Уголь: и на руинах госдобычи…

Куда дальше?

При всем уважении к более чем 50-тысячной армии угледобытчиков, являющихся потенциальными безработными и на Западе страны, и на воюющем Востоке, им следовало бы добиться не только комитетских, но и парламентских слушаний, причем до принятия госбюджета-2016. Теперь остается надеяться только на законодательные поправки. Но перед рассмотрением четырех законопроектов, которые способны дать хоть недолгую передышку угледобытчикам, 9 февраля в парламентском комитете по вопросам ТЭК состоялись слушания: “Стабилизация ситуации в угольной отрасли и перспективы развития до 2020 года”.

“Стабилизация”

По сути, понятно, что государственной добычи угля уже почти не осталось. Объем товарной продукции отрасли в 5 млн т в год не впечатляет даже на фоне рухнувшей более чем вдвое за последние полтора года добычи. 5 млн т — это производительность пары крупных шахт типа “Комсомолец Донбасса”.

Между тем у государства на контролируемой территории Донбасса числятся 35 шахт и более полусотни тысяч работников. Причем лав, где, собственно говоря, уголь и добывают, — всего с полсотни. Даже не по две на шахту.

Что случилось с государственной угледобычей за последние четыре года, иллюстрируют цифры: падение почти в четыре раза! Министерство энергетики и угольной промышленности Украины просит добавить на этот год денег, иначе добыча угля госшахтами может сократиться почти вдвое — до 2,7 млн т.

В презентации Минэнергоугольпрома скромно сравнивались ДТЭК с 66% добычи угля и госшахты — всего 16%. Но разница не только в объемах добычи, но и в том, что первый, производя вчетверо больше угля, не получает государственных дотаций. Правда, тут надо помнить, что Ринат Ахметов получил в распоряжение лучшие шахты и пласты. Но и качество управления ими у ДТЭК, видимо, лучше, чем у госкомпаний.

Вообще львиная доля выступлений “угольных генералов” на парламентских слушаниях 9 февраля перекликалась со звучавшим еще в 2001-м и 2006 г. Если не указывать дату, то разницы никто бы и не заметил: “Дайте денег, их мало, мы градообразующие предприятия, людей занять нечем…”.

Все это правда, но… госшахты по существу превратились в особую разновидность богадельни, где стоимость продукции не покрывает даже скукожившихся зарплат. Это грустно, неприятно, но давным-давно факт. При этом уголь давно продается в стране по вполне мировым ценам и даже дороже.

Уровень кредиторской задолженности отрасли за год вырос с 8,6 млрд грн до 13,5 млрд.

Вдобавок отрасль напоролась на войну. Большинство перспективных шахт оказалось на оккупированной территории Донецкой и Луганской областей (что не мешает часть из них включать в статистику добычи) или в так называемой серой зоне. Большая часть перспективных угледобывающих шахт осталась в прифронтовой зоне. 75—77% оставшихся шахт, по данным Минэнергоугольпрома, находятся не более чем в 60 км от линии фронта. С соответствующими перспективами… Для полного счастья в “ДНР”/”ЛНР” оказались и большинство обогатительных фабрик (удаляющих из горной массы породу).

Впрочем, уже на комитетских слушаньях министр В.Демчишин горько сетовал, что из-за отсутствия денег стоят девять лав. Также он говорил о том, что на шахты надо привлекать частные инвестиции и какие-то лавы сдавать в частно-государственное партнерство. По его мнению, это будет эффективно, если при этом можно прописать четкие правила и просчитать экономический эффект для инвестора и для шахты. “Чтобы сбалансировать ее финансовое положение за полгода-год”, — добавил министр.

Впрочем, понять Демчишина можно, но что делать с шахтами — все равно непонятно. Сказать о закрытии большинства из них в разгар перекрытия дорог бастующими шахтерами, нельзя.

Хотя явно проще (и дешевле) несколько лет платить людям зарплату и организовать курсы переквалификации угольщиков большинства фактически закрывающихся шахт. Только бы они не отправлялись под землю и не приумножали убытки. Производимая ими по нынешней цене продукция относится к категории “возьмите, Христа ради”. Даже мизерное производство шахт с трудом находит сбыт. Две из трех электростанций, оставшихся в собственности государственной энергокомпании “Центрэнерго”, нуждаются в антрацитовых марках углей, которых у нас нет. Остается Углегорская ТЭС, также какое-то количество угля (60—70 тыс. т в месяц) потребляет из-под палки “Западэнерго” (экономика там и не ночевала).

Средняя себестоимость по госшахтам в 1963 грн/т при цене реализации 1200 грн/т откровенно не вдохновляет. К слову, и последняя — выше мировой (даже по курсу 27 грн/долл.). В Европе и духовноскрепной России такие шахты закрыты уже очень давно.

