Европа без Турции

Такие предположения имеют различные причины — некоторые обоснованы, а некоторые основаны на ряде предубеждений. Турция слишком большая страна; турецкие рабочие-мигранты могут наводнить другие страны-члены Евросоюза; в Турции есть случаи нарушения прав человека; Турция подавляет курдов; Турция не решила свои проблемы с Грецией относительно Кипра.

Однако основная причина, вне всякого сомнения, заключается в том, что Турция — исламская страна, которой руководит мусульманская партия, и она считается слишком иностранной. Иными словами, как сказал бывший президент Франции Валери Жискар д’Эстен, один из авторов конституции Евросоюза, “Турция — не европейская страна”.

Это сложно понять представителям светской прозападной турецкой элиты, которая потратила целые десятилетия, если не больше, в попытках доказать свои благие намерения насчет вступления в Евросоюз. Как один высокообразованный турок, который работал в международной организации, сказал мне недавно: “Мы играем с вами в футбол, вместе поем песни на телевидении, делаем с вами бизнес, улучшаем ситуацию с правами человека у нас в стране и демократизируем нашу политику. Мы выполняем все ваши условия, а вы все еще не хотите нашего присоединения”.

Это так, подтвердила другая турчанка, принявшая участие в нашем разговоре. Она свободно говорила по-английски, много времени находилась в Лондоне, работая в одной из неправительственных организаций, защищающих права человека, а в 1980-е годы сидела в тюрьме за то, что выступила против военного режима: “Я ненавижу Европу. Я не европейка, и вообще, кому нужна эта Европа?”

Хороший вопрос. В то время как греческий кризис оставляет шрамы на теле еврозоны, экономика Турции переживает бум. Можно с уверенностью утверждать, что слово “Европа” очень долго было символом не только экономического благополучия, но и либеральной политики, открытого общества и соблюдения прав человека, и турецкое общество получило немалую пользу от того, что пыталось (не всегда идеально и не всегда до конца) подогнать себя под европейские стандарты.

Тем не менее, все больше и больше европейцев разочаровываются в Евросоюзе. Будучи далеко не идеальной моделью демократии, Евросоюз для них ассоциируется с заносчивыми, утратившими связь с народом косными чиновниками, которые издают правила и эдикты в патерналистской и властной манере, пренебрегая интересами простых граждан, тем более что некоторые из недавно вступивших в Евросоюз стран, такие как Румыния, Болгария и Венгрия, не представляют собой образец открытой либеральной демократии. Если даже европейцы не верят в свой собственный Союз, то почему турки хотят к нему присоединиться? В действительности, женщина, которая заявляла, что ненавидит Европу, на самом деле очень хотела бы видеть Турцию в составе Евросоюза. Ее ненависть была не чем иным, как злостью отвергнутой влюбленной.

Представители турецкой светской проевропейской элиты, которые находятся у власти почти непрерывно, начиная с того времени, когда Кемаль Ататюрк основал республику в 1923 году, сегодня испытывают давление с двух направлений. Встречая на своем пути препятствия со стороны Евросоюза, они также испытывают давление на свое привилегированное положение со стороны новой элиты, которая более провинциальна, более религиозна и менее образована, но не обязательно менее демократична, а именно группировки, которую олицетворяет пользующийся огромной популярностью премьер-министр Турции Ресеп Тайип Эрдоган.

Для этих прозападных турков вступление Турции в Евросоюз является спасательным кругом, брошенным в водоворот исламского популизма, который представляет Эрдоган. И их нужно поощрять, поскольку исламисты Эрдогана могут быть демократичными, но антиклерикалы в своей массе более либеральны.

Однако старая привилегированная элита не является единственной группировкой в Турции, которая получит выгоду от признания страны частью Европы. В империях лучше всего обычно чувствуют себя нацменьшинства, особенно в империях, в которых к ним относятся благожелательно. Точно так же, как каталонцы или шотландцы, курды получат выгоду от вступления в Евросоюз, поскольку это будет для них своего рода убежищем от нацбольшинства своей страны.

Огромные размеры Турции и большое население беспокоят европейцев, и для этого есть определенные основания. Но эти опасения, скорее всего, преувеличены. Сейчас, когда турецкая экономика стремительно развивается, стало гораздо меньше оснований для бедных турок стремиться на поиски работы в другие страны, не говоря уж о том, чтобы наводнить их. И если Евросоюз, который значительно расширил свои границы, в будущем станет на путь создания федерального государства, это было бы не столь уж и плохо. В любом случае, вступление Турции вряд ли что-либо существенно изменит.

С точки зрения прозападных турок, гордость от вступления в Евросоюз, по-видимому, все же менее ощутима, чем боль от отказа. Но то же самое справедливо и для европейцев. Если наиболее прозападную, наиболее современную и наиболее демократическую республику в исламском мире захлестнет волна антиевропейских настроений, вызванных обидой отвергнутых, это не будет хорошим исходом для Запада и даже для мира в целом.

Турция находится в хорошем положении и способна повести другие мусульманские страны за собой в более либеральном и демократическом направлении. Более того, располагая реальной перспективой присоединения к Европе, Турция улучшила бы свои позиции в мире и стала бы способной снять потенциальное напряжение, существующее между Европой и странами Ближнего Востока. Без Турции в своем составе вмешательство Евросоюза в дела Ближнего Востока по-прежнему будет выглядеть, как западный империализм.

Перспектива вступления Турции в состав Евросоюза также сможет рассеять устаревшее мнение о том, что Европа является христианским миром. Христианские религии однозначно помогли придать европейской цивилизации ее нынешний облик. Но не все европейские граждане являются христианами. Многие не имеют к христианству никакого отношения.

Если большая демократическая страна, в которой большинство населения исповедует ислам, сможет присоединиться к Евросоюзу, будет значительно легче считать своими друзьями-европейцами также французских, британских, голландских и немецких мусульман. Те, кто убежден, что общие интересы и либеральные институты должны определять политику Евросоюза, получили бы выгоду от принятия Турции. Те, кто стремится к тому, чтобы европейская идентичность основывалась на культуре и вере, будут сопротивляться этому.

К сожалению, во времена экономического кризиса, набирающего силу национализма и обращенного внутрь себя популизма, шансы мусульманской страны войти в Евросоюз очень слабы, чтобы не сказать хуже. Нельзя силой принуждать людей делать то, чему они явно противятся. Настаивание на включении вопреки воле большинства граждан Европы отдавало бы привкусом чего-то наподобие недемократического патернализма, который уже оттолкнул многих европейцев от Евросоюза.

Но большинство не всегда право, и времена меняются. И тогда мы снова, возможно, будем сожалеть о том, что времена менялись недостаточно быстро.

Ян БУРУМА, профессор по вопросам демократии и прав человека в Бард-колледже

Проект Синдикат, 2011