Встреча с Александром Дубинским происходит в пятницу, когда в Трускавце — разгар обучающего тренинга для будущих депутатов “Слуги народа”, где партию учат уму-разуму перед началом парламентской сессии.
Дубинский не с ними, и в этом — весь Дубинский, который редко движется вместе с коллективом. Что, с одной стороны, — заявка на лидерство, а с другой — риск для лидеров партии, которым, как это часто бывает, нужны порядок и послушание. Еще до старта парламентского сезона Дубинский начал его подрывать. Сначала заявил о создании неформальной фракционной группы депутатов-мажоритарщиков, а после поругался публично с будущим лидером фракции Давидом Арахамией и продолжает намекать, что место его — не во главе крупнейшей политсилы парламента.
О непослушании, послушании, об отношениях с Коломойским и том, сколько машин и квартир он укажет в своей декларации, мы поговорили с Дубинским в его первом интервью после выборов.
— Начнем с нескромного вопроса: сколько стоят ваши большие часы на запястье?
— Новые стоили две тысячи долларов. Почему это важно?
— Интересно. Как только вы зайдете под купол Рады, попадете под прицел журналистов. И ваши часы, машины, квартиры начнут интересовать многих людей, СМИ, а возможно, и правоохранительные органы. Вас начнут обсуждать, задавать вопросы.
— Я никогда не позиционировал себя как голодранец.
— Тогда зачем вы ездили к избирателям не на своей машине, а на старом разбитом “Форде”?
— Во-первых, он не старый. Машина 2002 года. Во-вторых, не разбитый. Хорошая машина. По этим дорогам, которые якобы отремонтировал Гройсман, иначе ездить нельзя.
— А сколько у вас машин, если не секрет?
— Несколько.
— Две, три или четыре?
— Больше одной.
— А сколько машин вы покажете в декларации?
— В этому году я не обязан ее подавать.
— Вот видите, вы уже начинаете хитрить, увиливать, а ведь даже не началась сессия.
— Вовсе нет. Были досрочные выборы, так что по закону я не обязан подавать декларацию. Я очень законопослушный человек, и подам ее в 2020 году.
— А сколько у вас квартир, на какие деньги куплены и зачем вам столько?
— За те же деньги, что и у вас в кошельке. За гривни. И вообще, зачем вам это? Вы же девушка не бедная. Да и вряд ли вам удастся взять меня без боя (летом 2016 года СМИ, со ссылкой на данные госреестров, писали, что Дубинский и его жена владеют 8-ю автомобилями, 10-ю квартирами и 6-ю земельными участками; сам Дубинский тогда заявлял, что эти публикации — пиар-кампания против него в отместку за расследования. — Прим. ред.).
— Пока мы общаемся, двое ваших охранников не сводят с нас глаз. Многие политики прошлых созывов пользовались охраной как дополнительным модным аксессуаром, повышающим статус. Это про вас?
— Мне не нужен элемент аксессуара. В моем случае это связано с личной безопасностью.
— А кто вам угрожает? Кого вы боитесь?
— Я в жизни никого не боюсь. Но охрана мне нужна от неадекватных фигурантов моих расследований. Скажем, фигурант одного из дел о незаконной вырубке леса в Херсонской области просто дал команду сломать руку или избить активистку Гандзюк. За ее позицию. Чем это закончилось, вы знаете. При этом заказчик нападения — по сути, никто, лох какой-то. Охрана — защита от такого вот дурака. Предохранительный механизм. Я не хочу, чтобы со мной что-то случилось.
— Вернемся к декларации.
— Я подам ее в 2020 году.
— Вы назовете себя официальным миллионером?
— Долларовым — нет. Гривневым — да. В этом году у меня будет крупная сделка по продаже акций.
— Это акции телеканала “1+1”? И что вообще за сделка?
— Могу сказать, что сумма сделки будет составлять несколько миллионов гривен. Акционерное соглашение не позволяет мне раскрыть детали, но этой суммы хватит, чтобы пять лет заниматься депутатской деятельностью.
