Я много раз говорил, что термин “оппозиция” неприменим к нынешней российской эмиграции. Он неприменим к ней потому же, почему никто не называл оппозицией ни социал-демократов, почти двадцать лет готовивших в Европе первую и вторую русские революции, ни деятелей белого движения, доживавших там же свой век после поражения от большевиков. Оппозиция — это политическая сила, включённая так или иначе в процесс демократической ротации власти. Даже белорусские коллеги, бежавшие из страны после событий 2020 года, в большей мере подходят под определение оппозиционеров — режиму Александра Лукашенко, поскольку противостояли ему на выборах, нежели российские эмигранты похожи на оппозицию Владимиру Путину.
Но в России политическая конкуренция сейчас объявлена уголовно наказуемым деянием. Поэтому российской эмиграции не стоит называться оппозицией — это очень сильно смещает фокус и размывает цели и перспективы.
Перед теми, кто бежал из России в последние годы (о тех, кто уехал лишь для того, чтобы “не выходить из зоны комфорта” и всегда может вернуться, я сейчас не говорю), стоит выбор: хотят ли они добиться свержения режима или намерены капитализировать тем или иным образом бесконечную борьбу с ним? И это непростой выбор: на протяжении последних десятилетий побед несогласных в России, увы, не наблюдалось, и сейчас, прошу прощения за прямоту, большая часть нашей эмиграции ищет понимания и признания не за свои достижения, а за их отсутствие; не за то, что они сделали в России, а за то, что попытались сделать, но не смогли; не за результаты, которых они добились, а за страдания, которые им пришлось претерпеть.
Нет сомнения: любая попытка противостояния злу достойна уважения (и вознаграждения) — но вряд ли стоит повторять их бесконечно и просить у спонсоров миллионы долларов и евро, если неэффективность прежних расходов уже очевидна. Воссоздание за рубежом знакомых по российскому прошлому изданий, “полудни против Путина” и ночные бдения в эфирах уже, вероятно, пора признать занятиями увлекательными, но не влияющими на будущее российского диктаторского режима и потому изрядно бессмысленными.
Не эмиграция, а революционеры
В последние дни я встречаю в социальных сетях анонсы гастролей в США уважаемых Максима Курникова и Екатерины Шульман, намеревающихся прочитать лекцию “Эмиграция, которая пришла к власти” — о политических и информационных структурах россиян в изгнании в 1900—1917 годах. Ни Екатерине Михайловне, ни Максиму Владимировичу явно не случалось изучать в вузах курс истории ВКП (б) — КПСС; вряд ли он знаком многим их потенциальным слушателям — но тема выбрана крайне точно: пришло время сказать, кем была эмиграция, пришедшая к власти.
Она состояла из тех, кто предпочитал именовать себя не оппозицией, а профессиональными революционерами. Эти люди реалистически оценивали ситуацию и понимали, что борьба с абсолютизмом парламентскими методами бесперспективна. Они осознавали, что большинство российского населения не поймёт и не воспримет сложных рассуждений об идеальном обществе, но эмоциональные и простые лозунги найдут у людей бурный отклик. Им не нужно было объяснять ни важность ситуативных союзов, ни обязательность следования генеральной линии. До момента захвата власти — да и довольно долгое время после триумфа — они сохраняли коллективный характер руководства партией, хотя это порой могло стоить стратегической победы.
Они апеллировали к собственному народу, и, даже если выдвигали лозунг поражения собственного правительства в империалистической войне, не ждали приезда на родину в обозе тех армий, кому это правительство противостояло. Все эти элементы стратегии и тактики большевиков привели их к успеху — и хотя он не принёс счастья стране (о чём ответственная эмиграция должна всегда помнить), уроки их борьбы сегодня следует изучать.
Революционеры значит популисты
Программа новой эмиграции, которая стремится вернуться в Россию, а не состариться на чужбине — это программа государственного переворота, и никакая иная. Этот переворот может быть совершён только в России и только россиянами. Для его подготовки необходима программа, которая сочетала бы некоторые элементы большевистского движения с ориентирами, более адекватными особенностям сегодняшнего дня. Я не собираюсь сейчас давать её краткое содержание, но хочу отметить, что она несомненно должна быть популистской — то есть такой, какой не была ни одна из программ постоянно проигрывавшей одну битву с властью за другой либеральной российской оппозиции.
Важнейшим элементом программы должен стать лозунг освобождения от экономического гнета государства. В 2023 году в России собрали 6,5 трлн рублей подоходного налога — сумму меньшую, чем прирост военных расходов за последние три года. Обещание (вполне, замечу, выполнимое) отменить все налоги на частных лиц (НДФЛ, налог на самозанятых, налоги на имущество, находящееся в личной собственности, наследство и т. д.) резонировало бы в умах подавляющего большинства россиян — особенно жителей мегаполисов, которые платят основную массу этих сборов (для сведения: в прошлом году пятая часть всех поступлений в консолидированный бюджет России собрана в Москве, а именно в столицах и делаются все революции). До россиян нужно донести простую мысль: жить в достатке можно не обслуживая эту власть, а только свергнув её.
