“Есть определенный кризис доверия между компанией ДТЭК и министерством”

40-летний Максим Тимченко руководит компанией ДТЭК, входящей в группу СКМ Рината Ахметова, уже 10 лет подряд с момента основания. А вообще в СКМ работает с 2002 года. До этого четыре года трудился в одной из крупнейших аудиторских компаний PwC.

Максим Тимченко родился в Новгородской области России, но школу заканчивал в украинском Донецке, и гражданство у него украинское. С отличием выпустился из Донецкой госакадемии управления (сейчас — госуниверситет) по специальности “менеджер в производственной сфере”. Отучился на бакалавра экономических и социальных наук в Манчестере, Великобритания.

С журналистами LB.ua Максим Тимченко встречается в своем офисе на 21-м этаже высотки у киевского вокзала. Просторный кабинет с роскошным видом на столицу. В этом просторном кабинете — письменный стол, еще один длинный стол для переговоров, обтянутый кожей или материалом “под кожу”. За него и садимся. Кроме нас за столом двое сотрудников пресс-службы ДТЭК, которые фиксируют в блокнотах, какие цифры нужно уточнить и проверить. Максим Тимченко сперва ведет себя скованно, складывает руки на столе перед собой, затем оживляется, жестикулирует, но при этом все равно говорит осторожно и обтекаемо — заметен опыт публичных выступлений.

Позже, во время уточнения расшифровки беседы, в тексте появляются уточненные цифры (что хорошо), но исчезают некоторые интересные детали (что плохо). Пропали вопросы и ответы о претензиях СБУ к Максиму Тимченко и о давлении на него через родственников. Ответы были короткие. Гендиректор ДТЭК признавал, что допросы СБУ проводились, но никаких оснований для обвинений нет — он чист перед законом. На критические публикации о родственниках он не обращает внимания.

Также пропало описание процесса перечисления денег сотрудникам ДТЭК на неподконтрольные Киеву территории. Максим Тимченко говорил, что компания не имеет дел с наличными, а начисляет зарплаты на карточки. А дальше сотрудники компании сами выходят из положения: выезжают на территории, где работают банкоматы, чтобы снять деньги.

В остальном текст близок к дословной расшифровке разговора.

О финансовом состоянии компании

В каком финансовом состоянии ДТЭК? 2014 год компания закончила с убытком 19,6 млрд. грн. Начались разговоры о возможном дефолте.

Сложно назвать компанию, у которой финансовое состояние улучшилось или, по крайней мере, не ухудшилось.

Банки некоторых политиков, например.

Прибыльные компании сегодня — это скорее исключение. Энергетика напрямую зависит от состояния экономики. Поэтому мы подвержены влиянию всех внешних факторов, как финансовых, так и производственных. В целом в первом полугодии объемы производства электроэнергии сократились на 10% по сравнению с прошлым годом.

При этом объемы выработки атомной энергетики не изменились. Гидроэнергетика ощущает колебания, но они связаны с наличием водных ресурсов, а не с потреблением. Основной удар от значительного падения потребления пришелся на тепловую генерацию.

В такой ситуации оказался и ДТЭК, и наши коллеги из Центрэнерго и Донбассэнерго. Также снижение объемов выработки в нашем сегменте обусловлено нехваткой угля марки “А” (антрацитов). Кроме того, конкретно на наших финансовых результатах отразилось падение объемов добычи угля.

Ну и конечно сыграли свою роль общеэкономические факторы. При инфляции затрат более 40% тариф генерирующих компаний ДТЭК упал по сравнению с четвертым кварталом прошлого года на 10%, а падение курса гривны отразилось на переоценке нашего кредитного портфеля, который в основном номинирован в иностранной валюте. Все это вылилось в миллиардные убытки.

О тарифах

Странно, для потребителей тариф вырос? Почему же вы говорите, что тариф для вас упал?

