Российская экономика вопреки прогнозам избежала быстрого и глубокого кризиса. Сейчас она даже растет — правда, причина в обильных расходах бюджета на войну. И это уже создало проблемы: промышленность работает на пределе своих возможностей, цены растут, а структура экономики становится все проще и примитивнее. Власти фактически живут взаймы: нынешняя стабильность может обернуться кризисом и затем застоем.
“Проблема российской экономики не сегодняшнего дня, а завтрашнего или даже послезавтрашнего — когда все санкции, все ограничения [заработают — Би-би-си], когда запас прочности исчерпается. Тогда-то и будет серьезный провал”, — предупреждает экономист Александра Осмолина-Суслина.
Но пока запас прочности кажется достаточно существенным. В марте 2022 года экономисты ожидали глубокий кризис и резкое обеднение населения, а уже в августе предсказывали растянутый на несколько лет, но не менее глубокий спад. С середины весны 2023 года экономисты вновь меняют прогнозы — и опять в сторону улучшения.
Теперь в большинстве случаев они ждут небольшого падения или небольшого роста российского ВВП в 2023 году, а также медленного восстановления в последующие годы.
Вот несколько примеров. В октябре 2022 года Международный валютный фонд ожидал, что российская экономика сократится в 2023 году на 2,3%. И это был не пессимистичный прогноз, наоборот, его МВФ улучшил. Экспорт нефти не особо сильно упал, как и внутренний спрос — во многом благодаря бюджетным расходам, поясняли тогда в фонде.
С тех пор МВФ трижды обновил свой прогноз. В апрельском он уже ждал роста российской экономики на 0,7% в 2023 году и на 1,3% в 2024 году. В июле прогноз на этот год вновь поменялся — теперь фонд ждет роста на 1,5%.
Всемирный банк в апреле 2023 года резко улучшил прогноз для России: если в январе экономисты ждали падения на 3,3%, то в апреле — лишь на 0,2%. В июне банк сохранил этот прогноз.
Российские чиновники ждут, что в этом году российская экономика вырастет на 1,2%, а к 2026 году, по словам министра экономического развития Максима Решетникова, темпы роста увеличатся аж до 3% — такую цель ставил еще до войны перед чиновниками Владимир Путин.
Даже российский Центральный банк, обычно довольно пессимистичный, ждет, что экономика страны в этом году вырастет на 1,5-2,5%. Затем темпы роста вновь снизятся до 0,5-2,4%.
Правда, ЦБ уже описывает признаки перегрева экономики — такое бывает, когда экономика растет быстрее своих возможностей, часто из-за активного стимулирования со стороны государства.
В применении к России это выглядит так. Спрос со стороны населения и государства растет из-за военных расходов. Бизнес же не способен удовлетворить этот спрос: не хватает сотрудников и производственных мощностей. Все это приводит к росту цен.
Перегрев экономики в теории способен вызвать и кризис — как раз чтобы этого избежать, ЦБ повышает ставку и ужесточает денежную политику.
И признаки перегрева действительно видны. Цены этим летом растут достаточно быстро — за июль более 0,7%. Это не слишком типично: летом на рынок попадает новый урожай и цены наоборот падают. Опросы бизнеса показывают, что компании довольно оптимистично настроены, но ждут роста цен. Экономисты пишут и о высокой загрузке производственных мощностей — это подтверждают и данные ЦБ.
Как перегревается экономика
Секрет прочности российской экономики и причина перегрева одни и те же — большие бюджетные расходы. Российские власти активно тратят деньги на войну, а эти деньги распределяются по всей экономике страны — через зарплаты контрактникам и мобилизованным, выплаты раненым и семьям погибших, через гособоронзаказ.
Те, кто получил дополнительные деньги, начинают их тратить — особенно с учетом того, что на контрактную службу и в ЧВК идут часто те, кто в обычной жизни зарабатывает немного.
Таким образом, военные расходы государства расползаются по экономике — в докладах это называется “бюджетным стимулом”, то есть просто высокими расходами государства.
МВФ, который из раза в раз улучшает прогноз по российской экономике, как раз объясняет свой оптимизм именно этим. Статистика по потреблению, промышленному производству и строительству оказалась в этом году хорошей — и это именно эффект бюджетных расходов.
Во втором квартале промышленное производство выросло более чем на 6% — в основном за счет обрабатывающей промышленности. И по статистике Росстата видно, что очень быстро растут сектора промышленности, которые могут быть связаны с войной: производство готовых металлических изделий в июне в годовом выражении выросло более чем на 45%, а производство компьютеров и оптических изделий — более чем на 70%. Из расчетов экономистов видно, что “оборонка” и является главным двигателем промышленного роста.
Характерным примером является концерн “Калашников”, находящийся под всевозможными санкциями. Концерн заявил, что за последние два года план производства вырос на 60% — причем на 100% это выполнение гособоронзаказа. В этом году план был полностью выполнен за первые шесть месяцев года.
В июне рост промышленности месяц к месяцу приостановился, фиксирует Центр макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования. Но это происходит за счет всех остальных областей промышленности, например, добычи газа и нефти — обрабатывающая промышленность благодаря гособоронзаказу продолжает расти.
“У меня есть сомнения, что цифры действительно настолько хорошие, как они выглядят по официальной статистике, потому что рост во многом двигается теперь за счет сектора не самого прозрачного и наиболее склонного к коррупции”, — считает экономист, профессор Университета Помпеу Фабра в Барселоне Рубен Ениколопов.
У растущей во время войны экономики и перегретой промышленности есть и обратная сторона — огромная дыра в бюджете. Экономисты с начала этого года говорят о бюджетных рисках как об одних из главных для российской экономики.
