Кто обрел преимущества Неба и Земли?
Сунь Цзы
Новые времена — новые вызовы. Мы существуем не в вакууме. И все попытки ориентироваться исключительно на “глобус Украины” обречены.
Поэтому чрезвычайно важно видеть общую картину.
Очередной период определенности, который многие воспринимали как “конец истории”, подошел к концу. Мир вступил в эпоху неопределенности, когда результат взаимодействия ключевых и не только игроков сложно, а порой невозможно предвидеть. Даже в публичных документах стратегического планирования ведущих государств признано, что едва ли не главной особенностью современной ситуации на глобальном уровне является возобновление конкуренции великих держав, прежде всего США и КНР, а также России. В общем сегодняшнюю ситуацию можно охарактеризовать как развертывание политико-дипломатической подготовки к будущему обострению этих разногласий. В какой форме и когда разрешится глобальный конфликт — сейчас неизвестно.
Борьба идет не за рынки, как это было в начале ХХ в., и не за ценности, сформулированные в виде великих европейских идеологий национализма, либерализма и социализма, как во второй половине ХХ в. Предмет спора ныне ‑ право определять будущее. Что именно — американский либерализм или китайский авторитаризм, деньги или социальные рейтинги будут в основе общественной иерархии, а значит станут завтрашним днем человечества?
Стоит напомнить о глобальном кризисе демократии. Еще относительно недавно, в конце ХХ в., на волне победы Запада в холодной войне почти аксиомой стала парадоксальная мысль У.Черчилля — демократия является наихудшей формой правления, если не считать всех остальных. Сейчас ее поставили под сомнение не только успех Китая и других восточных автократий (среди которых у нас весьма популярен Сингапур), но и внутренние проблемы, обозначаемые удобным и расплывчатым термином “популизм” (победа Д.Трампа в США, Brexit, перечень можно продолжать).
Заметим, что вряд ли следует воспринимать всерьез сетецентрическую и иные либертарианские альтернативы, ведь, как уже давно известно, в любой группе с достаточным количеством участников неотвратимо выстраивается иерархия. Вопрос только в критериях ее построения и правилах функционирования.
Соперничество крупных игроков (государств, транснациональных корпораций, организаций, движений, в том числе антисистемных и криминальных), головокружительные технологические изменения, прежде всего в энергетической, ІТ, биотехнологической сферах, а также климатические изменения, ограниченность природных ресурсов, рост населения, урбанизация и т.п. определяют основные глобальные и локальные тренды.
Замедление общемировых темпов экономического роста, колебания биржевых индексов (как в США в начале 2019 г.) напоминают о приближении глобального финансово-экономического кризиса, последствия которого для Украины будут весьма болезненными. Кризис ускорит процесс оформления коалиций вокруг США и КНР, возможно ЕС.
Впрочем, уже сегодня, несмотря на заметный в американо-китайских отношениях публичный акцент на торговые вопросы, обострение отношений между этими великими державами проявляется в ряде региональных конфликтов, в которые США и КНР вовлечены прямо или опосредованно. Речь , в частности, о:
— событиях на Корейском полуострове (вокруг КНДР), в Южно- и Восточно-Китайских морях (территориальные споры КНР с Японией, Вьетнамом, Индонезией, ситуация вокруг Тайваня и т.п.);
— обострении на полуострове Индостан (долговременный индо-пакистанский конфликт, нерешенные проблемные вопросы между Индией и КНР);
— противоречивой ситуации в Центральной Азии (кризис в Синьцзян-Уйгурском автономном районе КНР, бесконечная война в Афганистане, хрупкость режимов бывшей российской Средней Азии);
— конфликтности на Ближнем Востоке и в Северной Африке (США — Иран, Йемен, Сирия, Ирак, израильско-палестинский конфликт, Синайский полуостров, Ливия, Алжир и др.);
— нестабильности в Центральной Африке;
— кризисе в Восточной Европе, на Южном Кавказе и Балканах (российская агрессия против Украины, замороженные конфликты в Грузии, Азербайджане, нестабильная политическая и безопасностная ситуация на Западных Балканах);
— осложнениях на севере Южной Америки (проблемы в Мексике, конфликт в Венесуэле).