Очень просто, за шесть месяцев тариф атомщиков вырос на 31%. Поскольку атомная энергетика производит более половины всей электроэнергии в стране, это не могло не отразиться на конечных тарифах.

Рост тарифов для гидроэлектростанций составил 146%, хотя доля гидро относительно небольшая, порядка 5% в общей выработке.

Кроме того, на 50% вырос бюджет госкомпании “Укрэнерго”, которая управляет всей энергосистемой Украины.

Все эти составляющие поглотили эффект повышения тарифов для промышленности и населения. При этом тепловая генерация получила двойной удар: падение реальных тарифов и падение выработки.

Как компания будет выходить из этой ситуации? Распродавать активы?

Первое — будем продолжать диалог с регулятором, показывать объективные цифры и доказывать, что финансово не только ДТЭК, но и вся тепловая генерация так дальше работать не может.

Сегодня приоритет получила атомная энергетика, но, учитывая значительную долю тепловой генерации в энергобалансе, без тепловой генерации энергосистема существовать не сможет. Ни в этом году, ни в следующем, ни через год. Поэтому я надеюсь на объективную тарифную политику.

Второе — это возврат долгов ГП Энергорынок. В первом полугодии произошел значительный рост задолженности перед предприятиями тепловой генерации. На сегодняшний день это уже более 8,5 млрд грн. Из этой суммы задолженность перед ДТЭК — около 6,5 млрд грн.

Ключевая причина роста долгов — ситуация в Донецкой и Луганской областях. Падение уровня промышленного производства и остановка работы банковской системы привели к тому, что поступления начали снижаться еще с сентября прошлого года и достигли критически низкого уровня в 40-50% сборов по Донецкой и 8-10% по Луганской области.

Министр энергетики Владимир Демчишин говорит, что компания ДТЭК тоже должна деньги?

Есть задолженность со стороны “Донецкоблэнерго”, поскольку эта компания просто не имеет возможности собирать платежи.

В первом квартале были определенные проблемы с “Днепроблэнерго”, но мы договорились, что в течение трех месяцев закрываем всю реструктуризированную задолженность, накопившуюся за первый квартал, и делаем все возможное для поддержания платежной дисциплины в дальнейшем.

Только днепропетровский “Южмаш” должен “Днепроблэнерго” 238 млн грн и вряд ли сможет в ближайшее время погасить задолженность. У предприятия нет заказов, а, следовательно, и возможности оплачивать электроэнергию.

Или, например, коммунальное предприятие “Вода Донбасса”, которое работает и на подконтрольной, и на неподконтрольной территории. У них тариф не пересматривался с прошлого года, задолженность перед “Донецкоблэнерго” на август больше 750 миллионов гривен.

Если раньше ДТЭК мог каким-то образом через кредитные ресурсы рефинансировать этих должников, то сегодня у нас такой возможности нет.

Какие еще тарифы, кроме тарифов “Воды Донбасса”, должны измениться, по-вашему?

В первом полугодии был достаточный рост тарифов и для населения, и для промышленности. Госпредприятие Энергорынок накопило достаточно средств для финансирования тепловой генерации. Например, в июле избыток собранных средств составил около 400 млн грн. Этими деньгами можно было бы закрыть убытки тепловой генерации.

Можно спорить о сумме убытков. Мы говорим, что убытки за первое полугодие в тепловой генерации 3,3 млрд грн, регулятор говорит, что убытков нет, или что они меньше, потому что цена на уголь другая.

Наша цифра вытекает из отчетных данных, которые ежемесячно предоставляются регулятору. Даже если сделать какие-то поправки на цену угля или другие составляющие, убытки всё равно останутся. Так вот, эти 400 млн грн можно было бы направить в тепловую генерацию.

Вы же говорите о миллиардных убытках, а просите направить 400 млн гривен. Разный порядок цифр.