— Как у вас получилось заработать свое состояние в журналистике?
— Да какое состояние? У меня машина 2006-го года, у жены — 2011-го. Это вам не на “Рендж Ровере” ездить (говорит о машине Светланы Крюковой. — Прим. ред)…
— Вы себя все время позиционируете как финансово независимый человек, и для вас депутатская зарплата — копейки. БОльшая часть партии “Слуга народа” будет жить на одну зарплату, а это — 25-30 тысяч гривен в среднем. Как им не продаться при таких доходах и таких соблазнах?
— Честно говоря, сложно. Но не продаться, а жить, не имея дополнительных источников дохода.
— Это проблема для партии?
— Сейчас нет, потому что там реально идейные люди.
— Мы засекали, сколько на энтузиазме работали люди в Раде прошлого созыва.
— И сколько?
— Шесть месяцев.
— Когда я говорю, что у депутата маленькая зарплата, то это вызывает возмущение. Общий бюджет депутата 76 тысяч гривен. В эту сумму входят зарплата и деньги на помощников. А этого мало, чтобы арендовать офис. Мне как мажоритарщику нужен офис в Обухове, Василькове и Украинке. Одну приемную нельзя. Расстояние от Обухова до Василькова — 52 км. Прямой маршрутки нет. Нужно ехать сначала в Киева, затем на Васильков. Это непросто. На аренду и коммуналку нужно потратить где-то 30 тысяч гривен. Это без зарплаты для людей. Нужны юристы и помощники, кому-то пресс-секретарь. Мне хотя бы он не нужен.
— И как быть? Где идейному депутату взять деньги?
— Нужны легальные способы для повышения депутатских доходов. Как бы это ни воспринималось контроверсионно в обществе.
— Какие это могут быть способы?
— Фонд или общее решение повысить расходы из бюджета.
— Спонсорский фонд, донорский фонд, европейский фонд — что за фонд?
— Это может быть официальный фонд, грант.
— Вы считаете, что Евросоюз должен платить украинским депутатам за работу?
— Нет, но нужно искать механизм. Если олигархи хотят влиять на Раду, пусть наполняют общий фонд, который будет платить депутатам одинаково высокие зарплаты. Без теневого влияния.
— Вы представляете масштабы скандала после создания олигархического фонда? Олигархи — люди не бедные, но очень расчетливые, будут требовать с депутатов что-то взамен.
— Если это будет общий государственный фонд, не будет никаких требований. Кроме одного — единые правила игры. Они ведь про это постоянно говорят, верно? Так пусть перестанут платить депутатам “под ковром”.
— Олигархам проще перекупить десяток депутатов, чем спонсировать фонд без каких-либо внятных условий и гарантий.
— Не получится перекупить, потому что десять депутатов — это очень мало.
— Сегодня десяток, завтра двадцать, так и до сорока дойдет. И там и голосов не хватит. А есть еще депутаты по мажоритарным округам, которые образовываются в неформальные союзы.
— Независимая группа мажоритарщиков поддержит президента. При нашем высоком уровне общественной поддержке любая группа, которую, например, Ринат Ахметов возьмет под свое крыло, не будет иметь такого влияния.
— У Зеленского сейчас высокий рейтинг, но через год все может измениться. Очарование сменится разочарованием. Что в таком случае будете делать?
— Предлагаю публичный спор. Не изменится уровень поддержки Зеленского и не будет никакого отката. Сейчас у партии рейтинг 42,5% поддержки. Если через год, условно говоря, к первому сентября, рейтинг партии упадет всего лишь на пять процентов или станет больше, чем сейчас — я выиграл. На что спорим?
— Если я выигрываю, то вы записываете серьезный ролик, где три минуты рассказываете о том, какая Светлана Крюкова — классная.
