Возвращение без доверия: кого и зачем назначили управлять Мариуполем

Фактически Мариупольская городская военная администрация была создана только 16 апреля 2025 года, а ее начальник Вадим Бойченко назначен еще через восемь месяцев, 17 декабря 2025 года, пишет мариупольец Данило Ребро специально для 0629.

Это свидетельствует о контраверсионности такого решения и подчеркивает контраверсионность самой фигуры Вадима Бойченко, чья роль в событиях начала полномасштабного вторжения до сих пор вызывает острые дискуссии среди мариупольцев, переживших осаду и/и оккупацию города.

Мариупольская городская военная администрация по закону должна и в настоящее время должна вводить и обеспечивать выполнение режима военного положения в городе, организовывать мобилизацию и учет военнообязанных, осуществлять их оповещения, координировать работу полиции, Службы безопасности Украины, территориальных центров комплектования и учреждений здравоохранения, а также принимать решения. жителей. В 2022 году это на практике означало организованную эвакуацию, подготовку и использование укрытий, согласованную работу всех сил безопасности и минимизацию хаоса в условиях боевых действий.

Именно здесь проявился главный провал и многолетний политический пинг-понг ответственности. Покинувший город в начале осады Вадим Бойченко может объяснять это рекомендациями или указаниями силовых структур и отсутствием созданной военной администрации. В то же время центральные органы власти публично упрекали его в отсутствии должной подготовки к эвакуации. В частности, в июле 2023 года бывший министр культуры Александр Ткаченко в интервью BBC Украина заявил, что накануне вторжения шла острая дискуссия, и что городской голова Мариуполя якобы не поддерживал эвакуацию музейных ценностей. При этом сам Ткаченко ссылался на юридические ограничения до введения военного положения, а городские власти Мариуполя публично отрицали эти обвинения. В итоге ответственность растворилась между местными и центральными властями, тогда как последствия этого провала легли на плечи жителей города.

Вообще, вокруг фигуры Вадима Бойченко за последние годы накопилось значительное количество скандальных и сомнительных событий. Речь идет, в частности, о сокрытии деклараций в 2023 году через законодательную лазейку, по которой Бойченко был признан членом семьи военнослужащего. Публичную критику также вызвала общая непрозрачность расходов мариупольского бюджета в формате “в экзили”, с акцентом на повышение заработных плат, отдельные закупки и расходы на персональную охрану городского головы, хотя городские власти предоставляли собственные контраргументы и объяснения этих решений. Отдельным резонансным эпизодом стал скандал вокруг общежития для мариупольцев в Днепре, где возникли претензии к тендерным процедурам, вопрос целесообразности расходов на объект, не находившийся в собственности общины Мариуполя, а также к самой смете, сумма которой неоднократно менялась от 36 до 45 миллионов гривен. Эта история завершилась вмешательством Государственной аудиторской службы, судебным процессом и продолжительным спором о выводах аудита, в которых содержалось требование о возврате бюджетных средств.

К этому перечню прилагаются и вопросы резкого роста доходов жены Вадима Бойченко, который стал предметом публичного внимания еще до полномасштабного вторжения. После первого избрания Бойченко мэром она была трудоустроена в группе “Метинвест” и, по данным из открытых деклараций, получала очень высокую заработную плату и многомиллионные годовые доходы. Это усиливало общественные подозрения в тесной связи городских властей Мариуполя с бизнес-интересами группы “Метинвест”, политическая лояльность к которой со стороны городского руководства была заметна еще задолго до войны и неоднократно обсуждалась в публичном пространстве.

В сентябре 2025 г. появилась публичная дискуссия о том, что государство может изымать остатки бюджетов оккупированных общин и направлять их на жилье для ВПЛ. В этих публикациях Центр экономической стратегии оценивал совокупно такие ресурсы по меньшей мере в 12 млрд. грн., и отмечалось, что большая доля приходится на Мариуполь, около 5,6 млрд. грн.