Сегодня каждый миллион на счету. Это только в июле 400 млн гривен. В августе, я думаю, будет еще 200-300 млн. Ресурс есть. Вопрос в том, как этим ресурсом распорядиться. Можно, конечно, увеличивать инвестиционные программы госкомпаний, досрочно погашать долги, сроки выплаты по которым наступят только в 2018 году.

А можно профинансировать тепловую генерацию, а через нее — угольную отрасль и подготовку к отопительному сезону. Сейчас много говорят о дефиците угля, вот и решили бы проблему.

Поэтому сегодня кардинального роста тарифов не требуется. Уровень тарифов на электроэнергию достаточный для того, чтобы найти ресурс для финансирования тепловой генерации и угольщиков.

Что касается других тарифов для населения. Например, по “Киевэнерго” тарифы на горячее водоснабжение и отопление. Нужно ли их менять, по-вашему?

Тариф по “Киевэнерго” сбалансирован, необходимости повышать тарифы на тепло в Киеве нет. По итогам первого полугодия у нас есть определенный кассовый разрыв в платежах. Опять же, это связано с неоплатой за электроэнергию. Мы сегодня делаем все возможное, чтобы полностью рассчитаться с “Нафтогазом”.

Уровень тарифов на тепло при нынешней цене на газ покрывает основные статьи затрат, но существует ряд проблем с нормативной базой и методологией. В частности, методология тарифообразования не учитывает фактического технического состояния сетей. Например, сегодня в тарифе заложены потери в теплосетях на уровне 14%, хотя фактически они 18%. И эти 4 процента мы закрываем собственными ресурсами.

О работе ДТЭК на Донбассе

Как вы работаете на неподконтрольной территории? Общаетесь с местными непризнанными властями лично, есть какие-то переговорщики?

Там сложность не в том, кто с кем разговаривает. Там есть риск для жизни людей. Все это время наши предприятия неоднократно подвергались обстрелам, люди гибнут прямо на рабочих местах... И тот факт, что до сих пор все наши предприятия там работают, — это огромная заслуга коллективов и наших руководителей на местах. Это реальный пример трудового подвига и без при увеличения — героизма.

Но им, наверное, приходится платить налоги в бюджеты этих так называемых республик?

Нет, наша принципиальная позиция в том, что мы не платим какие-либо налоги, которые не предусмотрены украинским законодательством.

Но платите зарплаты работникам?

Да, благодаря этому мы смогли сохранить коллективы. Шахты, несмотря на все сложности, до сих пор добывают уголь, Зуевская ТЭС производит электроэнергию, а у людей есть свет и тепло. Хотя это дается очень непросто. Например, компания “Донецкоблэнерго” работает по обе стороны линии разграничения и в крайне экстремальных условиях продолжает поставлять электроэнергию предприятиям и населению. Мы — украинская компания, которая работает исключительно в украинском правовом поле. Наша позиция была озвучена на всех территориях: если будет какое-то внешнее управление, какое-то вмешательство в работу предприятий, незаконные требования кому-то платить, ДТЭК перестает ими управлять и поддерживать производство. С этой идеологией мы живем уже год.

А как вы уголь вывозите с неподконтрольных территорий?

Этот процесс строго регламентирован Антитеррористическим центром. Есть порядок, есть список компаний, которые могут вывозить уголь. Определены условия, система проверки происхождения угля. Вывоз угля полностью контролируют силовые ведомства, налоговая и пограничники.

Вы говорите, что ДТЭК контролирует свои предприятия на неподконтрольных Киеву территориях. Но даже на подконтрольной территории в прошлом году Луганскую ТЭС контролировал батальон “Айдар”, а не ДТЭК.

Это не соответствует действительности. Если бы мы хоть на один день потеряли контроль над станцией, мы бы просто перестали ею управлять, и она бы остановилась. Обстановка там очень сложная. Дежурный персонал иногда по нескольку дней не бывает дома, потому что в периоды обстрелов люди просто боятся возвращаться домой. Но несмотря на обстрелы, энергетики Луганской ТЭС восстанавливают оборудование, линии, насосные станции и теплотрассы. Станция работает, на ней сегодня держится энергоснабжение более миллиона жителей севера Луганской области.