Еще одна сфера выяснения отношений между великими державами — мировое киберпространство, за право устанавливать правила в котором идет отчаянная борьба online и тем более offline.
Даже на этом фоне ситуация в Балто-Черноморском регионе отличается своей конфликтностью, прежде всего из-за противоречивости интересов ключевых игроков. Едва ли не самое большое значение для будущего этого региона имеет позиция США, ЕС и его ведущих членов, РФ, КНР и Турции. Коротко охарактеризуем потенциалы и позиции этих игроков.
Соединенные Штаты Америки — страна с более чем 21 трлн долл. ВВП, с продолжающимся ростом экономики; лидерством в сфере R&D, в частности в ІТ, энерго- и биотехнологиях, космических исследованиях; мощной “мягкой силой”; наиболее развитой системой альянсов; доминированием во многих международных организациях и самыми большими в мире военными расходами. Даже российские официальные лица, такие как глава Счетной палаты РФ А.Кудрин, вынуждены признавать, что США являются и останутся мировым лидером еще как минимум на несколько десятилетий.
Вместе с тем после последних президентских выборов 2016 г. проявился глубинный конфликт между либеральным истеблишментом и группами его общественной поддержки с одной стороны и их разнообразными противниками, сегодня олицетворяемыми президентом США Д.Трампом, — с другой. Среди наиболее важных для внешнего мира идей Д.Трампа — переосмысление американского лидерства, основывающегося на представлении об обреченности заботливо выстроенного американцами на протяжении ХХ в. либерального мирового порядка и, соответственно, на приоритете национальных, в их узком понимании, интересов США над всеми иными.
Существенным фактором американской политики стала и новая энергетическая ситуация. Промышленное внедрение технологий добычи сланцевых нефти и газа позволило США стать нетто-экспортером углеводородов. Это в свою очередь уменьшило важность для США углеводородных месторождений Ближнего Востока, а соответственно снизило, и в некоторой степени изменило акценты внешнеполитического интереса относительно этого региона.
Естественным следствием роста американского экспортного потенциала в энергетической сфере стало развертывание конкуренции между США и РФ за европейский газовый рынок (”трубопроводы против LNG-терминалов”). Одним из ярких сюжетов, рожденных этой конкуренцией, стала отчаянная борьба вокруг российско-германского проекта “Северный поток-2” — наглядного воплощения фридмановского кошмара объединения немецких технологий и российских ресурсов.
Интересы ключевых игроков следует учитывать при формировании энергетической стратегии Украины, прежде всего оценивая ее будущую роль как транзитера российских энергоресурсов, а следовательно, и перспективы собственной добычи, других альтернативных источников и маршрутов обеспечения природным газом украинских потребителей.
Приоритетность национальных интересов при реализации внешней политики США требует соответствующего военного могущества. Уже в 2019 г. произошло существенное увеличение военных расходов — до более чем 700 млрд. долл. в год. Согласно проведенному авторитетным аналитическим центром RAND моделированию, американские военные не могут рассчитывать на выигрыш в войне против объединенных сил КНР и РФ без применения ядерного оружия. А потому разрабатываются новые доктрины, такие как “многодоме́нная битва” (одновременное скоординированное ведение боевых действий на суше, в воздухе, на море, в космосе, эфире и киберпространстве).
Обновляется доктринальная основа ведения боевых действий, при чем акцент перенесен с контрповстанческой и контртеррористической борьбы на борьбу с высокотехнологическим противником, параллельно происходит соответствующее перевооружение ВС США. Так, военная авиация уже перешла на использование истребителей 5-го поколения F22 и F35, создан новый вид вооруженных сил — космические войска, реализуется программа строительства нового поколения ядерных авианосцев типа Gerald R. Ford и эсминцев типа Zumwalt и т.п.
Китай наращивает свою активность на Евразийском континенте, в частности в Центрально-Восточной Европе. Основа для этого ‑ мощная экономика (номинальный ВВП свыше 14 трлн. долл.), которая уже обогнала американскую по паритетам покупательной способности. Особое внимание партия и правительство уделяют развитию сферы R&D, которая стремительно настигает мировых лидеров.