— В случае если я проиграю, то запишу ролик, где перечислю все плюсы и какая Крюкова ох*енная. А если выигрываю я, то вы пишите на “Страна.ua” обо всех моих достижениях и какой я классный, хронометражем в это интервью.
— Боюсь, Игорь Гужва (главный редактор “Страны”) не оценит нашу иронию.
— Поговорите с ним. Он может сделать комментарий от редакции, что не разделяет мнение автора, изложенное в колонке. Ну и потом, вы же рассчитываете выиграть, не так ли?
— Когда проиграете, можете начать сюжет с того, что Крюкова — один из тех журналистов, кто никогда не брал денег от Коломойского. Вы можете похвастаться тем же?
— Да, я не принимал деньги Коломойского.
— А как же работа на канале “1+1”, который принадлежит Коломойскому?
— Я, Ткаченко, Василевская-Смаглюк, Суркис — акционеры “1+1”. Так чьи это деньги? Мы самостоятельные люди.
— К вопросу о независимости. Почему вы сегодня не в Трускавце (интервью проходило в прошлую пятницу. — Прим. Ред.)? Там сегодня последний учебный день.
— Кроме того, что сегодня последний учебный день, у меня каждый день эфиры. Пока не принял присягу, я обязан выполнять функции продюсера проектов.
— Как вам учеба по 12 часов в день?
— Это факультатив. Можно не сидеть на лекциях по 12 часов. Есть вещи, которые мне, например, не нужны. Есть те, которые нужны мне, но не нужны коллегам. Например, сам тренинг проводился на базе Киевской школы экономики. А модератором пригласили Тимофея Милованова, с которым у меня диаметрально различные взгляды на цели, функции и задачи НБУ.
— У вас с Миловановым расхождения не только на почве финансовой политики. В прошлом вы, мягко говоря, спорили с ним по разным поводам.
— Да, он меня добавил в черный список в Facebook после этого. Забанил за критику действий, которые он предпринимал в качестве члена совета Нацбанка.
— Как Милованов отреагировал на ваше появление в Трускавце?
— На заседании сказал, что уже разбанил. Сейчас посмотрю (Дубинский роется в телефоне, пытаясь зайти в аккаунт. — Прим. ред.). В Трускавце случилась смешная история. Я вышел за кофе, а когда вернулся в зал, он мне говорит: “Пока Дубинский выходил, я его упоминал”. Я спросил, а зачем он меня упоминал, если до сих пор не разбанил в Facebook? Он сказал, что разбанит, значит помнит. Надо отдать ему должное — разбанил.
— Насколько оправдан слух, что это олигарх Виктор Пинчук профинансировал лекции в Трускавце?
— Не знаю об этом.
— В партии “Слуга народа” собралось много разных людей. Есть люди без идей, пустые, но готовые к содержанию. Есть люди чужой воли, а есть те, идеология которых противоречит вашей. Как вы будете работать вместе?
— Те, кто прошел путь к победе или к попаданию в список партии, не могут быть “пустыми”. Есть ряд качеств, которые следует уважать.
— Давайте по существу. Как вы относитесь к заявлению одного из ваших коллег Никиты Потураева, который назвал будущих депутатов “политическими никто”?
— Никак не отношусь. У меня есть ощущение, что многие люди пока не поняли, куда попали. Там есть люди с разным имиджем. И по сути вы, называя депутатов “пустыми”, ведете себя, как Потураев.
— Нет, Потураев сказал, что вы ВСЕ — “политические никто”. Мы же говорим, что в партии есть разные люди.
— И все три категории у вас негативные. Вы почему-то считаете себя умнее других. Это свойственно многим людям из журналистики, кстати. А вот тренинг в Трускавце нужен, чтобы объединить коллектив. Не надо считать себя выше других.
— А вы? Вы не считаете себя умнее других? Что, кстати, свойственно многим из журналистики. Или после тренинга все поменялось?