Но было время, когда ДТЭК даже публично просил “Айдар” покинуть станцию. Были заявления, что за станцию якобы деньги требуют у Рината Ахметова (была и другая версия — будто бы бизнесмен сам предлагал деньги, но его пресс-служба эти слухи отрицала, — ред.).

Это неправда. Если бы были подобные требования, я бы о них знал. Да, было определенное недопонимание, потому что наша позиция состояла в том, что не надо обстреливать другую сторону с территории станции и таким образом превращать ТЭС в мишень. Ведь от нее живет вся Луганская область: как неподконтрольные, так и подконтрольные территории.

Ситуация по-прежнему непростая, время от времени происходят обстрелы, но Луганская станция продолжает работать.

Буквально несколько дней назад снова была ситуация, когда станция могла “сесть на ноль”, но нам удалось не допустить остановки энергоблоков.

Ну и в Счастье, кажется, это единственное такое крупное предприятие, которое зарплату платит.

В социальном плане таких предприятий сейчас в том регионе практически нет.

О конфликте с министром энергетики

Протесты шахтеров в Киеве многие связывали с ДТЭК, даже документы публиковались...

Наше “участие” состояло лишь в том, что я выступил на III Всеукраинском съезде шахтеров в Киеве и честно рассказал о ситуации в отрасли, а также в том, что сотрудники “Павлоградугля” приняли участие в работе съезда в качестве делегатов. Согласно коллективному договору, у нас нет права ограничивать работников, изъявивших желание принять участие в мероприятиях, которые инициируют и проводят профсоюзы.

Кажется, на съезде звучали призывы уволить министра?

Там звучало много жестких требований, включая призывы к отставке министра. Ведь многие шахтеры, особенно работники государственных шахт, действительно доведены до отчаяния, месяцами не получают зарплат. Но вопрос не в министре — отставка одного чиновника никому и ничем не поможет. Вопрос в системе управления, а не в персоналиях.

По заявлениям самого Демчишина такое ощущение, что это вопрос как раз персональный. Он обвиняет ДТЭК в саботаже, например.

Я списываю это на эмоции. Я признаю, что есть определенный кризис доверия между компанией ДТЭК и министерством, регулятором. Он возник из многих факторов и приводит к каким-то эмоциональным заявлениям или публичной дискуссии. На любые подобные заявления мы отвечаем фактами и цифрами. Объективные трудности есть сейчас у любой компании на рынке — и у государственной, и у частной. Я несколько раз с министром говорил, что эти публичные выяснения отношений надо закончить, особенно сейчас. Они никому не нужны и только отвлекают внимание, силы и время. В результате — оттягивают решение, которое можно принять и реализовать только вместе. 2-3 месяца все нормально, потом обострение. В принципе, мы уже к этому циклу начинаем привыкать.

Буквально час назад я был у министра (разговор происходил 7 августа, - LB.ua), мы с ним обсуждали ситуацию с углем, с поставками.

Есть объективные логистические сложности с вагонами, с дизельным топливом, с тягой, но по газовой группе угля (уголь марки “Г”) никаких проблем в этом году не будет. Я говорил это премьер-министру и министру сегодня еще раз повторил: даю гарантию, что ни один наш блок, который работает на этой марке угля, не остановится из-за отсутствия топлива. Ситуация в отрасли действительно критическая, но не безнадежная. И, конечно, он как министр несет за это ответственность. Поэтому иногда и возникают излишние эмоции.

О монополистах

По поводу доли ДТЭК на рынке. Были обвинения, что ваша компания — монополист в энергетике.