В КНР формируется своеобразный “высокотехнологический авторитаризм” (непрерывное слежение, система социальных рейтингов и т.п.) на основе всевластия компартии, основаный на адаптированных к сегодняшнему дню идеях Конфуция. Показательна ситуация в Шанхае и Синьцзян-Уйгурском автономном районе, где, вероятно, реализуются соответствующие “пилотные проекты”.
Едва ли не важнейшим инструментом продвижения интересов КНР на территории Евразийского материка стал стратегический проект “Один пояс, один путь”, предусматривающий создание разветвленной трансевразийской инфраструктуры, прежде всего логистической. Только за последние годы КНР вложила десятки миллиардов долларов в железные дороги, порты и морские перевозки. Речь, в частности, о Средиземноморье (греческий Пирей, израильская Хайфа, в перспективе — итальянское Палермо). На этот “скелет” наращивается “мясо” инвестиционных проектов в разных областях, причем не только технологических, но и направленных на добычу природных ресурсов. Сельское хозяйство ‑ один из приоритетов капиталовложений ‑. Общий объем китайских государственно-приватных инвестиций в рамках проекта “Один пояс, один путь”, по разным оценкам, составляет от 1 до 8 трлн долл.
Еще показательный пример — инвестиции КНР в экономику Беларуси. Не менее характерны и невеселые, хотя и вполне прогнозируемые “приключения китайцев в Украине”.
Важное направлене китайской экспансии —технологическое проникновение, прежде всего в ІТ-сектор. Телекоммуникационные гиганты из КНР, тесно аффилированные с государственными учреждениями, в том числе Huawei (доход за 2018 г. — 100 млрд. долл.), конкурируют с западными компаниями, иногда опережая их в перспективных разработках. Это заставляет Запад прибегать к нерыночным методам борьбы. Впрочем, не стоит забывать, что КНР ведет активную разведывательную деятельность (как агентурную, так и техническую) в глобальном масштабе, среди важнейших задач которой, наряду с добыванием политической и экономической информации, — получение доступа к новейшим военным технологиям.
За последнее десятилетие оборонный бюджет КНР возрос почти втрое и по итогам 2018 г. составил 176 млрд долл. (второй показатель после США). Продолжается военная реформа, направленная, в частности, на развитие системы командования и управления, общую модернизацию Народно-освободительной армии Китая (НОАК). Самые многочисленные в мире сухопутные войска НОАК приобретают современные наступательные и экспедиционные возможности. На вооружение авиации поступают китайские истребители 5-го поколения J-20. Быстро развивается военно-морской флот, в котором уже есть два авианосца (кстати, один из них куплен у Украины как металлолом), еще три строятся. Создается военно-морская инфраструктура в ключевых для китайского судоходства регионах мира — западной части Тихого океана, а также в Индийском, Красном море и др. Активно развивается космическая состоятельность, в частности в сфере пилотированной космонавтики. О китайских военных хакерах не говорит разве что ленивый.
Европейский Союз, несмотря на богатую имперскую историю нескольких его членов и глобальные амбиции, ныне скорее объект, чем субъект мировой политики. ЕС давно уже перерос стадию международной организации, но никак не может предстать как союзное государство (конфедерация или федерация). Все более ощутимы противоречия между общеевропейскими и национальными интересами государств-членов. Лидер ЕС Германия вынуждена нести все большее экономическое бремя, не получая соответствующих компенсаций.
ЕС остается крайне неоднородным. Интересы ядра (прежде всего ФРГ и Франции) весьма серьезно отличаются от нужд периферии, как южной (Италия, Испания, Греция и др.), так и восточной (Польша, Румыния, страны Балтии и др.). И если российская угроза подталкивает восточноевропейские страны к США, то действия Д.Трампа и общественные настроения в Европе постепенно ослабляют трансатлантические связи Германии и Юга. Бизнес требует восстановления экономических, а затем и политических отношений с РФ. Все мощнее проявляется и китайский фактор.
