Опубликованные в начале июня австралийским статистическим бюро (ABS) квартальные макропоказатели зафиксировали скромный — 0,3% — прирост ВВП за I кв. 2017 г. (по отношению к IV кв. 2016 г.). Прошлый квартальный показатель демонстрировал рост в 1,1%. Тем не менее Австралия близко подошла к тому, чтобы установить абсолютный мировой рекорд по продолжительности периода экономического роста -103 квартала, или почти 26 лет к ряду.
В новейшей истории только Нидерландам удавалось удержаться без рецессии столь долго. Голландская серия оборвалась в 2008 г.
“Кривая экономического роста в последнее время приобрела уж слишком зигзагообразную форму, но о скорой рецессии говорить еще рано”, — цитирует DuetscheWelle Крейга Джеймса, главного экономиста СommSec, крупнейшего онлайн-брокера Австралии.
Замедление темпов экономического роста в первом квартале австралийцы списывают на плохую погоду. В апреле над континентом пронесся циклон Дебби 4-й категории, остановивший на время отгрузку и оправку угля и других ископаемых ресурсов в азиатские страны. В результате положительное сальдо торгового баланса сократилось до $550 млн вместо прогнозируемых ранее на этот период $1,9 млрд. За апрель общий экспорт сократился на 8% от предыдущего месяца — до $30,6 млрд, экспорт угля и кокса уменьшился на $2,4 млрд — до $3,1 млрд (минус 45% к марту). На долю минеральных ресурсов приходится 26% всего австралийского экспорта.
Но не в погоде дело. Рост австралийской экономики замедлился настолько существенно, что в стране и за рубежом стали говорить о конце австралийского экономического чуда — горнодобывающего инвестиционного бума, обеспечивающего стабильный экономический рост на протяжении последних десятилетий.
Копают все
Горнорудный инвестиционный бум в Австралии начался в 2003 г., когда цены на железную руду и уголь на международных рынках сдвинулись с мертвой точки. До этого, в период с 1992 по 2003 гг., цена тонны железной руды, например, колебалась в пределах $12-13. За последующие восемь лет цена руды взлетела, составив на пике $183 за тонну. Рост цены был обусловлен увеличившимся спросом на минеральные ресурсы в Китае и других азиатских странах.
Австралийские добывающие компании быстро сориентировались в сложившейся ситуации и перенаправили получаемую прибыль в разработки новых месторождений и инфраструктурные логистические проекты. Общий объем инвестиций в добывающую промышленность вырос с 3 до 8% ВВП Австралии. Этот скачок и называют горнорудным инвестиционным бумом.
От благоприятной ценовой конъюнктуры на сырьевых глобальных рынках выиграли не только местные добывающие компании. Зарабатывали все: от водителей грузовиков, чья годовая зарплата выросла до $150 тыс., до продавцов недвижимости: в добывающих регионах цена типичного австралийского дома подпрыгнула с $200 тыс. до $1 млн.Строились новые железные и шоссейные дороги, порты, обеспечивая всех желающих высокооплачиваемой работой, а компании — громадными доходами.
“Время для бума было как нельзя более благоприятным, — объясняет Боб Грегори, экономист из Australian National University. — Он был настолько мощным, что когда большинство стран мира скатились в глобальный финансовый кризис конца 2000-х, Австралия оказалась одним из немногих государств, которые не ощутили на себе его негативного эффекта”. Цена на железную руду в феврале 2008 г. составляла $60/т, через год выросла до $71, а в феврале 2010 г. — достигла $137/т.
Австралийцы привыкли к такому положению дел, и даже правительство вело себя так, как будто уверовало, что сырьевой бум будет длиться вечно.
На протяжении последних 13 лет только из-за неэффективного использования бюджетных средств Австралия ежегодно теряла от 1 до 2% ВВП, согласно недавнему исследованию МВФ. Недра страны принадлежат государству, но оно выдает лицензию на их разработку частным компаниям. Взамен получает отчисления в виде налога на прибыль. Денег в бюджет поступало настолько много, что они часто тратились на шумные рекламные кампании или другие малоэффективные, но дорогостоящие мероприятия под патронатом правительства. Позже посчитали, что 90% из $330 млрд,поступивших в бюджет за время правительства премьера Джона Говарда (1996-2007 гг.). было безвозвратно растрачено. В Австралии так и не был создан национальный фонд благосостояния, как это было сделано в Норвегии. Средства этого фонда можно было бы использовать уже после того, как цена или спрос на полезные ископаемые упадет.