— Я никогда не считал себя выше других. Я могу довольно жестко отстаивать свою позицию, но заявлять, что “все вы — никто” — не моя тема. Мне малоинтересна была жизненная и профессиональная позиция Потураева до вашей публикации, поэтому и его персоналией я не интересовался. Уже после я был вынужден поинтересоваться: а вообще кто этот Потураев такой?
— Раз уж мы перешли к персоналиям…
— Да вы просто коллективный Потураев…
— Судя по вашим последним заявлениям, вы вошли в клинч с будущим главой фракции “Слуга народа” — Давидом Арахамией.
— Это не ссора. Вы плохо понимаете, что означает ссора со мной. Люди, попавшие в парламент, должны нести коллективную ответственность. Когда они делают публичное заявление, ассоциируя себя с Зеленским, не факт, что оно правильное.
— Почему вы считаете, что ваше заявление — правильное, а его — нет? Вы просто “коллективный Потураев”?
— Я так не считаю. Я всего лишь вступил в дискуссию с человеком, которому пытался пояснить, что если ты берешься делать громкие заявления, будь на 100% в них уверен. Не уверен — молчи или аргументируй. Когда я Арахамии сказал об этом — он промолчал.
— А зачем вы публично унижаете однопартийца? Ведь воспитывать можно за рамками эфира.
— Где здесь унижение? Это дискуссия. Как мажоритарщик я имею право на собственное мнение. Поэтому и пошел на выборы не по списку, а по мажоритарному округу.
— Поэтому — почему?
— Чтобы высказывать свое мнение.
— Вы теперь по каждому поводу будете высказывать свою точку зрения?
— Я буду ее высказывать, когда захочу. На то она и самостоятельная точка зрения. При этом я уважаю партийную дисциплину, заметьте. Кроме Арахамии — больше никаких заявлений.
— Вы понимаете, что самостоятельная точка зрения журналиста и политика — разные точки зрения? Особенно, когда ты проходишь в парламент под знаменами “Слуги народа” и вступаешь в конфликт с однопартийцем.
— Конфликт — это когда люди периодически или постоянно ссорятся. У нас с Арахамией нет конфликта, я отреагировал на его заявления. Надеюсь, что эта дискуссия приведет в итоге к тому, что все будут думать, что говорить в следующий раз. И об этом неделю уже все говорят. Некоторые вещи лучше фиксировать на берегу.
.jpg)
— Есть три тестовых вопроса, которые мы задаем всем “слугам народа”, чтобы понять, что в голове у человека, прежде чем он станет политиком. Как вы относитесь к отмене моратория на землю?
— Мораторий на землю должен быть отменен, и земля должна стать товаром. Но при выполнении ряда условий. Пока у нас отсутствует справедливая нормативная денежная оценка земли. Вы знаете, какая она сейчас?
— Мы же не Вакарчук, а вы не Тимошенко. Вы хотите назвать цифру — называйте. Без этих тестов на грамотность.
— 31.946 грн. Плюс индексация на уровень инфляции. Цена гектара пахотной земли, грубо говоря, 45 тысяч гривен. Рыночная цена гектара может быть и 5 тысяч долларов. А нормативно-оценочная стоимость — 1,5 тысячи евро, что в три раза ниже реальной стоимости. Из этой цены, кстати, исходит стоимость аренды. Вы знаете нормативную стоимость аренды? Регистрация договора аренды земли это три процента нормативно-денежной оценки. Это минимальная сумма, при которой регистрируется договор купли-продажи земли. Это 1,3 тысячи гривен, и это смешно. При таких цифровых параметрах рынка нельзя ничего вводить, потому что сейчас стоимость искусственно занижена в интересах крупных агрохолдингов. Если ты за 1,3 тысячи гривен не сдаешь земельный пай — иди науй. А науй можно пойти в очень многих случаях. Например, представим, что у тебя есть поле, а я снял рядом все участки земли в аренду. Я тебе не дам проехать к участкам, не дам воду, много чего не дам. Рынок земли нужно открывать, но сейчас земля с искусственно заниженной стоимостью, которая находится в агрохолдингах, а они уже давно подготовили деньги на выкуп этой земли. Когда будет реальная стоимость земли — возникнет вопрос конкуренции, и сколько денег зайдет. Земля является одним из последних инвестиционных ресурсов, которые сейчас есть у государства Украина. Продавать, по большому счету, больше нечего.
