Рабочие против Дерипаски

Чья здесь территория ясно уже в поезде. Тупиковый маршрут из Екатеринбурга теперь доходит только до станции “Бокситы”. После этого железная дорога идет дальше в Североуральск, однако принадлежит она уже не РЖД, а тому, кто эти бокситы добывает. Раньше, при СУАЛе, поездам давали доехать до города, но “Русал” решил, что в этом необходимости нет, и железная дорога для пассажирских поездов была закрыта. Заместитель мэра города Дмитрий Волосняков, отвечающий за экономику, расстроен. Такие мелочи ставят крест на любом другом развитии, кроме как моногорода: “Почему мы не можем от Североуральска дальше соединиться с Ивделем, чтобы не быть тупиковыми? А по той просто причине, что железную дорогу СУБР (”Севуралбокситруда”) никогда не отдаст”.

Опыт забастовок

От кармы моногорода никуда не деться — у города всего две глобальные идеи, как уйти от зависимости от СУБРа, и обе провальные. Одна — бутилировать местную воду — разбивается о логистику тупикового города. Другая — туристический бизнес, но ему мешает небо, с которого именно в этом районе падает космический мусор. Поэтому приходиться идти на мировую с поставщиком 70% налогов в местный бюджет.

Североуральск всегда был одним из самых взрывоопасных городов в регионе, а в кризис вопросы о его судьбе решаются на специальном заседании совета безопасности Свердловской области. “Там шахты, возможны любые последствия, — объясняет первый зампред правительства области Николай Максимов. — Плюс мы уже сталкивались с конфликтной ситуацией, забастовкой на этих шахтах”.

Шахтеры из Североуральска стали первыми забастовщиками в Советском Союзе, 20 лет назад потребовав увеличения заработной платы. Последняя забастовка состоялась уже в “сытые” времена. Весной прошлого года более 100 человек отказались выходить на поверхность с почти теми же требованиями: запретить работать по субботам и повысить зарплату. Наверху забастовщиков поддержал город: более 4000 человек собрались на несанкционированный митинг. Их побоялись разгонять. Забастовка в “сытые” времена помогла рабочим во времена голодные. Правда, сами они в этом не сильно уверены.

Надежда на хунту

Главная площадь перед СУБРом пуста. Унылые рабочие ждут бесплатного автобуса на шахту. Напротив главного офиса СУБРа находится яркое здание, выделяющееся из мрачно-серого однообразия. Оно выкрашено в голубые и желтые цвета. Здание радует глаз, если забыть о его предназначении: в нем находится похоронное агентство.

Сейчас на СУБРе наступили не лучшие времена. Немедленного повышения зарплаты уже никто не требует: каждую новость о том, что производство будет жить, североуральцы встречают со вздохом облегчения.

В эпоху капитализма СУБР нашел спокойствие под крылом холдинга СУАЛ. Виктор Вексельберг вел в регионе активную политику, не забывая про местные власти. Бизнесмен и владелец двух газет Юрий Фролов, не раз участвовавший в местных выборах, рассказывает, что всех нынешних градоначальников избирали с подачи СУАЛа: “Холдинг не то чтобы захватил город, но поиграл в политику и получил от этого немалые дивиденды. Город потерял очень много: СУАЛ делал что хотел. Если надо было скинуть на город что-то из социалки, это молча делалось в штатном режиме, без всякой критики. Была армейская дисциплина”.

С приходом “Русала” заигрывания с политикой закончились, зато началась жесткая борьба с издержками. “Если при СУАЛе еще была экономика, то “Русал” начал просто высасывать”, — говорит один из местных бизнесменов, ранее работавших с “Русалом”. В кризисные времена мало что изменилось: просто ужесточились требования к издержкам. Директор СУБРа Александр Сафонов ездит по шахтам и выслушивает предложения, как еще можно снизить себестоимость. Экономят на всем, включая безопасность. “В шахте для безопасности работы производятся крепления выработок. Если раньше они ставились на четыре болта, то сегодня уже на три, — рассказывает лидер первичной организации Независимого профсоюза горняков Валерий Золотарев. — Проблемы и с вентиляцией. Из экономии не дают вентиляционных рукавов”.