Что счастье не вечно, австралийцы ощутили в 2015 г., когда цены на горнорудное сырье скатились до восьмилетнего минимума (цена тонны железной руды составляла $40 в декабре 2015 г.). Встал вопрос: не слишком ли плотно австралийская экономика подсела на сырьевую иглу и чего стоит ждать при негативном сценарии развития событий.
Определить проблемные зоны оказалось несложно: все импортозависимые отрасли, в первую очередь высокие технологии, текстильная и машиностроительная промышленность. Дорогой австралийский доллар сдерживал инвестиции в эти отрасли. В относительном застое пребывало и сельское хозяйство.
Время для реформ
Как только цены на минеральное сырье вновь начали подниматься, австралийское правительство осознало, что у него есть еще время для проведения поэтапных реформ, которые позволят не прибегать к шоковым решениям. Начался постепенный разворот.
Во-первых, Центральный банк Австралии снизил учетную ставку до 1,5% — самого низкого уровня с ноября 2011 г. Этот шаг преследовал две смежные цели: ослабить местный доллар и стимулировать инвестиции в отрасли, не связанные с добычей ископаемых.
В 2016 г. инвестиции в недобывающие отрасли сократились до 9% от объема ВВП — это самый низкий показатель за последние 50 лет.
Во-вторых, правительство представило план стимулирования инвестиций, предложив постепенное снижение общего налогового бремени на компании с 30 до 25%. С одной стороны, такой шаг сокращает бюджетные поступления ($70 млрд ежегодных налоговых поступлений от корпоративного сектора), с другой — сокращение налогов даст ежегодный прирост 0,4-0,5% ВВП за счет новых инвестиций, что должно компенсировать налоговые потери. После долгих дебатов план был принят в немного измененном виде. В текущем финансовом году общая налоговая ставка для компаний с оборотом до $10 млн будет снижена до 27,5%; в 2017-2018 гг. эту ставку получат компании с оборотом до $25 млн; в 2018-19 — компании с оборотом $50 млн и выше. В дальнейшем ставка будет снижена до 25% для всех компаний.
В пакете реформ также согласовано снижение налогового давления на проекты-стартапы и на инвестиции в ритейл. Вводятся изменения в законодательство о банкротстве с целью стимулирования предпринимателей принимать больше рисков. Также готовятся новые иммиграционные законы, упрощающие процедуру получения гражданства или ведения бизнеса “для особо талантливых соискателей”. Для этого вводится новый вид визы — виза предпринимателя.
Фото: dewinforex.com
Есть еще что копать
В то же время добывающая отрасль продолжает зарабатывать миллиарды и привлекать новых инвесторов. Владелец индийской добывающей компании Adani Гаутам Адани объявил в начале июня о достижении соглашения с австралийским правительством на разработку крупнейшего в мире угольного карьера. Сумма инвестиций с индийской стороны составит $16 млрд, объем запланированной добычи — 60 млн т угля в год. В рамках проекта будет проложена железная дорога к побережью, построен новый порт, создано 10 тыс. новых рабочих мест. Помимо инфраструктуры Австралия получит около $15 млрд в виде налоговых поступлений и роялти.
Но в этом проекте есть одно “но”: его утверждение заняло пять лет. Против проекта восстали экоактивисты, утверждающие, что карьер уничтожит несколько видов уникальных диких животных, а также нанесет вред экосистеме Большого Барьерного Рифа. Сошлись на том, что добычу будут регулировать 36 природоохранных регуляторных актов, “самых строгих за всю историю Австралии”, как пообещал министр экологии Грег Хант.
Ужесточение экологических требований, закрытие большого числа выработанных месторождений, ухудшение конъюнктуры глобальных сырьевых рынков снижают привлекательность австралийского добывающего сектора. Но о конце горнодобывающего инвестиционного бума говорить пока очень рано.
Роман БРЫЛЬ