Во-первых, доля рынка у нас ниже ограничений, установленных законодательством для монополий. Изначально весь бизнес группы компаний СКМ и ДТЭК в частности строился на исключительном уважении к законам, в том числе к антимонопольному законодательству.

У нас есть специалисты как в ДТЭК, так и в СКМ, которые за этим чрезвычайно скрупулёзно следят.

Оценить свою долю вы можете?

В 2014 году доля ДТЭК в производстве электроэнергии составила 28,79%.

За 2015 год расчета нет, но полагаю, что по сравнению с прошлым годом она несколько снизилась.

С точки зрения закона мы не являемся монополистом. А то, что к нам такой ярлык приклеили — да, это я признаю. И активно сегодня раскручивают.

При этом доля атомщиков на рынке в первом полугодии превысила 50%, но этот факт активно не обсуждается.

Называть можно как угодно, в нашей деятельности от этого ничего не изменится. Ведь нас сегодня по факту уже и так регулируют как монополию. Мы не имеем никакого влияния на тариф. Тариф устанавливает регулятор, а это самое главное.

Более того, мы не боимся конкуренции. Мы уверены, что выиграем, потому что это наш домашний рынок, мы знаем, как тут работать. У нас работают люди, которые этот рынок чувствуют. Некоторые прошли с нами более 10 лет. Люди, знающее свое дело — наше главное конкурентное преимущество.

Если будут европейские, прозрачные и понятные для всех правила игры, в украинскую энергетику придут иностранные компании. А значит автоматически вырастет капитализация отрасли, капитализация всех компаний, включая ДТЭК.

О нехватке антрацитов

Вы говорили, что угля марки “Г” достаточно, но не хватает антрацитов — угля марки “А”. Как этот вопрос решать?

Есть две проблемы, которые нужно решить.

Первая — это обеспечить нормальный, регулярный вывоз угля из Дебальцевского узла. Если восстановить небольшой участок железнодорожного пути Никитовка-Майорская, то мы в два раза сможем увеличить объем вывоза угля. Восстановление этого участка, а также наличие подвижного состава, топлива и нормальная системная работа позволят вывозить до 500 тис. тонн угля в месяц.

Уголь уже есть, он добыт и лежит у нас на складах. Сегодня на этой территории находится до 2 млн тонн угля. Если участок Никитовка-Майорская будет восстановлен (а я надеюсь, что это вот-вот случится), и мы сможем вывезти этот уголь, его будет достаточно, чтобы пройти зиму.

Основная проблема — военные действия. Мы прилагаем максимум усилий, чтобы восстановить этот участок.

Мы задействовали все наши возможности, включая международные контакты и связи. Несколько недель назад ДТЭК передал конкретные предложения с нашим видением приоритетных задач по железным дорогам и возможных способов их решения рабочей группе, которая обсуждает экономические вопросы в Минске. Мы общались на эту тему и с американскими коллегами, которые по поручению правительства Украины разработали и только что представили “Зимний План” (Winter Action Plan). И это далеко не совпадение, что недавнее заседание контактной группы в Минске приняло довольно судьбоносное для нынешней ситуации решение — обеспечить меры безопасности, необходимые для ремонта перегона Никитовка-Майорская. Если этот участок отремонтируют, и у нас будет достаточное количество вагонов, тяга, то я уверен, что проблему с антрацитом мы решим.

Вторая проблема — это Луганская станция. Луганская ТЭС сегодня имеет шесть блоков, а работают только два. Проблема в том, что станции некуда выдавать мощность. Разрушены линии, соединяющие Луганскую ТЭС с энергосистемой Украины. Если будут восстановлены линии электропередач, Луганская станция, на которой сейчас лежит около 480 тис. тонн угля, сможет выдавать в энергосистему Украины до 1200 МВт электроэнергии.

