2022 год, хотя до конца его еще далеко и многие тренды могут измениться, без всякого сомнения стал уникальным для российской экономики. С точки зрения глубины хозяйственного спада он наверняка “переплюнет” кризисный 2009 год, когда ВВП России сократился на 7,9%, а с точки зрения деглобализации он по всем параметрам превзойдет 2014−2015 гг., когда Россия впервые подверглась западным санкциям в связи с оккупацией Крыма и провоцированием сепаратизма в восточных регионах Украины. Но при этом нынешний кризис существенно отличается по динамике от прежних: на этот раз не произошло резкого снижения курса рубля (в текущем году удалось восстановить его стоимость, чего не отмечалось в предшествующие периоды), а падение фондового рынка оказалось намного менее значительным (на 1/3 против двукратного падения в 2014—2015 гг. и почти пятикратного в 2008—2009 гг.). Но самым парадоксальным выглядит ситуация в сфере внешней торговли и платежного баланса.
Одним из первых позывов российских властей после начала войны в Украине стало засекречивание статистики внешнего сектора — что, конечно, выглядит достаточно смешно в условиях, когда публиковать ее продолжают статистические службы стран-партнеров (хотя, справедливости ради надо сказать, что в большинстве случаев российские и партнерские данные разнились, причем иногда существенно). Так или иначе, и данные иностранных статистических ведомств, и косвенная российская информация (например, публикация основных параметров платежного баланса за первое полугодие) позволяют говорить о том, что во внешней торговле в этом году сложилась уникальная ситуация.
В самых общих чертах она складывается из двух факторов — привычного и неожиданного. Привычным является снижение импорта (в 2009 году оно составило 37,3%, в 2015-м — 36,1%), традиционно вызываемое сокращением платежеспособного спроса конечных потребителей. За первое полугодие текущего года показатель снизился на 6,55% (за второй квартал — на 22,4%), восстановления в ближайшем будущем не предвидится — в отличие от прежних кризисов, падение импорта обусловлено сейчас не только снижением конечного спроса, но и ограничениями, введенными по отдельным товарным позициям, а также прекращением импорта комплектующих и оборудования, поступавших в рамках “внутрифирменной торговли” (например, поставки узлов для сборки автомобилей, станков, или бытовой техники). По итогам года сокращение импорта может достичь 25%, хотя и в этом случае не приблизится к показателям двух предшествовавших рецессий (что означает лишь то, что санкции оказывают меньшее влияние на динамику импорта, чем курс рубля).
Неожиданным фактором стала ситуация в сфере экспортных поставок. Фактически все они, кроме отгрузок нефти, существенно снижаются в натуральном выражении (экспорт газа в январе-июле сократился на 36%, стали и удобрений — почти на треть, угля — на 29%, а пшеницы — на 27%). Нефть, напротив, уходила в Европу во все больших количествах (на это влияло ожидание введения с начала декабря эмбарго на поставки из России и немыслимо высокие цены на газ, делавшие покупки нефти привлекательными практически по любым ценам). В результате экспорт нефти из России в Европу в последние дни достиг новых максимумов на уровне в 3,41 млн бар/сутки, а дисконт, с которым она продавалась, упал почти вдвое — с $ 34,4 до $ 18,7 с барреля. Соответственно, выручка от совокупного экспорта нефти во втором квартале выросла на 20−35% по сравнению с тем же периодом прошлого года, а газа — не менее чем в четыре раза. Как следствие — по данным Банка России, профицит баланса в торговле товарами и услугами в России за январь-июль достиг исторических максимумов, увеличившись с $ 75,7 до $ 192,4 млрд, или в 2,54 раза. Власти и Банк России комментировали это как подтверждение неуязвимости России перед санкциями, но сейчас нельзя утверждать, что внешнеторговый профицит — как это бывало много раз в прошлом — остается гарантом экономического благополучия страны.