— Если осенью в парламентский зал внесут вопрос о снятии моратория на продажу земель сельхозназначения, как вы проголосуете?
— При выполнении условия формирования новой денежной оценки, разделения земель в кадастре (они же разные бывают — песок, полтавский чернозем и так далеее), тогда я проголосую “за”. А пока — нет.
— Как вы считаете, реально ли проделать подготовительный этап за год?
— История, о которой говорил Арахамия, касалась земельного кадастра — тут крутятся колоссальные деньги. Сейчас по всей стране создаются ОТГ (объединенные территориальные громады), которым передают земли запаса. Они, в свою очередь, делят их на паи. Есть огромные участки, которые делят на маленькие гектары якобы для ветеранов АТО. Хотя, на самом деле, на продажу. Для того чтобы получить кадастровый номер на земельный участок, нужно заплатить взятку.
— Кому взятку?
— Например, вот мне прислали схему, согласно которой в земельной мафии есть такой Максим Мартынюк, смотрящий бэк-офиса, концентрирующий все ресурсы. Есть еще Карпов Антон, под которым Александр Луцкий, у которого заместитель — Анатолий Шумский, смотрящий за Одесской и Киевской областями. Олег Левченко — смотрящий за Киевской областью, также является директором Научно-проектного института землеустройства. Директор фирмы “Традомаш” Андрей Балон — называется смотрящим за Киевским районом.
— О каких суммах откатов идет речь?
— Ну, например, введение в эксплуатацию на квартиру в Киевской области — пять тысяч долларов квадратный метр. Пишут: возможен торг. Если решить эту коррупционную составляющую, то освобождается колоссальный ресурс, чтобы все эти проблемы решать. При Порошенко — это была кормящая схема. Сейчас есть риск ее сохранения. Потому что упомянутый выше Олег Левченко пытается продвинуть через Кабмин Людмилу Приходько, начальника Госгеокадастра Киевской области — на должность главы Госгеокадастра Украины. То есть сохранить и усилить коррупцию.
— Будете ли вы голосовать за изменения в Конституцию по особому статусу Донбасса?
— В том виде, в котором их предложил Порошенко или Зеленский?
— А в каком виде их предложил Зеленский?
— Я не знаю, поэтому и спрашиваю. За закон Порошенко я голосовать не буду.
— У вас есть самостоятельная точка зрения по этой теме? Как и вообще по теме реинтеграции Донбасса.
— Войну закончить надо. Нужно создать условия, чтобы люди захотели переехать в Украину. Чтобы поняли, что они здесь нужны и важны. Боевые действия можно завершить, как в Израиле. Там на границе с Палестиной стоит бетонная стена метров двенадцать в длину и метра три в толщину. Фура заезжает в автоматизированный пункт пропуска. Палестинский водитель выходит из фуры, садится в такси и уезжает. Эту фуру протягивают по бетонному боксу на проверку: есть ли там оружие и металл.
— Вы за то, чтобы построить стену на границе с неподконтрольным Донбассом?
— Мы должны принять политическое решение, как мы действуем. Будем ли возвращать территорию вместе с людьми или будем консервировать конфликт? Это решение должен принять президент.
— Что значит “консервировать конфликт”?
— Ни от чего не отказываемся, а строим стену. 30 на 30, а посередине — “ничейная” земля. Либо пусть проводят референдум.
— Вы считаете, что ответ на этот вопрос нужно получать через референдум?
— Мы же считаем себя едиными с Донбассом и Крымом, поэтому да.