Будущее ЕС непосредственно зависит от создания механизма согласования этих интересов, однако эффективной модели такого механизма пока еще не предложено. Это осознают дальновидные представители европейского истеблишмента, в частности именно так следует трактовать инициативы президента Франции Э.Макрона. Но низкое доверие к европейскому истеблишменту, который, как и американский, в своих словах и действиях далеко оторвался от жизненных нужд большинства населения, не способствует преобразованиям, а внешние вызовы, в частности миграционные, террористические и т.п., существенно усложняют ситуацию. Время для преобразований постепенно истекает.
Brexit может привести к тектоническим последствиям как в ближайшей, так и в стратегической перспективе , вызывающий все большее беспокойство как в ЕС, так и в самой Великобритании. Кризисный вариант, т.н. жесткий выход, грозит катастрофическими последствиями как Британии, так и Евросоюзу, и Западу в целом. Эта ситуация ‑ прекрасная иллюстрация безответственности истеблишмента, пренебрежения стратегией ради сиюминутных политических дивидендов. Заигрались (и не только в Британии). Вместе с тем взятая на вооружение в последнее время тактика затягивания с принятием окончательного решения дает шанс “отыграть назад”.
Во многих странах ответом на будущие вызовы видится самое простое и очевидное — поиск врагов (как внешних, так и внутренних), национализм и шовинизм. Показателен последний клип Rammstein — Deutschland, который за две недели набрал почти 35 млн просмотров. То, что это произведение скорее предупреждение об опасности, не так уже и важно.
Впрочем, инерция больших социальных систем — штука сверхмощная. В ближайшие годы Евросоюз будет продолжать свою политику, сформулированную более 15 лет назад в виде Европейской политики соседства, в частности, , а относительно Балто-Черноморского региона — в “Восточном партнерстве”. Хотя результатами их воплощения стало не формирование пояса мира и стабильности вокруг границ ЕС, а скорее наоборот — пожар конфликтов по всему периметру и на Юге, и на Востоке. Впрочем, о серьезном переосмыслении сейчас речь нет .
Периодические разговоры о европейской армии остаются в основном разговорами, вопреки постепенному развитию проекта PESCO. Сегодня безопасность европейских государств критически зависит от НАТО, т.е. от США, и для решения этого вопроса нужны огромные инвестиции, в частности в систему командования и управления, в разведку и т.п.
Сегодня эффективность совокупных военных расходов ЕС вне структуры НАТО под большим вопросом. Вместе с тем продолжение американского давления на европейских партнеров, в частности относительно перераспределения груза военных затрат, может способствовать изменению ситуации. Вооруженные силы отдельных государств-членов, за исключением разве что Франции, Швеции и пока что члена ЕС Великобритании, ограничено способны к проведению широкомасштабных автономных действий вне рамок НАТО.
Для Украины важное значение имеет политика западных соседей, прежде всего Польши, Венгрии, Румынии, Молдовы, отношения с которыми на протяжении последних лет все больше усложняются.
В Польше и Венгрии продолжается консолидация нелиберальных демократий под националистическими лозунгами, на фоне довольно высоких темпов экономического развития. Оба государства проводят активную и в целом евроскептическую внешнюю политику, причем если Польша жестко ориентируется на Вашингтон, то Венгрия активно заигрывает с Москвой.
В Румынии продолжается внутренний политический конфликт, в котором активно разыгрывают коррупционный фактор. Впрочем, прежде всего благодаря инвестициям ЕС экономика страны успешно развивается. Внешнеполитические позиции Бухареста постепенно укрепляются, что позволяет Румынии претендовать на роль ключевого военного союзника США в регионе.
Ситуация в Молдове в который раз доказывает относительность идеологических делений в восточноевропейских странах. Общее стремление присвоить общественный ресурс порождает фантастические альянсы вроде бы несовместимых проевропейских и пророссийских сил. Именно на этой “прагматической” основе все более заметен тренд на реальную реинтеграцию Молдовы. Подмена и девальвация ценностей позволяет россиянам отрабатывать в Молдове политическую модель для Украины.
