Фирташ вернул титановые ГОКи государству, потому что все договорились на очень высоком уровне — глава “Велта” Андрей Николаенко

Добыча титанового сырья и его переработка в Украине на слуху последние два года. Это объясняется как аннексией Крыма, где остался один из крупнейших заводов по производству двуокиси титана, так и созданием ГП “Объединенная горно-химическая компания” (ОГХК), которому передали два ГОКа, ранее находившихся в аренде у компаний Дмитрия Фирташа.

В текущем году Delo.UA общалось о титановой отрасли Украины с бывшим замминистра экономического развития и торговли Русланом Коржом и генеральным директором ОГХК Русланом Журило. Однако в обоих случаях речь шла больше об отношениях государства с этим сектором экономики.

В Кировоградской области работает еще один крупный производитель и экспортер ильменитового концентрата. И это частная компания, руководство которой имеет особый взгляд на перспективы развития всей отрасли. Delo.UA пообщалось с председателем совета директоров компании “Велта”, координатором “Украинской бизнес инициативы” Андреем Николаенко, который рассказал о будущем государственных титановых месторождений, перспективах приватизации, ценовой ситуации на рынке титана, а также о борьбе чиновников с соблазнами, которые возникают в их работе.

Недавно мы пообщались с руководителем ОГХК, что вызвало массу эмоций. Но в нем было несколько интересных тезисов с точки зрения бизнеса. Например, что производство ильменита сегодня не очень прибыльно.

С моей стороны не совсем корректно обсуждать конкурента. Но ОГХК — это два месторождения и 3 вида продукции. Ильменит — единственная продукция для Иршанского ГОКа. У Вольногорского ГМК еще есть рутил и цирконий, от которых основной заработок. Но и вольногорский ильменит с содержанием (диоксида титана — Delo.UA) выше 60% затребован и интересен. В первую очередь металлургам. Проблем со сбытом в Вольногорском ГМК — нет.

А в чем же тогда она есть?

Проблема в другом, о чем вообще никто не говорит. И этого вопроса я в вашем интервью не заметил.

Все рассказывают о стратегии приватизации, но нормальный инвестор на Вольногорский ГМК не придет.

Потому что у этого актива запасов сырья осталось на 3-4 года. Все. Точка.

Сырьевая база Матроновского месторождения (находится рядом — Delo.UA) находится у господина Фирташа. Именно поэтому он достаточно плавно передал ОГХК два ГОКа.

Об этом договорились на очень высоком уровне. А когда месторождение, на котором работает Вольногорский ГМК, будет выработано, то предприятие и его оборудование выставят на конкурс и все вернется к многолетнему арендатору.

А второе предприятие?

Фирташ добывает сырье на “Валки-ильменит” и Междуреченском ГОКе, а дообогащает в Иршанске. Не строит своих мощностей. Почему? Потому что жизни Иршанскому ГОКу, по мнению геологов, осталось лет 7-8.

Никто не придет и не купит эти месторождения дорого, потому что нет запасов. Даже имеющиеся не подтверждены по международной классификации.

Это такая полусоветская, полуразрушающаяся история, в которой для развития нужно новое месторождение.

Ваше предприятие отличается?

У нас совершенно другая ситуация. Построили горно-обогатительный комплекс в поле. Убедили инвесторов, банки — и сделали. Мы в сложной ситуации, но ни одной копейки не взяли у государства. Более того, у нас регулярные проблемы с возмещением НДС, хотя почти всю продукцию продаем на экспорт. Причем в основном на конечных производителей.

Вы по кредитам рассчитались?

Еще есть кредит, поэтому нам тяжело.

Поэтому, в отличие от государственных предприятий, мы не можем себе позволить демпинг.

Но получаем звонки, условно говоря, из Китая, о том, что на их рынке ильменит ОГХК дешевле китайского. Как это вообще возможно? Слушать сказки, что “нам дали деньги авансом” — мне смешно.

У нас два месторождения. На том, где работаем сегодня, мы единственные в этой отрасли имеем запас, защищенный по JORC (международная классификация запасов полезных ископаемых — Delo.UA). Запасов минимум на 25, а то и на 30 лет.

Но это мономесторождение, где добывается исключительно ильменит, стоимость которого колоссально упала. Здесь проблема.

Зато мы точно знаем, что в работе компании “Велта” нет коррупции. Мы работаем напрямую, у нас международная отчетность, нас аудируют с самого основания. И только из-за негативной тенденции на рынке в 2012 году компания не вышла на IPO, хотя была полностью готова.

Как сильно сократился спрос?

Спрос на ильменит снижается ситуативно и, в первую очередь, со стороны химиков. Со стороны металлургов он растет. Если 2-5 лет назад в мировом объеме добычи ильменита поставки на металл составляли порядка 5%, то сейчас это 10%. Потому что с применением титана производятся все новые самолеты: DreamLiner, Airbus-380. Опять же новая гонка вооружений, военная авиация — это все металлическое направление.