— Вы как медийщик прекрасно понимаете, что победа Зеленского на выборах — это грамотная манипуляция общественным мнением. Можно ли обществу, которым так просто манипулировать посредством медиа, выносить такие серьезные вопросы как судьба Донбасса?
— Пока ты не взял на себя ответственность, то можешь п*здеть все, что хочешь. Например, что надо воевать, и почему вы все не на фронте, а сидите в “Фейсбуке” и не освобождаете Донбасс. Либо кричать о том, что Донбасс надо отрезать нах*й, отпустить. Либо настаивать, что договоримся о том, что они хотят, и будем реинтегрировать обратно. Решение, вынесенное на референдуме, определит путь — это принятие ответственности, в том числе и за выбор президента.
— Вы хотите, чтобы мы спросили украинцев: донецкие наши или не наши?
—Они наши. Я за реинтеграцию. Но эта политика реинтеграции не может иметь характер принуждения. На момент активной фазы войны там осталось полтора миллиона человек, потому что все выехали. Спустя время около двух миллионов вернулись. Люди не нашли здесь работу, а у нас — дорогие коммунальные услуги, высокая цена аренды жилья. У многих людей сложилось ощущение, что власти им сказали: “Иди нах*й”, и они ушли. Спросите об этом у любого переселенца. Да, там бандиты, которые захватили власть, но есть и обычные люди, и они нам нужны. Важно это им показать.
— Ваш коллега Максим Бужанский в интервью “Стране” сказал, что такая реинтеграция невозможна без создания проукраинского лобби внутри местных т. н. элит. Как это можно технически сделать?
— Любой конфликт можно сгладить торговлей. В новостях показывают рухнувший мост, через который перелазят старики, которые ездили за продуктами. Так вы не покажете людям, что они тут нужны. Так можно только культивировать ненависть.
— Вы считаете, что нужно снять торговую блокаду?
— Я считаю, что если мы принимаем решение о реинтеграции, то безусловно. Потому что выгода постепенно замещает агрессию. Мы говорим не о военных, а о простых людях, которые там живут. Да, возможно, они заблуждались когда-то, но они же не убивали наших солдат.
— В быту вы говорите на русском языке, а передачи на “1+1” и видеоролики ведете по-украински. На каком языке вы будете общаться в Раде?
— На государственном. Я свободно владею украинским, но мне в быту удобнее общаться на русском. Если бы вы общались со мной на украинском, я бы перешел на украинский.
— Когда вы будете докладывать с трибуны Верховной Рады по языковому вопросу, на каком языке будете это делать? И какая ваша позиция по этой спорной теме?
— Тема языка не моя. У меня на этот счет такая же позиция, как и по церкви: дайте людям возможность в быту разговаривать на том языке, на котором они хотят. Им так удобно, поэтому ничего с этим сделать нельзя. У нас обязательно ведение деловодства на украинском языке, обязательный язык в школе.
— Так было и раньше. Каково ваше отношение к квотной политике?
— Я бы оставил квоты как есть. Если ты хочешь смотреть телевизор и общаться с государством — общайся на государственном языке. А в быту и YouTube говори и смотри на русском, если хочешь. У нас огромная свобода выбора. Не совсем правильно в стране, где 30% населения говорит на русском, увеличивать квотирование, так как мы создаем миграцию зрителя на российские телеканалы. С другой стороны, любой откат назад будет восприниматься как возвращение в сторону России. Я бы оставил квоты, но ужесточать — глупо.
— По новому закону будет 90%. Куда ужесточать?
— Я прихожу в эфир и разговариваю на русском, вопреки тому, что квоты 90%.
— Повышение квоты до 90% пока не вступило в силу.
— Когда закон обретет силу, то люди будут интегрироваться в YouTube.
— Владимир Зеленский со своей командой заявляли, что квоты могут быть заменены на политику налоговых преференций для продуктов на украинском языке.
— Не готов ответить. Экономика, бизнес — мое. А вот языковая полемика — это не моя тема.
— Мы спрашиваем, потому что вы человек из телевизора.