Все более важное место в регионе занимает Турция, где Р.Эрдоган хочет укрепить свой авторитарный режим. Осуществляя, с одной стороны, мягкую исламизацию, а с другой — развивая экономику и политическую систему своим способом, турецкий президент достиг ощутимых успехов, в частности радикально ограничив политическую роль армии. Экономика государства до последних политически обусловленных проблем стремительно росла.
Неудачный военный путч 2016 г. укрепил позиции исламистов в государственном аппарате, в то же время политика Р.Эрдогана наталкивается на все большее сопротивление со стороны кемалистской части общества, свидетельством чего является проигрыш в марте 2019 г. правящей Партией справедливости и развития местных выборов в Анкаре, и особенно в Стамбуле, который исторически считался цитаделью ПСР.
Масштабные политические чистки сказались на боеспособности турецких вооруженных сил. Впрочем, армия, военная авиация и военно-морской флот быстро развиваются. ВПК Турции, находящийся под патронатом семьи Эрдогана, производит широкий спектр вооружения и военной техники: от самоходных артиллерийских систем до ударных беспилотников, систем управления и телекоммуникаций. Турция планирует выйти в космос.
Используя разногласия между игроками на Ближнем Востоке и в Черноморском бассейне, Р.Эрдоган пытается проводить “неоосманскую” политику. Официальная Анкара комбинирует политико-дипломатические, экономические (прежде всего энергетические), информационные и военные средства, активно использует спецслужбы. Вместе с тем эта игра, при всей ее эффективности, высокорисковая, причем со временем вес ошибок только растет.
На наших глазах окончательно завершается постсоветская эпоха. Бывший член Политбюро ЦК КПСС Нурсултан Назарбаев 19 марта 2019 г. официально передал пост президента Казахстана своему преемнику и формально сошел с авансцены политической жизни, оставив за собой должность председателя совета безопасности и реальные властные рычаги. Во главе бывших социалистических государств, кроме крохотной Черногории, уже нет представителей высшей коммунистической номенклатуры. Пришли другие люди. Лучшие ли — вопрос открыт…
Вопреки многочисленным прогнозам о неминуемом и окончательном упадке России, популярным как на Западе, так и особенно в Украине, весомых объективных оснований для такого сценария сейчас нет. Зато РФ и далее борется за восстановление прежнего глобального веса и имеет для этого определенные основания. Речь прежде всего об огромном ресурсном потенциале, выгодном географическом положении между центрами экономической силы на Евразийском континенте, высоком уровне управляемости внутриполитическими процессами, военном могуществе (в том числе второй в мире ядерный арсенал) и готовности к его активному использованию.
2 марта в своем выступлении в Академии военных наук РФ начальник генерального штаба ВС РФ генерал армии В.Герасимов объявил о завершении “гибридной пятилетки” и анонсировал подготовку России к возможной большой войне. Генерал подчеркнул рост значения военных средств по сравнению с инструментарием спецслужб. Последнее заявление адресовано не только внешней, но и внутренней аудитории.
За время после объявления В.Путиным в известной Мюнхенской речи 2007 г. о возобновлении конкуренции с Западом, Россия достигла определенных успехов на великодержавной ниве. РФ “законсервировала” затяжные конфликты на Южном Кавказе, затормозила движение Грузии и Украины в НАТО и ЕС, аннексировала Крым, создала управляемый конфликт в Донбассе, восстановила политическое, экономическое и военное присутствие на Ближнем Востоке, в отдельных странах северной и центральной Африки и Карибского бассейна, на Балканах, в других зонах влияния бывшего СССР. Восстановлена боеспособность вооруженных сил, осуществляется их перевооружение (по оценкам американских экспертов, пика военной способности РФ достигнет к 2028 г).
Плата за эти успехи — разрушение отношений с Западом — не стала фатальной для российской экономики, которая не только в целом адаптировалась к новым условиям, но и уменьшила внешнюю зависимость. И хотя стратегические перспективы, прежде всего в технологическом измерении, не выглядят сверх оптимистично, однако баланс достижений и потерь вполне приемлем для Кремля и его подданных.
