-ч вам не хватит, чтобы обеспечить прибыльность компании?

Котин: Мы их все равно не получаем. Сейчас каждый месяц нарастает около 550 млн грн задолженности. Когда мы поставляли по одной копейке за киловатт-час, ГарПок гордо рапортовал, что он с нами полностью рассчитывается.

А сейчас, при цене по 15 копеек, он нам вешает долги по месяцу. Наша задача — исключить посредника, которым является в настоящий момент ГарПок. Над этим мы работаем.

Головнев: Хотите финансовое PSO?

Котин: Да, можно сказать — финансовое ПСО. Хотим напрямую поставлять на ПУПы и самостоятельно обслуживать население. Хотим контролировать процесс — куда уходит наша бесплатная электроэнергия.

Галущенко: Тут еще есть проблема. Население рассчитывается. Понятно, что с опозданием, понятно, что ориентировочно 90% — неважно. Деньги-то поступают. Проблема в том, что даже когда деньги заходят на ГарПок, это ж не целевые счета.

Мы знаем, что деньги пришли. Но ГарПок нам просто не платит. В этом тоже есть проблема.

Головнев: Какой убыток у Энергоатома за 2020 год?

Котин: Окончательная отчетность будет в марте. Убыток если и будет, он будет только на бумаге. Фактически наша валовая операционная прибыль в районе 6 млрд грн. Это лучше, чем было в 2019 году.

Почему 2019 год был прибыльным? Разные валютные курсы на начало и на конец года. Если помните, в 2019 году курс доллара упал до 24 грн/доллар.

У нас очень серьезные кредитные обязательства именно в валюте. Когда доллар упал на 4 грн, он дал прибыль 4 млрд грн. Это никакая не деятельность, а просто курсовая разница. Потом упал курс, соответственно сократилась эта часть дохода.

Бутусов: Прибыль, тем не менее, была официально зафиксирована. У вас будет прибыль?

Котин: У нас та же самая ситуация — кредиты все в том же самом размере. Только за 2020 год доллар, наоборот, с 24 вырос до 28,3 грн/доллар. Это, соответственно, дает нам результат минус 4 млрд грн.

Бутусов: Вы в убытке из-за курсовой разницы?

Котин: Да, курсовая разница сформировала более 4 млрд грн убытка.

Головнев: Какая структура долгов за 2020 год?

Котин: Около 7 млрд — это ГарПок. Это без учета штрафных санкций, потому что у нас есть судебные разбирательства. Итоговая сумма будет больше.

Плюс, у нас есть ситуация с Укрэнерго — долг за балансирующую энергию (проданную на Балансирующем рынке — БЦ) уже превышает 4 млрд грн.

Головнев: Если говорить о задолженности Энергоатома перед своими поставщиками, перед кем у вас самые большие долги?

Котин: Перед ТВЭЛ есть (российский поставщик ядерного топлива — БЦ). Это большая часть. Если украинские компании брать, это Турбоатом, Импульс, Радий. Это наши стратегические поставщики.

У нас задолженность перед ними по миллиарду гривень. И нам с ними надо продолжать работать. Они идут нам навстречу, хотя у них сейчас тяжелая ситуация на заводах из-за того, что такие большие долги.

Головнев: Насколько я понимаю, чтобы Энергоатом дальше нормально мог существовать, нужны изменения в модель PSO уже в этом году. Это может быть или повышение тарифа на электроэнергию для населения, или введение финансового PSO. Чего ждете вы?

Котин: Мы говорим о комплексном подходе. Мы не говорим о повышении цены для населения. Мы отпускаем населению по 15 копеек кВт-ч на сегодняшний момент, а население платит по 1,68 грн/кВт-ч. Куда идет все остальное? Давайте посчитаем.

Головнев: Остальное — стоимость системных услуг. Для облэнерго с этого года введено стимулирующее тарифообразование, плюс тарифы Укрнерго и НДС.

Котин: Совершенно верно. И население все это оплачивает. В том числе, зеленый тариф (оплачивается в тарифе на передачу Укрэнерго — БЦ).

Поэтому, если взять наше производство плюс транспортировку, плюс справедливую цену распределения и поставки населению, то тариф будет гораздо меньше, чем тот, который сейчас.

Во второй части интервью читайте о достройке хранилища ядерных отходов и двух энергоблоков Хмельницкой АЭС, майнинге криптовалют при атомных станциях, корпоратизации Энергоатома и политическом влиянии на его руководство.

Юрий БУТУСОВ, Сергей ГОЛОВНЁВ