— Я дядя из телевизора, который занимается креативной частью. Я придумываю идеи.
— Вы съезжаете с темы?
— Я считаю, что в стране, где 70% за чертой бедности — это не главная тема дня.
— Верите ли вы в создание эффективного государственного русскоязычного телеканала для международного вещания, который предложил Кирилл Тимошенко?
— Это огромные затраты при очень невнятном результате.
— Может ли государство вообще генерировать креативный контент?
— Смотря кто делает. Я смотрю на “UA:Перший” с его рейтингом ноль целых, хй десятых, и понимаю, что нет. Зачем делать еще одно телевидение с рейтингом ноль целых, хй десятых? Помните, во времена Арсения Яценюка была программа “Время с премьер-министром”? Он там десять минут в стиле Рузвельта вещал с различных телеканалов, как в стране жить хорошо. Эта история согласовывается с телеканалами и государством. Создайте налоговую преференцию для телеканалов, если они предоставят час вещания в день на русском языке. Дайте им контент на эту тему, заполните эту часть аудитории.
— Если не язык и квоты, что будет вашей темой в Раде?
— Финансовый комитет. Борьба с коррупцией.
— Вы прямо Сергей Лещенко нового времени. И скандалы у вас почти одинаковые — бывший журналист, квартиры.
— Я купил свою квартиру до прихода в Раду, поэтому у нас не будет скандала. Я—- не Лещенко, так как я иду заниматься политикой, а не быть парламентским корреспондентом.
— То есть видеоролики вы больше записывать не будете?
— Ролики буду. Я, между прочим, не сделал ни одного репортажа из кулуаров тренинга в Трускавце, потому что это внутренние дела партии. И я не собираюсь рассказывать о чем-то там внутри партии. Я собираюсь заниматься политикой, а Лещенко занимался парламентским репортерством. Он рассказывал, кто, что и у кого крал. Фотографировал, сливал журналистам. У него с приходом в политику ничего не поменялось, кроме того, что появилась ксива депутата и его добавили в партийный чат. А потом удалили из него.
— Какая ваша цель в парламенте?
— Я собираюсь заниматься банковской деятельностью, амнистией капиталов, системой государственных банков, системой развития кредитования. Это не имеет никакого отношения к тому, чем занимался Лещенко. Мне интересны правила игры на финансовом рынке.
— Вы претендуете на должность главы комитета?
— У нас в стране если ты не руководишь, то ничего и не меняешь. Так у нас заведено. Я, конечно, буду делать все, чтобы быть одним из руководителей комитета. Если они хотят объединить комитеты, то я не претендую на главу, потому что это слишком большое поле. Я ставлю для себя цель быть главой или замом главы банковского комитета.
— Вы принимаете участие в формировании комитета?
— Я принимаю участие в формировании повестки дня и обсуждении законопроектов, которые уже обсуждаются.
— Имеете возможность влиять на состав комитета?
— На состав влияет руководство партии, а я не лезу в эту историю. Я знаю, чем хочу заниматься. Если есть альтернативное мнение, то я предлагаю сделать конкуренцию программ и обсудить проекты.
— А назвовите, кто может возглавить другие комитеты?
— Бюджетный комитет может возглавить Даниил Гетьманцев, финансовый комитет могу возглавить я или Юрий Аристов.
— Для чего вы создали депутатскую группу, куда вошли Василевская, Бужанский, Куницкий и ряд других мажоритарщиков?
— Да, мы сделали фото в Трускавце вместе. К нам все подходили фоткаться.
— Вы там самые публичные люди.
— Мы как самые публичные и предложили эту идею. Есть ощущение, что у нас коллектив только сращивается сейчас. Многие друг друга даже и не знали. Вот мы и предложили сделать такую фотку и посмотреть, что будет. Мы неформально все это создаем, это не объединение.
— Есть сведения, что в эту группу входят и мажоритарщики из регионов. Кто еще?