Почему приходится экономить? Местная добыча бокситов очень дорогая и сложная. А с открытием Тиманского месторождения в существовании СУБРа все меньше необходимости. “С одной стороны, предприятие работает стабильно и объемы руды пока не уменьшаются. А вот средства на капитальное строительство “Русал” из-за минимизации расходов режет, — жалуется и.о. мэра Североуральска Сергей Бирюков. — Мы понимаем, что себестоимость руды высокая, и необходимо искать пути снижения издержек. Но если ничего не строить, то через несколько лет предприятие само остановится. Запасы руды выберут, и все”.

В Африке, где “Русал” также разрабатывает месторождение бокситов, таких проблем нет. Добыча ведется открытым способом, а себестоимость ниже в разы. Североуральцы сейчас возлагают все надежды на военную хунту Гвинеи, которая хочет национализировать принадлежащее “Русалу” месторождение. “Мы надеемся на наших негритянских товарищей, что они нас не подведут”, — смеется Фролов.

Игры юристов

За последние четыре года количество работников СУБРа сократилось вдвое. Подразделения, непосредственно не связанные с добычей бокситов, скинули на “дочки” и аутсорсинг. Так стало легче и организационно, и социально: трудовых коллективов сразу стало несколько, а в предприятиях, работающих на аутсорсинге, политика по отношению к подчиненным стала гораздо жестче.

Оставшиеся профсоюзы раскололись на четыре разных, лишь один из которых стал действительно независимым (о послушности остальных профсоюзов свидетельствует факт, что во время забастовки три профсоюза писали в прокуратуру с просьбой разобраться с зачинщиками акции протеста, хотя к тому времени забастовщиков поддерживали даже лояльные профлидеры ФНПР). В дрязгах профсоюзы потеряли рабочих: если четыре года назад два профсоюза делили поровну пять тысяч человек, то теперь у официального ГМПР — 1500, у “первички” “Независимого профсоюза горняков” — 600, а у остальных и того меньше.

Нынешние козни работодателя лидер независимого профсоюза не успевает разгребать: его стол под завязку завален наследием прошлых протестов. Во время прошлогодней забастовки СУБР остановил производство. Сначала он хотел записать свои убытки на организаторов забастовки. Однако состоялся прецедент: Верховный суд признал забастовку законной, хотя забастовщики так и не смогли в точности следовать указаниям Трудового кодекса. Тогда “Русал” решил не платить зарплату своим работникам за две недели, на которые он остановил добычу бокситов. В ответ местный профсоюз подал 400 исков в суд от имени работников, заручившись поддержкой областного депутата Евгения Артюха.

“У общественных организаций нет своих квалифицированных юристов, поэтому я поддерживаю их”, — говорит Евгений Артюх, соучредитель юридической фирмы “Левъ” и лидер местной Партии пенсионеров, отколовшейся от “Справедливой России” Сергея Миронова. Благодаря юристам Артюха и напору местного профсоюза уже удалось выиграть более 100 исков по зарплате. Судятся с СУБРом и те забастовщики, кого решили уволить по состоянию здоровья. “С утра работники пришли в больницу, прошли ЭКГ. Потом пошли на медкомиссию в СУБР, их там проверили и говорят — труп. После этого рабочий возвращается за результатами своей ЭКГ в больницу, где ему ставят диагноз — здоров”, — рассказывает Золотарев.

Суды — теперь главное средство борьбы профсоюза с работодателем. “Трудовая инспекция и прокуратура — дохлый номер. Они ничего не решают”, — говорит Золотарев. По словам профсоюзного лидера, прокурор еще в прошлом году перед забастовкой ему сказал, что против СУБРа играть не будет. Сам прокурор города Дмитрий Фамутдинов в разговоре со Slon.ru уверяет, что не поддерживает ни одну из сторон, но сразу оговаривается, что забастовщики были не правы. “Чтобы назвать забастовку забастовкой нужны определенные процедуры, а они не были проведены”, — разводит руками прокурор.

