Десять капель бергамота

В английской традиции файф-о-клока в чай добавляют ровно 10 капель бергамота, такая точность в рецепте многое объясняет в ментальности британцев.

Я сам видел в отеле “Ритц” на Вандомской площади Парижа, как потомок Кромвеля — благообразный господин — пил послеобеденный чай из гомеопатической чашечки и выговаривал бармену за то, что он по французской безалаберности перенасытил его чай на две капли ингредиента и тот извинился, искренне не понимая существенной разницы в две капли.

Мой товарищ по путешествию, мини-олигарх уже в прошлом, который в этом отеле прожил три миллиона долларов в тучные времена, сказал мне, что в свое время, когда он был лучшим гостем системы “Ритц” и давал чаевые в стоимость сьюта, он научил местного повара делать картофельное пюре и подавать его на гарнир к фуа-гра со свежим репчатым луком на завтрак с литром водки — и в этом наш особый путь.

Богатые люди новой России иногда ведут себя, как нашедшие кошелек: первое ощущение нечаянной радости, потом, оглядевшись по сторонам и убедившись, что погони не будет, содержимое присваивается и уже кажется, что ты всегда был умным и богатым, а те, кто не успели поднять кошелек, — просто лохи, не умеющие использовать свои шансы в рыночной экономике.

От неуверенности за свое добро все беды. Каждый хочет отнять: тут и государство с карающим мечом, и неформальные силовики — все норовят отнять и радость обладания отравить, вот и не пьется “Шато Марго” и омар в рот не лезет на Лазурном берегу.

В лондонском дворце, в горном шале и тысячеметровом доме на Николиной горе холодно и мрачно; комнат много, а не уснешь, детей филиппинские няньки водят, по дому в трусах не погуляешь.

Толпа обслуги из посторонних людей мелькает — пукнуть невозможно, жена волком смотрит, следит, а сама в очередь спит с водителем и тренером по йоге.

Любовница заколебала — дрянь малолетняя, толку с нее немного, а все дай-дай, сам мучаешься, кого любит она: тебя, плешивого, или кошелек твой — ее эрогенная зона.

Деньги твои далеко — в офшорах, в бумагах, то ли есть они, то ли дикий ковбой Доу-Джонс унес их, скрывшись в песчаной буре, вчера ты был на коне и стоил восемь, а сегодня ты улетел и карты твои заблокированы, и нечем заплатить за сено в личной конюшне...

И оказывается, что платить надо, кругом сплошной марджин-колл по всем направлениям, и сидишь ты на кухне для прислуги и сам варишь себе сосиски, такие вкусные с кетчупом, и пьешь пиво “Очаково”, как когда-то в общаге на Лесной, и смотришь по маленькому “Шилялису”, как рухнули последние твои бумаги на бирже азиатского дракона.

Мне могут сказать, что это зависть и злорадство, классовая ненависть и прочее.

Но это совсем не так. Как же хорошо спится в двушке в Митино после зарплаты, ты едешь в метро и гладишь через карман свои законные 25 тысяч рублей, и это — только аванс, а завтра ты сам, на своем поношенном “пассате”, поедешь за сто километров по горьковской дороге на свою “фазенду” и будешь лежать все выходные.

И сам топить баню и жарить мясо сам, не хуже, чем стейки в “Гудмане”, а потом — на великах с детьми на озеро, и ни одна тварь не помешает тебе выйти без трусов ночью на твои шесть соток и справить нужду, глядя на луну под зуд комаров и шелест сверчков.

За все надо платить.

Валерий ГРИНБЕРГ