1. Проблемные кредиты. К сожалению, вопрос проблемных кредитов не решен ни индивидуально банками, ни системно на уровне государства. И тянется он еще с кризисного 2008 года. Ни судебная система, ни исполнительная служба не стали работать лучше, а законы о защите прав кредиторов так и лежат в парламенте. Рынок плохих долгов не появился — никто не хочет покупать “билет на войну”, когда оружие заряжено холостыми патронами.
НБУ в данном случае работу сделал: после стресс-тестов банки отразили реальную величину плохих кредитов в балансах, зарезервировали их, акционеры признали проблемы и капитализировали банки. Те же, кто не нашел поддержки, ушли с рынка. Сегодня большинство мер по решению вопроса с проблемными кредитами находится за пределами центробанка — в Минфине, Минюсте, парламенте. Но фокус нового главы НБУ на этой проблеме очень важен, в том числе для возобновления кредитования.
2. Доминирование государственных банков. Госбанки увеличили долю активов на рынке с 8% осенью 2008‑го до 52% на начало 2017‑го. В целом на этот показатель повлияла национализация крупнейшего банка в декабре прошлого года, но процесс начался гораздо раньше.
Из-за роста госбанков рынок постепенно искривляется в олигополию. Во-первых, благодаря 100% гарантированию депозитов. Частные банки этого “блага” лишены и вынуждены включать ценовую конкуренцию ради привлечения вкладчиков, при этом госбанки не спешат снижать ставки по депозитам, что делает ценовую войну бессмысленно затратной. Во-вторых, у госбанков нет должной системы мотивации вести бизнес разумно: новый капитал для них дешевый, а целей по прибыли никто не ставит.
Рынок плохих долгов так и не появился — никто не хочет покупать “билет на войну”, когда оружие заряжено холостыми патронамиИ третье: система корпоративного управления в госбанках требует серьезного усиления. Нужен профессиональный (а не квотно-политический) менеджмент и независимые набсоветы, способные разорвать пуповину, соединяющую административные директивы министерств и кредитно-депозитные решения госбанкиров. Не сделав этого, будем и дальше разглядывать в балансах банков следы предыдущих и будущих правительств и аффилированных с чиновниками компаний.
Мяч сегодня на стороне Минфина — госбанки в его подчинении. Но НБУ, как регулятор, ответственный за финансовую стабильность, должен проявить настойчивость. И помочь Минфину не забыть подготовить банки к приватизации в течение следующих 2-4 лет.
3. Корпоративное управление в банках. Банкротство в 2014—2017 годах около сотни мелких и средних банков показало, что многие из собственников воспринимали органы корпоративного управления (собрания акционеров, набсоветы, кредитные комитеты, комитеты по активам и пассивам) как инструменты легитимации собственных решений.
Из-за слабого корпоративного управления мы получили банки с низким раскрытием реальных собственников, ужасным качеством финансовой отчетности, плохим уровнем кредитных практик, высокой долей кредитования связанных лиц. Цена проблемы — десятки миллиардов гривен, выплаченных Фондом гарантирования вкладчикам обанкротившихся банков. Таких ошибок допускать больше нельзя.
На рынке осталось еще несколько десятков небольших локальных банков, требования по капиталу, резервированию, раскрытию собственности для которых значительно усилились. Надзор со стороны НБУ тоже перестал быть подслеповатым, не видящим.
Если локальные собственники не хотят потерять банки, они должны перестать доверять только лояльным и проверенным сотрудникам, наняв, наконец, профессиональный менеджмент и независимые набсоветы, и серьезно отнестись к вопросам корпоративного управления. НБУ стоит системно подойти к этой теме, в том числе с точки зрения развития финансовой грамотности у самих банкиров.
4. Валютная либерализация. Во время острого финансового кризиса 2014—2015 годов Нацбанк закрутил гайки на валютном рынке, введя драконовские административные ограничения. После стабилизации в 2016‑м ограничения потихоньку ослабляются. Но давайте будем искренни: снятие запретов не сделает наш валютный рынок свободным. В его основе лежат ущербные советские и постсоветские законы, рассматривающие операции с валютой где‑то между спекуляцией и продажей интересов родины. Нужна коренная перестройка модели функционирования валютного рынка.
Концепция реформы, предусматривающей переход к свободному рынку капитала, уже разработана и согласована с МВФ. Теперь дело за парламентом, который должен отменить ненавистный декрет о валютном регулировании 1993 года и ввести цивилизованные европейские правила игры на валютном рынке.
Понятно, что для начала необходимо достичь поставленных целей по инфляции и золотовалютным резервам, но стоит пользоваться моментом. Многое можно сделать еще этим летом, в период низких валютных колебаний. Следующий подходящий сезон начнется в марте 2018‑го. Будущему главе НБУ нельзя упускать этот период.
5. Возобновление кредитования. На фоне макростабилизации кредитование в гривне постепенно возобновляется, но темпы все еще неудовлетворительны. Чтобы исправить ситуацию, следует сбалансировать рынок, основу которого составляет предложение кредитных ресурсов, а также цены и спрос на них.
Сегодня у банков есть и капитал для кредитования, и свободная ликвидность в размере десятков миллиардов гривен. Кроме того, многие скорректировали свои кредитные правила, а значит, удастся обойти грабли, на которые все наступили в период кредитного бума 2006—2008 годов. Но в балансах банков все еще присутствует большая доля проблемных кредитов. И поскольку усиления прав кредиторов пока не наблюдается, банкиры задают себе простой вопрос: хотим ли мы войти в ту же реку рискового кредитования в Украине? Ответ — нет.