Проблемы у рабочих и с трудовой инспекцией. Когда работников оставили на новогодние праздники без зарплаты, инспекция лишь сделала замечание работодателю. Никто не хочет ссориться с основным поставщиком налогов в бюджет. “Зачем стучать кулаком по столу? Мы должны как партнеры работать”, — объясняет взаимоотношения с градообразующим предприятием Сергей Бирюков.

Пессимизм бунтарей

В профком профсоюза горняков на шахте “Красная шапочка” заходят рабочие. В годовщину апрельской забастовки профсоюз сделал для них подарочный диск с видеоархивом протеста. Однако мнения по поводу смысла забастовки разделились. Одни говорят, что стало легче, другие — забастовка ничего не дала. “Сейчас уже жалею, что голодал и бастовал, — медленно и тихо говорит горнорабочий Сергей Козлов. — Абсолютно ничего не изменилось. И если сейчас спросят меня, то не пойду бастовать. И многие вам скажут то же самое”.

“После голодовки из бригадиров сразу в машинисты понизили, — рассказывает Валерий Смольников. — А зарплата “умерла” на 20 тысячах. Когда другим повышали, моя стояла на месте, пока не обратился в профсоюз. Выяснили, что меня обсчитывают, под Новый год зарплата выросла до 32 тысяч. Сейчас опять снизили до 25 тысяч. Говорят, кризис”. Шахтер Сергей Макаев говорит, что после забастовки к ним стали прислушиваться: “Уже так не травят. Побаиваться стали”. “Они боятся, что мы опять бастовать начнем, — смеется Андрей Кривоногов. — Руководство в конце марта суетилось, было уверено, что мы на двадцатилетие первой забастовки опять начнем бастовать. Среди службы безопасности ходили слухи, что в “Черемухе” (шахта “Черемуховская-глубокая” — Slon.ru) тушенку запасают”.

Бдительность службы безопасности корреспондент Slon.ru проверил на себе, когда, спустя несколько минут, в профкоме появились люди в камуфляже и вежливо попросили покинуть территорию, пообещав в противном случае вызвать милицию. “Не должно быть лишних людей на территории, тем более журналистов”, — объяснил охранник. Он же предложил подвезти до города на служебном транспорте, видимо, посчитав, что корреспондент не должен ехать на одном автобусе с рабочими СУБРа.

В автобусе сотрудники обсуждали последние события. “Народ за быдло держат, — возмущается рабочий в вязаной шапке. — У меня зарплата снизилась до 20 тысяч. А в “СУБР-Строе” некоторым урезали вполовину. Им дают бумажки, что их сократят через два месяца. И они два месяца живут в страхе, получая мизерную зарплату. Через два месяца, если рабочие никуда не делись, им дают новую бумажку”. Рабочий, представившийся Игорем, не верит, что протесты помогут: “Возмущаться бесполезно. “Русал” такая махина — не поборешься. Я был в профсоюзе ГМПР, но вышел из него, потому что толку от него никакого”.

На особом положении

Забастовка, на первый взгляд, действительно принесла сомнительные результаты. Зарплата вместо требуемого двукратного увеличения выросла всего на 12%. Кстати, за год до забастовки индексация составила 14%. Рабочие субботы отменили, но из-за забастовки ли? Шахтеры мечтают, чтобы не случилось перехода на четырехдневку, о какой шестидневной неделе теперь речь.

И все же СУБР находится в более выгодном положении, чем другие предприятия “Русала”, где менеджеры во всю режут социальные затраты. На соседнем “Богословском алюминиевом заводе” в Краснотурьинске руководство запустило процедуру сбора подписей за понижение зарплаты на 30%, а работников уже давно перевели на четырехдневную рабочую неделю. По словам Золотарева, недавно “Русал” разослал по всем предприятиям внутреннее распоряжение об отмене бесплатных обедов. Через некоторое время пришло уточнение: “Кроме СУБРа”.

Илья ЖЕГУЛЕВ