Не менее важным предложением могло бы стать чётко артикулируемое обещание роспуска современной имперской “федерации” — причём только по границам нынешних национальных республик с сохранением “русского” государства как единого образования. Это стало бы антитезой усиленному подавлению всего национального, которое сейчас предпринимает Кремль — и в то же время развеяло бы опасения, будто противники режима требуют “развала России”.
Необходимо как раз предложить восстановить Россию без чуждых для неё вкраплений, исправив одну из главных исторических ошибок как “демократов”, так и путинистов — сохранение в составе европейского по природе государства северокавказских колоний царской империи. Такая позиция привлечёт в число сторонников перемен и русских националистов, и сторонников создания национальных государств на месте нынешних бессубъектных “субъектов”, противопоставив их всем путинским имперцам.
Минус силовики, минус армия
Для любой революции нужно чёткое указание на тот класс, который в ходе этой революции будет ликвидирован. И таковым должно стать “новое дворянство” — силовики, провозгласившие себя хозяевами страны. Ненависть к этой социальной группе в российском обществе — от военных до олигархов, от мелких бизнесменов до интеллектуалов — настолько единодушна, что её даже не придётся специально возбуждать, а вред, нанесённый ею стране, так значителен, что речь должна идти о тотальном отстранении этой группы от любого участия в общественной жизни на неопределённо долгий срок (разве что без допущения по отношению к ней неконтролируемых и беззаконных репрессий, которые были ранее проведены Советами в отношении “старого дворянства” в первые десятилетия после октябрьского переворота).
Наконец, нужно вспомнить также опыт революционеров начала ХХ века, которые остановили войну не призывами к своим сторонникам записываться добровольцами в батальоны, воюющие на стороне Германии или же Австро-Венгрии, а работой по разложению российской армии. Сегодня ежедневно приходят сообщения о насилии в отношении российских солдат; жестокости командиров; мародёрстве и разбое чеченцев из заградотрядов.
Убей кадыровца! Застрели самодура-офицера! Вступись за товарища, которого хотят “обнулить” или бросить в тюрьму! Враги, от которых русские люди принимают сегодня смерть, — не в Киеве, а в Москве! Фронт, как показала Первая мировая война на Западе и Востоке, рушится не из-за “Больших Берт” (ныне ATACMS), а из-за нежелания солдат умирать за интересы тех, кто обманывает их. Миллион рублей, за которым люди идут на фронт, равен налогу за шесть лет, который средний россиянин не будет платить в случае победы революции.
Не могу не высказать весьма провокативного мнения: в революционной программе не должно быть места проблемам Украины. Деоккупация занятых территорий этой суверенной страны — обязанность любой некриминальной власти России. Помощь в расследовании военных преступлений и выдача преступников —святое дело, но перекладывать ответственность за действия путинской хунты на всех россиян неверно. Если россияне сами ликвидируют нынешний преступный режим, остановят войну и вернут Украине контроль за её территориями, вопрос репараций должен быть снят. Восстановление Украины должно стать общей задачей международного сообщества, хотя при реинтеграции России в мировую экономику к ней могут применяться некие особые требования, направленные на частичное возмещение нанесённого Украине и её гражданам ущерба.
Как эмиграции стать властью
Разумеется, все отмеченные моменты не исчерпывают собой программу революционного движения — можно и нужно размышлять и над другими ее аспектами. Принципиально одно: нужно движение тех, кто ненавидит режим Путина больше, чем любых других его противников; кто понимает, что перемены в страну не могут прийти извне; кто осознаёт, что “прекрасная Россия будущего” может явиться лишь через десятилетия, а не на следующий день. Если такое движение сложится, если оно сможет донести до россиян свои цели и предложения; если европейские лидеры дополнят эту программу “дорожной картой” институционального, а не декларативного, возвращения обновлённой России в цивилизованный мир — надежда на более успешное будущее не утеряна.
Союзником в этой борьбе может быть любой, способный быть ей полезен. Кто бы ни примкнул к революционному движению деятельным образом до его победы, получает полную амнистию по всем эпизодам сотрудничества с режимом — это нужно сказать прямо и открыто, иначе сопротивление переменам окажется непреодолимым. Но в итоге позорная страница российской истории должна быть перевёрнута, а написавшие её — наказаны и преданы забвению.
Только так российская эмиграция может стать властью.
Разумеется, не вся: для кого-то борьба друг с другом, пафосные встречи в почтенных клубах и создание всё новых бесчисленных “некоммерческих” организаций окажется более важным. Но в этом проявится как раз та свобода воли, которую мы все искренне считаем высшей ценностью современного общества…