— Подходили поговорить на эту тему 30 человек. Неофициальный союз меча и орала.
— Лещенко, когда пришел в парламент, тоже так говорил — неофициальный союз журналистов-еврооптимистов, который в итоге откололся от БПП.
— Честно говоря, неприятная ассоциация. Я вам отомщу и теперь буду все время вас сравнивать с Кошкиной, ок?
— Признаюсь, сравнение с “коллективном Потураевым” мне ближе…
— Я хочу делать политическую карьеру и не собираюсь возвращаться в журналистику, как Сережа, записывать все эти ролики, жопой держаться за это место, чтобы потом, если не получится, вернуться в журналистику.
— А куда он вернулся?
— Он вернется в “Украинскую правду” и будет писать там тексты. Готов поспорить.
— Так, вернемся к депутатской группе…
— Мы не собираемся устраивать бунт в партии.
— После того как вы объявили о создании депутатской группы, многие начали писать, что это не вы, а Коломойский формирует свою группу, чтобы манипулировать депутатами-мажоритарщиками. Прокомментируйте эти слухи.
— Это другого типа парламент. У нас произошла электоральная революция. Мы вполне себе самостоятельные люди.
— Насколько велика вероятность, что вы начнете играть в свою игру, как только зайдете в парламент?
— Вне зависимости от конъюнктуры политического момента, я строю свою политическую карьеру.
— Вы хотите стать президентом?
— Я хочу, чтобы через пять лет мне не плевали в спину, как Порошенко.
— Один из кандидатов на должность премьер-министра — Владислав Рашкован, которого вы в прошлом нещадно критиковали. Изменилось ли ваше отношение сегодня?
— Я против его назначения. И буду делать все, чтобы он не стал премьер-министром. Этот человек уничтожил Нацбанк и всю его кадровую структуру. Он уволил всех сотрудников, которые годами нарабатывали знания о методологии и банковском надзоре, украл кучу денег и санаторий для сестры. Он не имеет права быть премьер-министром.
— Кого вы видите премьер-министром?
— Идеальный премьер для Зеленского — Андрей Богдан. Он прошел систему Кабмина. Знает, что такое лаковый паркет и пыльные ковры. Как работают госструктуры. Богдан, конечно, может быть генеральным прокурором. Он будет как рыба в воде. Но было бы идеально, если бы Богдан был премьером, а Портнов — генпрокурором.
— Против Портнова хором выступят многие члены вашей же партии, как, впрочем, и против вас.
— Люди малоумные могут высказываться против Портнова сколько угодно. Но с точки зрения профессиональных качеств лучшего кандидата не найти.
— Как вы считаете, почему назначение Богдана главой Офиса президента вызвало такую неоднозначную реакцию в украинских элитах, в том числе в партии?
— Многие “слуги народа”, высказываясь о тех или иных вещах, ничего не понимают. Те, кто говорит плохо о Портнове, наверняка не знают даже, кто это. Некоторые о земельном кадастре говорят, не понимая, что это. Посмотрели на “Пятом канале” плохой сюжет о Портнове, где-то прочитали что-то плохое и транслируют это дальше. Потому что своего мнения нет. С Богданом другая ситуация. Он представляет угрозу для части “независимой” прессы, созданной и финансируемой Соросом и его партнерами, например, “Новое время”, “Украинская правда”, “Наші гроші”. Вот они и формируют ему имидж плохого политика.
— Почему он представляет для них угрозу?
— Потому что Богдан — это не о них. Не за Сороса. Хотя его система влияния на государство во времена Порошенко стала довольно весомой, если не абсолютной. Взять ту же Ульяну Супрун, которая ничего из себя не представляла, кроме интересов Джорджа Сороса. То же самое можно сказать и о Нефедове, о Рашковане, который является человеком Пинчука. Для Пинчука фонд Джорджа Сороса финансировал создание программы выхода экономики из кризиса в 2014 году. Которую потом реализовывали Яценюк и Яресько.