Поэтому если государству нужно куда-то направить свое внимание, то это должен быть ЗТМК, а не добыча.

“Велта” сегодня может полностью закрыть потребность и ЗТМК, и “Сумыхимпрома”. Даже через 7-10 лет, когда закончится ильменит в Вольногорске и Иршанске.

Я как раз хотела спросить о сотрудничестве с украинским химпромом. 

Не поставляем ни одной тонны. Это направление для нас всегда было закрыто. В свое время это была вотчина Фирташа. Сегодня в Украине работаем только с металлургическими предприятиями. Наш ильменит используется для производства так называемого гарнисажеобразующего брикета, который бросается в домну для горячего ремонта ее стенок. Основными и конечными потребителями этой продукции были предприятия “Метинвеста”, но мы прекратили сотрудничество после пожара на нашей фабрике. Упало производство, и все шло на экспорт, где были выше цены.

Стоит ли строить в Украине новый завод по производству диоксида титана?

Вообще не вижу смысла. Сегодня есть возможность купить предприятие в странах с гораздо лучшей юрисдикцией, чем Украина. То же самое — приватизация “Сумыхимпрома”. Его сейчас вроде бы оценили в порядка $16 млн. Это похоже на реальную цену, с учетом кредитов и банкротства, в котором они находятся. Оценка ни по методу дисконтированных денежных потоков, ни по методу аналогов цены в принципе не может превысить $ 20 млн.

Но повторюсь — можно поискать завод и в лучшей юрисдикции. Недавно на продажу выставлялась Cinkarna Celje — показательное, красивое предприятие в Словении. Но продать не смогли.

За сколько пытались продавать?

С учетом рейтинга на бирже цена была порядка до 160 млн евро. И были определенные предложения, в том числе от нас. В рамках договора о конфиденциальности не могу раскрыть детали. Но начала стремительно падать цена и продукции, и акций компании. Еще пример. Крупнейший производитель ильменита в мире компания Kenmare в Мозамбике. Вложено около $0,5 млрд. инвестиций, добыча — 1 млн тонн в год. Их потом пыталась купить Iluka — сделала 5 предложений. Начинали торг с $725 млн, а последнее было $64 млн.

Так что сегодня за сравнительно небольшие деньги можно купить очень качественные активы.

Что же тогда делать Украине?

 

Сегодня касательно титановой отрасли должна быть отдельная политика государства. Это должен быть комплексный разговор с Фирташем или другими инвесторами относительно работы на рынке металлического титана. Для этого надо модернизировать ЗТМК. Но Фирташ все еще в непонятном статусе и не приезжает в Украину, — какой он инвестор для ЗТМК? Это не “летающая конструкция”. Нужно привлечь тех, кто может ездить по всему миру и продвигать свой титан.

Кто его будет покупать?

Его будет покупать в виде губки Россия. А нам надо выходить на конечный продукт — прокат, изделия. И все это можно сделать в Украине. Институт титана Национальной академии наук это делает, но в очень малых объемах. ЗТМКашную губку берут три предприятия: одно бывшего депутата от ПР, второе — Академия наук, и третье с российскими корнями. Это мышиная возня при том, что мы имеем и ресурс, и технологии, и переизбыток электроэнергии. А в производстве металлического титана это очень важная составляющая, ночью плавить будет экономически интересно. Но нужно, чтобы в министерстве сидели не красивые девочки с гарвардскими дипломами, а тот, кто понимает отрасль.

А в министерстве есть кому этим заняться?

Объективно — нет. Последний человек, который пытался разобраться и на что-то повлиять — Корж.

У нас же Министерство экономики — это “про космос, а не про экономику”.

И это одна из причин, которая так возмущает бизнес.

Но бизнес же туда и пошел, в это министерство!

Ну какой бизнес пошел? Инвестбанкиры — это условный бизнес. Я с уважением отношусь к некоторым представителям этой отрасли, но в основной массе они имеют отдаленное представление о реальном секторе экономики.

Эти товарищи имеют право быть в Министерстве финансов, и то не на первых позициях. Сделайте агентство, которое будет заниматься привлечением инвестиций. Посадите во главу инвестбанкира, того же Айвараса, и дайте ему полномочия. Он понимает, что нужно западным инвесторам.

А, извините меня, инвестбанкиру писать бюджеты для страны с реальным сектором экономики, с аграрным сектором и с бабушками, которым нужно платить пенсии, — это смешно.

Кроме того, не должно быть у некоторых министров истерик по 3 раза на день. Они должны брать ответственность и принимать решения. Не бояться, что “ой, мне позвонил тот депутат”. Да на фиг этого депутата прямо со старта. У тебя есть шанс, причем шанс для целой страны, а ты его теряешь.

Катерина ВЕНЖИК