Именно для этого в конце концов и был назначен Вадим Бойченко начальником Мариупольской городской военной администрации, несмотря на существенный кризис общественного доверия к его личности. Статус военной администрации дает полномочия утверждать бюджет города, вносить в него изменения и распоряжаться многомиллиардными бюджетными остатками, которые с 2022 года остаются замороженными на счетах казначейства.

Сам Вадим Сергеевич заявил, поблагодарив президента Украины за назначение, в своем телеграмм канале о целевых программах поддержки военных, ветеранов и их семей, и приоритет — жилье для мариупольцев, пообещав распространить модель “Мой дом. Украина” в Белой Церкви на другие регионы Украины.

После образования военной администрации демократическое влияние общества на бюджетные решения фактически будут изменены до минимума. Городской совет, его исполком и сам городской голова теряют свои полномочия, а все ключевые функции, в том числе утверждение, изменение и исполнение бюджета, переходят к начальнику военной администрации. Он единолично принимает решения, имеющие такую же юридическую силу, как решение совета, но без голосования депутатов и без обязательных публичных обсуждений.

Формально контроль существует, но он не публичный, а вертикальный, государственный. Деятельность МВА контролируется Кабинетом Министров Украины и Генеральным штабом ВСУ в зависимости от характера полномочий. Также сохраняется послефактум финансовый контроль со стороны Госаудитслужбы, Счетной палаты, правоохранительных органов и судов.

Таким образом, мы имеем ситуацию, когда кризисное управление общиной Мариуполя сосредоточено в руках людей с серьезно подорванным общественным доверием и контролируется исключительно государством, репутация которого также потерпела удар из-за коррупционных скандалов, в частности так называемый “Миндичгейт”. Для мариупольцев это означает тяжелую и тревожную реальность, в которой отсутствуют действенные демократические меры воздействия на решения о собственных средствах и будущем общества. По какому сценарию будут разворачиваться события и какие решения будут приняты на практике, остается открытым вопросом и в значительной степени переходит в плоскость репутационной ответственности тех, кто имеет полноту власти.

К активу городского совета следует отнести работу реально существующих, функционирующих центров “ЯМариуполь”, имеющих ощутимый вклад в общественное благосостояние мариупольцев в вынужденном переселении. Отдельно следует отметить и работу по фиксации и оценке количества жертв в Мариуполе: фактически представители городской власти были среди немногих, кто публично озвучивал цифры, приближенные к реальному масштабу трагедии. Это резко контрастирует с подходом ООН, которая смогла документально подтвердить только 1348 смертей мирных жителей в Мариуполе. Хотя сама ООН неоднократно отмечала, что реальное количество жертв, вероятно, значительно больше, в медийном и отчетном обращении часто фигурирует именно эта заниженная цифра без необходимых оговорок, что приводит к искажению представления о настоящем масштабе катастрофы.

Следующим шагом этой работы должна стать полноценная мемориализация трагедии Мариуполя: создание официального реестра погибших, формирование Книги памяти города и системная правовая фиксация преступлений агрессора. Речь идет не только о сохранении памяти, но и о долговременной юридической и репутационной ответственности России за уничтоженный город и убитых людей. Эта работа должна быть постоянной, настойчивой и неотступной, чтобы преступления Мариуполя не были забыты или сведены к сухим и заниженным статистическим строкам. Именно здесь сегодня лежит особая обязанность Мариупольской городской военной администрации, которая теперь имеет легитимные инструменты для расширения этого направления и превращения его в системную государственную политику памяти и ответственности.

Надеюсь, что усилия своих юристов и средства, которые тратятся на судебные расходы, нынешний глава Мариупольской администрации направит на преследование агрессора и доказательство его ответственности, а не на доказательство того, что все строительные материалы для общежития были закуплены должным образом и что тендер не был завышен в частных интересах. И что военное положение не станет для него индульгенцией.