Дипломатическая подготовка РФ к возможной эскалации конфликта с США опирается прежде всего на приоритетное развитие отношений с КНР, в свою очередь заинтересованой в российских экономических и военных ресурсах для стратегического противостояния с Вашингтоном. Москва выстраивает партнерские отношения с Индией, Турцией и Ираном, пытается сохранить и укрепить конструктивное взаимодействие с Израилем. Играя на объективных разногласиях между США и ЕС, Кремль хочет подорвать евроатлантическую солидарность, выстроить особые отношения с Германией, Италией, Венгрией, Болгарией, Сербией, некоторыми другими европейскими государствами.
Безусловным приоритетом российской внешней политики остаются государства Балто-Черноморского региона и Центральной Азии, которые в Кремле рассматривают как “пояс безопасности” вокруг российских границ. Целью РФ в отношении этих государств является недопущение западного, прежде всего американского, военного присутствия, восстановление или сохранение политического и экономического контроля, а при благоприятных обстоятельствах и приобщение в российские интеграционные проекты. Беларусь ‑ ключевой объект усилий РФ , где вслед за Казахстаном встает проблема транзита власти. Россия хочет обезопасить свои позиции в этой стране, а в перспективе реализовать проект союзного государства, полностью подчинив Беларусь своим интересам.
Задачи российской политики в Центральной Азии заключаются, с одной стороны, в ограничении влияний Запада, а с другой — в поддержании приемлемого баланса влияний с КНР и противодействии воинствующему исламизму. Управляемый транзит власти в Казахстане и ранее в Узбекистане и Туркменистане, обеспечивающий преемственность политики, вероятно, рассматривается в Кремле как желаемая модель для всей “управляемой периферии” (в отличие от ситуации в Украине). В Афганистане Россия ведет сложную игру с разными группировками с целью вытеснить США и их союзников из страны.
Внутри России Кремль интенсифицирует мобилизационную подготовку экономики на новых основах и желает консолидировать население на почве антиамериканизма и идеологемы “крепости в осаде”. Происходит накопление мобилизационных запасов, в том числе вооружения, ускоренными темпами развивается и обновляется транспортная инфраструктура (железнодорожная, шоссейная, а также сеть аэродромов), прежде всего в европейской части РФ. Активно отрабатывается комплекс мер на случай кризисных обострений с Западом, в частности в кибер- и финансовой сферах. Характерным является создание законодательной базы для изоляции (в случае необходимости) российского сегмента Интернета.
Продолжается построение централизованной системы управления в сфере безопасности и обороны. В российских вооруженных силах формируется единая система командования, управления и разведки, развиваются силы ядерного и неядерного сдерживания, в частности на основе новых крылатых ракет, наращиваются экспедиционные возможности. Возобновлены приостановленные в 2015 г. проекты создания нового вооружения, прежде всего для сухопутных войск. ВС и другие силовые ведомства отрабатывают доктринальные и практические аспекты ведения войн нового поколения, в которых применение сугубо военных инструментов объединяется со средствами информационной, политической, экономической борьбы. Выбор в пользу тех или иных инструментов будет гибко определяться исходя из развития оперативной обстановки.
Исходя из неизменности стратегической цели удержания Украины в своей орбите, РФ пытается восстановить рычаги влияния на наше государство, минимизируя применение сугубо военных инструментов. Широкомасштабная военная операция РФ против Украины, цель которой может стать уничтожение ударного потенциала ВСУ, скорее всего, произойдет только, если такая операция может быть убедительно оправдана как ответный ход. Другой возможный сценарийем военного вмешательства ‑ стабилизационная операция РФ в условиях масштабной дестабилизации и скатывания ситуации в Украине в хаос с непредсказуемыми последствиями, в том числе для западных соседей нашего государства.
Ситуация в сфере безопасности для Украины остается угрожающей. И причина этого прежде всего в экономической и институционной слабости, а также отсутствии стабильного общественного консенсуса по ключевым вопросам общественного развития, таким как внешнеполитическая ориентация, проблемы идентичности и т.п.