Вот два стратегических хода, которые позволят снять дискуссии об отсутствии антрацита в стране. Завоз угля из России, или из ЮАР, или из Австралии — да, это альтернатива. Наверное, этим тоже нужно сегодня заниматься, пока не восстановлены маршруты. Но это не решит проблему зимы. Такой объем угля невозможно доставить, денег на закупку такого количества угля нет, и мы сильно рискуем.

Решение проблемы нехватки антрацитов есть. Не зря мы сохраняли предприятия, сохраняли коллективы и техническую способность добывать уголь.

На шахте “Комсомолец Донбасса” был период, когда только самоотверженность и героизм наших людей, которые рискуя жизнью спускались под землю, спасли шахту от затопления. Если мы решим проблему вывоза, такие предприятия смогут работать не на 20-30%, а на 70% мощности. Таким образом, мы сможем обеспечить антрацитовые станции углем.

Это вопрос еще и политический, потому что многие говорят, что финансируя добычу угля на подконтрольных территориях мы, таким образом, поддерживаем террористов. Что лучше уж переплатить, но закупить уголь в Австралии, чем в России или на неподконтрольных территориях.

Очень часто политические заявления не имеют связи с реальностью, с экономикой. Если следовать заявлениям в отношении России, то давайте перестанем покупать ядерное топливо, и тогда остановятся АЭС — основа нашей энергосистемы. Давайте совсем перестанем покупать российский газ. Давайте не включать сейчас аварийную энергопомощь из России — давайте от электроэнергии российской тоже откажемся и будем сидеть в темноте.

Эта логика приведет в тупик. Мы много говорим об энергонезависимости, но мало для этого сделали. Зависимость от внешних поставок на данный момент выросла.

Сегодня в энергетической стратегии государства развитие тепловой генерации рассматривается по остаточному принципу. Но при этом мы почему-то забываем, что тепловые станции — это генерирующие мощности, у которых есть собственный энергетический ресурс — отечественный уголь.

Говорить о том, что мы должны весь неподконтрольный регион отрезать экономически, — неправильно.

Если сравнивать с августом прошлого года, сегодня ситуация в энергетике лучше?

Хуже. Тогда был запас прочности, было больше финансовых ресурсов и запасов угля.

Хотя тогда велись боевые действия.

Ситуация сейчас хуже с точки зрения наличия угля на складах. Но меня обнадеживает то, что есть решение этой проблемы. Оно не фантастическое, это можно сделать и вопрос закрыть.

О приватизациии реприватизации

Будет ли ДТЭК участвовать в приватизации, которую анонсировал Кабмин. Понимаю, что компания не в лучшем финансовом положении, чтобы делать покупки, но тем не менее.

Наше участие в приватизации зависит от двух факторов. Первый — на каких условиях будет проводиться приватизация. Нам, конечно, интересна покупка пакетов тех компаний, в которых мы уже являемся акционерами.

Второй — чем закончится история с исками Генпрокуратуры по поводу приватизации “Днепроэнерго”. Ситуация, при которой пытаются пересмотреть результаты приватизации трехлетней давности и одновременно продают оставшийся пакет акций — это “феномен”, который дезориентирует не только ДТЭК, но и других инвесторов.

Генпрокуратура подает в суд в интересах государства на Кабмин и Фонд госимущества. То есть государство судится с государством, а страдает частный инвестор, который вложил сотни миллионов долларов с момента приватизации, выполняет инвестобязательства, лицензионные условия. Выглядит, мягко говоря, странно.

У нас уже была история с “Криворожсталью”, и после ее повторной продажи только положительные были отзывы, в том числе и за рубежом. Почему Вы думаете, что в этот раз будет иначе?

Позвольте возразить, это несколько другая история. Перед приватизацией “Днепроэнерго” мы заказали у одной из компаний “большой четверки” оценку стоимости объекта. В итоге сумма независимой оценки оказалась ниже, чем та, которую мы заплатили. Так что мы имеем очень сильную позицию, которую готовы защитить как в украинских, так и в международных судах.

Андрей ЯНИЦКИЙ