По итогам июня накопленный дефицит бюджета составил почти 2,6 трлн рублей — это меньше, чем за прошлые месяцы, но это все равно огромные цифры. Причины рекордного дефицита все те же: падение доходов от продажи нефти и газа и рекордные расходы.
В июне, судя по всему, расходы оставались достаточно высокими. Но доходы несколько выросли — это и помогло снизить дефицит. Одно из объяснений — это дивиденды, которые “Сбер” выплатил государству, и растущие поступления от налога на импорт товаров из Китая.
“Бюджет дефицитный и пару лет точно будет дефицитным. И поддерживать расходы на том же уровне, как сейчас они есть, просто невозможно”, — говорит Осмолина-Суслина.
Экономику не получится заливать деньгами, уверена она. “Какое-то время они копились, и сейчас какие-то резервы еще есть. Пока они есть — это год-два при условии, что все останется как сейчас”, — объясняет она.
В ФНБ в начале августа было чуть более 13,3 трлн рублей. И он в этом году даже немного вырос. Осмолина-Суслина частично объясняет это ослаблением рубля — ФНБ номинирован в валюте. Кроме того, у правительства могли быть резервы, которые оно могло бы тратить.
“Это не совсем заливание деньгами, просто потому, что денег нет. Их нет настолько, чтобы ими заливать”, — описывает Осмолина-Суслина то, что происходит в российской экономике.
“Потенциал бюджетного стимула исчерпан. Расходы могут быть выше, правительство может занять больше на рынке, есть существенный запас ликвидных активов ФНБ, но настоящим “бюджетным” ограничением является инфляция и физически ограниченные ресурсы, в первую очередь дефицит на рынке труда”, — полагает экономист Bloomberg Economics по России Александр Исаков.
Исаков фактически говорит о перегреве экономики, который заметил ЦБ. То есть экономика России оказалась в точке, когда ее устойчивость и стабильность связаны с активными тратами со стороны государства. Но больше они уже не могут обеспечить ее рост — только дальше загружать связанные с войной сектора. Однако и власти отказаться от этих расходов не могут, ведь войну они явно не собираются заканчивать, а значит, дефицит бюджета никуда не исчезнет, а промышленность продолжит работать в усиленном режиме.
Глава ЦБ Эльвира Набиуллина после начала войны и введения первых санкций заявила о начале процесса перестройки экономики.
Больше года спустя уже видно, как эта новая российская экономика будет выглядеть: обширный оборонный сектор, живущий на государственное финансирование; класс “молодых богатых”, то есть тех, кто прошел войну и на ней заработал; а также группа тех, кто сильно пострадал от войны и нуждается в помощи государства; а еще массированный импорт из Китая и постоянные попытки обойти санкции.
Опрошенные Би-би-си экономисты не видят у этой новой модели экономики особых перспектив: жизнь будет постепенно становиться беднее, экономика будет все больше зависеть от тех немногих стран, которые готовы иметь с Россией дело, а госсектор будет разрастаться.
“Какая-то перестройка происходит, но говорить о том, что произошел качественный сдвиг… Научились производить сами вместо того, чтобы использовать импортные детали? Я думаю, что нет, за год этого произойти не могло, и за два. Скорее, произошла переориентация экономики на другие рынки, с европейских на азиатские”, — так описывает новую перестройку Осмолина-Суслина.
“По всем нормальным производствам — машины, бытовая электроника и так далее — все упало. И более того, экономика не просто упала, а стала в целом более примитивной. Фактически теперь дороже производят худший продукт”, — объясняет профессор финансов бизнес-школы IE Business School в Мадриде Максим Миронов.
Исаков говорит о том, что на данных Росстата видно, как меняется занятость: люди уходят работать из промышленности и торговли в госсектор, куда относится и оборонка.
“Структурная трансформация предполагает увеличение доли госсектора, в том числе в структуре занятости, снижение конкуренции и укрупнение отдельных секторов — в частности, легкой и автомобильной промышленности, за счет ухода части конкурентов и замедления устойчивых темпов экономического роста с 2-2,5% до порядка 1%”, — объясняет Исаков.
“Эта перегруппировка, она, что называется, с потерей качества. Даже если мы теряем количественно меньше, чем нам казалось какое-то время назад, то качественно мы теряем значительно больше. И замер этого качества произвести довольно сложно: его никак нельзя в статистике увидеть”, — отмечает директор Центра исследования экономической политики Олег Буклемишев.
Буклемишев говорит, что в некоторых областях ситуация отброшена на 20 лет назад — какой она была до прихода в Россию иностранных инвесторов и развития современных предприятий. В качестве примера он приводит автомобилестроение: до войны в стране активно собирались автомобили, а теперь их в основном импортируют.
Нынешняя экономическая стабильность в России фактически оказывается жизнью взаймы, за которую затем придется платить.
“Российский бюджет тратит сейчас опережающими темпами. Больше, чем люди думали, и больше, чем заложено в бюджете. Мы смотрим на план 2023 года — он идет с серьезным перевыполнением по расходам и, соответственно, по дефициту бюджету. Поэтому бюджетные расходы растут, растет экономика. Но за это придется платить. Это стимулирование текущего роста за счет будущего”, — объясняет Ениколопов.
Запас прочности, которым любит хвастаться российский президент, может оказаться не таким уж и большим — и это видно по проблемам с бюджетом.
“Все свидетельствует о том, что в какой-то момент за это придется платить. И этот момент далеко не так отдален, как кажется. Потому что бюджетный дефицит раскрылся настолько сильно, что видно — это проблема не трех-четырех-пятилетнего будущего, а следующего или последующего года”, — говорит Ениколопов.
Ольга ШАМИНА, Виктория САФРОНОВА