Ситуацию в целом иллюстрируют данные Рис. 1 (рассчитано на основе информации Всемирного банка и SIPRI за 2008—2017 гг.).
За последне тяжелые годы Украина сохранила свою независимость и государственный суверенитет, ее политическая система все еще характеризуется высоким уровнем конкурентности. Вместе с тем разрушено табу на политическое насилие, не состоялась трансформация государственного механизма, его переориентация на безопасность и развитие. По индексу хрупкости государства Украина занимает 87-ю позицию из 178 (Fragile States Index 2018).
Ситуация со свободой ухудшается: 60-е место из 100 в соответствующем рейтинге (Freedom In The World 2019). Сохраняется и усиливается сугубо виртуальный характер публичных дискуссий. Медиа подменяют обсуждение важных проблем общественного развития совершенно искусственным дискурсом. Украинская экономика — одна из наименее свободных в мире, по уровню экономической свободы мы находимся на 147-м месте из 180 (Economic Freedom 2018).
Продолжается деиндустриализация, ускоренная российской агрессией в Донбассе, рост ВВП (темпами, не превышающими среднемировых) обеспечивается преимущественно за счет финансового сектора, сельского хозяйства и строительства. Несмотря на относительную стабильность гривны, по оценкам британской консалтинговой фирмы IHS Markit, Украина занимает 1-е место из 190 по индексу внешней уязвимости национальной валюты.
За последние пять лет восстановлена функциональность Вооруженных сил и других органов сектора безопасности и обороны, которые, однако, сохранили в основе совей советские черты. Оборонные расходы за этот период возросли почти втрое в долларовом эквиваленте (3,2% ВВП), причем в сфере закупок и R&D — в более чем семь раз. Дальнейшее увеличение доли военных расходов в ВВП рисковано как с политической, так и экономической точек зрения. Коренные качественные трансформации в секторе безопасности и обороны, как и во многих других сферах, еще не произошли, а резерв частичных изменений исчерпан.
Российская агрессия способствовала укреплению украинской идентичности. В культурной сфере удалось достичь заметного прогресса в отдельных сферах, таких как литература и книгоиздание, популярная музыка, кинематограф и т.п. Вместе с тем продолжается накопление конфликтного потенциала на языковой, культурной, религиозной, исторической почве, который подпитывается и эксплуатируется как из-за заграницы, так и изнутри страны.
Несмотря на задекларированные реформы, все еще не удается остановить деградацию систем здравоохранения, образования, науки. Удельный вес выполненных научно-исследовательских работ в ВВП снизился с 1,36% в 1996-м до 0,7% в 2014-м. Несмотря на сохранение или даже рост количественных показателей в образовании, в частности числа вузов, студентов, кандидатов и докторов наук, его качество, особенно в естественной и технической областях, существенно упало. Легитимируются и популяризируются различные антинаучные концепции, распространяется вера в астрологию, магию, колдовство и т.п. Все это выразительно проявилось в ходе избирательной кампании.
За 25 лет население Украины сократилось с 52 млн. в 1992-м до 45,4 млн. в 2014-м и до 42,1 млн. в марте 2019-го — уровня конца 1950-х, и продолжает уменьшаться (перепись населения не проводили с 2001 г.). Все более ощутима готовность части населения, прежде всего молодежи, к эмиграции из Украины. По разным оценкам, до 7 млн граждан Украины постоянно работают за границей, а средства, перечисляемые трудовыми мигрантами (свыше 11 млрд долл. за 2018 г.), стали весомым фактором финансовой стабильности.
По уровню человеческого развития Украина в середине списка — 88-я позиция из 189 (Human Development Index 2018) — и сохраняет определенный потенциал для дальнейшего развития, возможного исключительно на основе системных преобразований. Вместе с тем время для таких трансформаций быстро уходит, а субъект изменений — публичные институты — все быстрее разрушаются. В этой ситуации особую актуальность приобретает выражение президента США Ф.Рузвельта из его первой инаугурационной речи, провозглашенной на волне Великой депрессии в 1933 г.: “Если я окажусь плохим президентом США, я стану их последним президентом”.