Два основных отличия начавшегося в 2022 году кризиса от предшествующих состоят в изменении бюджетной ситуации и положения в реальном секторе экономики. Прежде при ценах на нефть выше или около $ 100/баррель федеральный бюджет России никогда не был дефицитным, но в 2022 году, когда мировые цены на нефть были близки к историческим максимумам, а на газ устанавливали очередные рекорды чуть ли не каждый месяц, свести его с профицитом не получится. В июле бюджетный дефицит составил 892 млрд рублей — и, по всей видимости, уже к середине сентября не останется и следа от профицита первого полугодия. Текущие расходы на войну в Украине явно не будут снижаться, а необходимость пополнять запасы утраченной техники и израсходованных вооружений потребуют наращивания ассигнований по линии военно-промышленного комплекса (не говоря о необходимости огромных трат на восстановление оккупированных территорий и снабжения новых “граждан России”). Сочетание значительного (более $ 60 млрд в квартал) внешнеторгового профицита с хронически дефицитным федеральным бюджетом — уникальная ситуация в истории современной России, и она, следует предположить, станет “новой нормой” как минимум на ближайшие год или два.
Ситуация в реальном секторе также выглядит особенной. В отличие от кризисов 2008—2009 и 2014−2015 гг. главный удар сегодня приходится на отдельные отрасли, проблемы которых власти будут скрывать за общей макроэкономической статистикой. Практически по всем отраслям промышленности и сферы услуг, ориентированных на потребительский рынок, падение будет не слишком сильным, а располагаемые доходы граждан упадут не так резко, как ВВП или показатель промышленного производства. Самая трудная ситуация сложится в производстве оборудования, автомобилей, в транспортном машиностроении, нефтегазовой и угольной отраслях, лесопереработке, а также на грузовом транспорте. Деградация этих отраслей во многом будет скрываться хорошими внешнеторговыми показателями и поступлением значительных средств от экспорта в федеральный бюджет, из которого по-прежнему будут обеспечиваться социальные расходы и дотации регионам.
Нельзя не коснуться и оценки периода, наступающего после первоначального удара кризиса. Экспорт (прежде всего традиционных для России товаров сырьевой группы) в предшествующих кризисных ситуациях выступал одним из главных драйверов восстановительного роста, так как рост цен на сырье при относительно “ровных” масштабах его поставок на мировые рынки оказывался важнейшим источником увеличения доходов как бюджета, так и корпоративного сектора. В нынешней ситуации такое развитие событий маловероятно: с одной стороны, мировая экономика (в том числе и под влиянием развязанной Путиным войны) замедляется, и по мере ее охлаждения цены на большинство поставляемых Россией ресурсов будут снижаться, а не расти (вопреки тому, как это происходило в 2010—2011 или 2016−2017 гг.). С другой стороны, даже утвержденный план расширения санкций против России (а вполне могут быть введены еще пока и незапланированные) предполагает вытеснение отечественных поставщиков с традиционного для них европейского рынка, что вызовет дальнейшее сокращение объемов экспорта и переориентирование его на более низкомаржинальные рынки (в ту же Индию поставки российской нефти уже осуществлялись с 30%-ным дисконтом, и сейчас скидки там даже не думают уменьшаться). Таким образом, не стоит надеяться на то, что — как это было после 2009 и 2014 годов — российская экономика выйдет из текущего кризиса на новой “экспортной волне”.
Еще одним важным обстоятельством является неизбежная перестройка российского импорта. Сегодня уже очевидно, что импортозамещение, которое позволило бы экономике добиться существенного уровня самодостаточности (а не просто обеспечивать высокую долю добавленной на месте стоимости при сохранении зависимости от критически важных компонентов), невозможно. Это означает, что правительству придется сделать ставку на т. н. “параллельный импорт”, который предполагает более сложные логистические маршруты и целую цепочку посредников, что сделает поставки существенно дороже докризисных (удорожание в среднем составит около 20−25%, в том числе и потому, что многие товары невозможно будет приобрести оптом у производителя). В итоге рекордные внешнеторговые профициты лета 2022 года могут сократиться во много раз уже к концу 2023-го, когда все обсуждаемые ограничения на экспорт вступят в силу, “параллельный импорт” расширится, а промышленность, которая сейчас почти прекратила импортные закупки, столкнется с необходимостью обновления парка оборудования.