Что касается ресурсов, то Нацбанк снизил инфляцию, сделав свою ключевую ставку действенным инструментом монетарной политики. Как результат, ставки депозитов (основной источник ресурсов для кредитования) снижаются вслед за учетной ставкой. За ними снижаются и ставки по кредитам. Но госбанки, аккумулировавшие 60 % депозитов, не очень интересуются прибыльностью, а величина кредитного риска, заложенная в цену кредита, не уменьшается. Так что без решения проблемы госбанков и защиты прав кредиторов снижения ставок по кредитам не предвидится.
Вдобавок на рынке катастрофическая нехватка добросовестных заемщиков. Множество “олигархических” компаний закредитованы выше приемлемого уровня. Приватизация застопорилась, тысячи госпредприятий, не получивших новых эффективных собственников, не выходят на рынок со спросом на кредиты для переоборудования, им не нужен рабочий капитал.
Многие компании неблагополучных заемщиков прошли через фиктивные банкротства и открылись под новыми именами, избежав изъятия активов, реструктуризации долгов и возврата на заемный рынок уже с новыми собственниками с чистой репутацией. Понятно, что старым собственникам банки с адекватным менеджментом выдавать кредиты не будут — у них все же не такая короткая память.
Что касается физлиц — то экономический спад и девальвация серьезно ударили по платежеспособному спросу на автокредиты и ипотеку. Но если посмотреть на макропоказатели, то после списания большого количества валютных кредитов ипотечное кредитование находится на самом низком уровне в Европе. Следовательно, в ближайшие годы при стабильно низкой инфляции и продолжающемся (а лучше — ускоряющемся) росте экономики и доходах населения, потребность в кредитовании со стороны физлиц вырастет. К тому времени ставки в гривне снизятся до приемлемого уровня, а за счет роста депозитов появится “долгая гривня”.
Возобновление кредитования — ключ к повышению прибыльности банковского сектора и привлечения новых денег акционеров, в том числе зарубежных. А прибыль банков за счет кредитования с низкими рисками — основа финансовой стабильности в стране, которой и должен заниматься руководитель НБУ, сидя на Институтской.
6. Диджитализация банковского сектора. Два финансовых кризиса (2008—2009 и 2014—2015 годов), высокий уровень проблемной задолженности и низкая прибыльность привели к тому, что банки последние десять лет мало инвестировали в новые технологии. За исключением ПриватБанка и еще нескольких банков, автоматизация банковского бизнеса находится на уровне середины 2000‑х.
Исследование, проведенное McKinsey и Finalta по заказу НБУ в начале 2016 года, показывает, что из‑за недостаточной автоматизации более 200 тыс. банковских сотрудников (без Укрпочты) работают с производительностью в 9,5 раз ниже, чем в Великобритании. Банки несут огромные затраты и на персонал, и на организацию процессов там, где у зарубежных банков уже трудятся роботы и искусственный интеллект. Пришло время вкладывать средства в новые технологии.
К тому же консерватизм НБУ в правилах идентификации клиентов банков, организации кассовой работы, проведения платежей, избыточные требования к отчетности тоже влияют на производительность труда. Смелые действия нового главы НБУ в этом направлении не только модернизируют банковский сектор и снизят затраты на ведение банковского бизнеса, но и повысят репутацию в глазах молодых сотрудников.
А банкам сегодня как никогда нужна “новая кровь” поколения Y, которые могут мыслить по-новому и “не помнят”, как банковский бизнес делался в 90-е или в середине 2000-х. Для такой молодежи и с помощью молодежи можно будет построить инновационный банковский сектор, который будет отражать реалии современного развития общества.
7. Финансовая инклюзивность и развитие не-банков. НБУ следует присматривать не только за банками. Развитие новых технологий глобально и локально приводит к тому, что стартапы потихоньку откусывают кусочки пирога банковских доходов, не попадаясь на глаза регулятору.
Кроме того, на рынок хотят выйти и большие игроки: мобильные операторы уже давно предоставляют квазибанковские услуги внутри своих сетей (перевод денег между счетами, короткие овердрафты) и планируют внедрить технологии в розничных торговых сетях, не привлекая к этому банки и платежные системы.
Почтовые операторы предлагают банковские услуги. У Укрпочты 11 тыс. отделений по стране — столько же, сколько у всех банков. Большинство операций по доставке пенсий и оплате коммунальных услуг в этих районах невозможны без “велосипеда почтальона”. А представьте, что миллионы тех, у кого нет доступа к финансовым услугам в деревнях и поселках, смогут сменить почтальона на смартфон, получить доступ к услугам, необязательно проходящим через банки.
Все эти изменения приводят к конвергенции банковского и небанковского секторов финансового рынка, требуя надзора и новых правил регулирования этих рынков. Нацбанку еще предстоит развить эту компетенцию, что тоже войдет в число задач для главы НБУ. Для начала, например, пробить закон о консолидации надзора за финансовым сектором, который лежит в Раде около двух лет.
И последнее: важно сохранить независимость Нацбанка, хотя желающих посягнуть на нее будет предостаточно. И здесь я искренне надеюсь на новое поколение сотрудников НБУ, которые не позволят растоптать то, что так нелегко собиралось по крупицам — институциональную независимость центрального банка.
Владислав РАШКОВАН, заместитель исполнительного директора МВФ
