Доверительная иерархия

При нем православие в России становится объектом стратегических инвестиций — и как традиционная, поддерживаемая большинством идеология, и как нравственный фундамент для собственной деятельности, и как аутентичный для местной среды социокультурный ресурс.

Русская православная церковь за последние два года успела приобрести набор характеристик, приоритетных для ее потенциальных партнеров и союзников в светской среде — тех, для кого церковная проблематика долгое время была terra incognita. Система церковного менеджмента и общий курс развития Церкви с точки зрения постановки задач и достигаемых результатов сегодня уже могут убедить даже секулярно настроенных сограждан, но склонных при этом к трезвым и непредвзятым оценкам, в выгодности взаимодействия с Церковью — с точки зрения и персональной, и общественной конъюнктуры. Если подойти к этой системе с набором критериев измерения динамики и продуктивности работы, можно встретить неожиданные даже для самой церковной среды результаты.

В Церкви идут не особенно очевидные для внешнего мира и невооруженного глаза внутренние перемены, обнаружить которые, однако, в состоянии среднестатистический инвестиционный аналитик. Основной вектор этих перемен, заданный 16-м Московским патриархом с момента своей интронизации 1 февраля 2009 г., — оптимизация всей церковной управленческой системы с целью отсечения издержек и получения максимальной “прибыли”. В данном случае “прибыль” измеряется степенью эффективности работы церковных структур в плане их воздействия на общество, духовного окормления существующей паствы и привлечения новой. В Православной церкви с ее устойчивой консервативностью, незыблемой статичностью вертикальной иерархии любые перемены предпринять непросто. На этом фоне тем более выделяются инициативы патриарха Кирилла по созданию гибкой системы взаимодействия синодальных структур — церковных “министерств”, их профильной специализации — и одновременно выработке единых системных стандартов церковной деятельности, выстраиванию более четкой системы отношений между центром и епархиями.

Гибкость оптимизируемой церковной модели проявляется и в привлечении мирян к вопросам принятия общецерковных решений — через механизм Межсоборного присутствия, нового для Русской церкви совещательного инструмента. Церковь расширяет границы собственной открытости — через впервые предпринятую попытку вынести на публичное обсуждение проекты документов, которые были на днях приняты Межсоборным присутствием. Сбор и учет поправок блогеров и интернет-пользователей к документам, касающимся актуальных вопросов церковной жизни, — неожиданный опыт для Церкви, традиционно выносящей эти вопросы лишь на консолидированный суд епископата (за исключением вопроса об избрании патриарха, который решает Поместный собор). Публичное пространство и общественное мнение, в основном весьма безапелляционное в оценках религиозных процессов, и есть в данном случае сфера, в которой проводится “церковное IPO”. Здесь же можно упомянуть и про общецерковный суд — недавно внедренный механизм рассмотрения спорных и неканонических ситуаций церковной жизни.

Организуя свою общественную практику, Церковь стремится заручиться доверием максимального числа социальных групп, от мигрантов и спортивных фанатов до учителей, финансистов и медиаменеджеров, через публичный диалог и взаимодействие с каждой из них. Рейтинг доверия к Церкви традиционно высок, и ее моральный авторитет у большинства населения, по данным опросов, устойчив — несмотря на отклики в адрес “клерикальной экспансии”, которую духовенство интенсивно проводит в последние годы. Православная общественность постепенно избавляется от оттенка маргинальности, особенно свойственного ей в 1990-е гг., осваивает правозащитную риторику при разговоре о личных религиозных правах и настаивает на существовании собственных гражданских интересов.

В кадровой политике Церкви налицо ориентация священноначалия на молодые кадры, образованное духовенство и мирян с качественным богословским и светским образованием, социальное мировоззрение и запросы которых сформировались уже в новейший период истории. Православный истеблишмент сегодня упрочен молодыми профессионалами, некоторые из них специально приглашены патриархом из регионов — после реализации успешных проектов в епархиях. Для новой кадровой прослойки церковного менеджмента характерны те же амбиции в отношении будущего Церкви, что и для ее предстоятеля. В этом плане патриарх Кирилл закладывает базу собственного кадрового резерва — его инициативная политика должна иметь гарантированные перспективы.

Предстоятель Русской церкви уделяет внимание и GR-политике, подтверждение чему и недавний закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, и развитие эксперимента по преподаванию в школе “Основ религиозных культур и светской этики”, и появление в армии капелланов. GR-активность Церкви вызывает у несогласных то оторопь, то возмущение, но тем не менее факты налицо: патриаршей команде удается защищать на государственном уровне интересы собственной референтной группы — православного большинства населения всей страны.

Идейная основа модернизации в России, как правило, остается размытой для большинства тех, кто втянут в эту дискуссию и сосредоточен в основном на механизмах и параметрах, скорости самого модернизационного процесса. Церковь сейчас внутри самой себя вырабатывает сценарий “сдержанной” модернизации — по “царскому”, срединному пути. Традиционализм остается априорным в процессе движения церковной организации навстречу назревшим переменам, самообновление системы происходит без ущерба для ее фундамента. В этом смысле Церковь при патриархе Кирилле может предложить обществу личный модернизационный потенциал — опору на долговременную каноническую традицию и одновременное умение адаптировать в собственной структуре инновационные методы развития.

Елена ЖОСУЛ, заведующая кафедрой журналистики и PR Российского православного университета