Министерство энергетики и угольной промышленности Украины в прошлом году рисовало несколько вариантов, что делать с остатками углепрома. Были планы “грохнуть” (за ненадобностью) угольные холдинги, создав пару управляющих компаний, занимающихся их закрытием на Востоке и Западе Украины. Но на такой радикальный шаг не решились. Сейчас совместно с Министерством экономики разработали план приватизации угольных предприятий. Впрочем, даже беглый анализ показал, что примерно трети из них уже ничто не поможет.

Вообще идея продажи бесперспективных шахт означает, что либо на них сейчас воруют так, что аж “гай гуде”, и новый собственник, разогнав фирмы-прилипалы руководства, наведет порядок. Или же у него есть какие-то планы по металлолому. Возможен и вариант организации на охранных целинах угля небольшой копанки.

Кстати, уже в январе 2016-го Фонд государственного имущества озвучил список шахт, “подлежащих подготовке к продаже”. В него вошли 16 шахт Донбасса и 10 шахт Львовско-Волынского бассейна.

Откровенно говоря, глядя на западноукраинские шахты, трудно удержаться от гнетущего чувства. На Волыни их уже практически нет, зачем там нужен аппарат “Волыньугля”, сказать затруднительно. Две оставшиеся шахты производят порядка 100—120 тыс. т угля в год, что в три раза меньше даже самой минимальной нормы для одной лавы. Причем запасов угля у них тоже мало.

Находящаяся неподалеку шахта “Нововолынская-10” давно и уверенно идет на рекорд по срокам строительства. Ее строят, точнее, осваивают деньги, уже 27 лет (!). Стоимость ее за эти годы выросла в несколько раз, и вокруг сложилась уже целая индустрия по “освоению” средств. Если вдруг шахту наконец сдадут в эксплуатацию, множество людей потеряют бизнес, давно ставший семейным…

Впрочем, насчет сдачи есть много вопросов. Не так давно на многострадальную шахту привозили представителей инвесторов. Посмотрев на текущее состояние и оценив сумму, которую уже вложили, один из них тактично заметил, что желающих компенсировать растраченные деньги, наверное, надо искать в другом месте.

Сейчас Минэнергоугольпром хочет еще полмиллиарда гривен из бюджета на… достройку первой очереди. При этом шахту пока даже не обещают сделать рентабельной — это чисто социальный объект для будущего трудоустройства шахтеров.

Во “Львовугле” ненамного лучше: несколько небольших шахт с добычей вышеупомянутой лавы. Все объединение дает угля как одна приличная шахта, но с зашкаливающей себестоимостью. По сути хоть какие-то перспективы (даже смутные) там имеют 3—4 шахты. Но вот какие — большой вопрос. К примеру, шахта “Заречная” в прошлом году наглухо простаивала.

Между тем давно известно, что парой сотен метров ниже нынешних выработок есть пласт “Визейский” с запасами до 35 млн т угля. Но денег на это нет, а если появятся, то кто и как будет строить? Как иронически выразился один из участников комитетских слушаний: “Я не сомневаюсь, что в регионе много специалистов по освоению любого объема выделенных денег, но мне нужны строители, которые сдадут объект по смете в срок”.

А через границу — реструктуризированная угольная промышленность Польши, с профицитом угля и “откапиталенными” шахтами. Одна приграничная польская шахта “Богданка” возле Люблина — это пять мощностей “Львовугля” и “Волыньугля”, вместе взятых. А у нас грядет зона свободной торговли.

Кстати, сейчас в регионе частники с большим трудом пытаются запустить проект шахты “Любельская”. Если получится (что еще далеко не факт), одна эта шахта будет давать угля вдвое больше, чем оба существующих объединения.

В Донбассе ситуация с госшахтами тоже крайне далека от оптимистичной. Разве что запасов угля там в десятки раз больше, а в остальном проблемы схожие. Большинство шахт работают одной, максимум двумя лавами. Многие прямо у линии фронта. Некоторые после боев просто стоят.

Что пытаются решить реорганизацией?

Сейчас Минэнергоугольпром создало два госпредприятия — “Шахта “Горская” (Луганская обл.) и “Шахта 1—3 Новогродовская” (Донецкая обл.), выделив их из “Первомайскугля” и “Селидовугля”. Так как обе шахты находятся в списке на приватизацию, слухи о целевой подготовке под продажу конкретному инвестору усилились. Хотя в министерстве говорят, что ближайшая приватизация угольных шахт невозможна — шахты отягощены долгами. “Выделить отдельные шахты и приватизировать также невозможно. Плюс инвестклимат, военные действия, риски со сбытом говорят о невозможности приватизации в данный момент”, — отмечают в ведомстве.

Но оказывается, выделить все-таки можно. “Горская” расположена почти у линии фронта, так что если и возьмут за пять копеек и запустят, то и это неплохо.

Есть вопрос и с зарплатой, переходящие долги по которой составляют сотни миллионов гривен. Минэнергоугольпром полмиллиарда просит, чтобы рассчитаться только по текущим задолженностям.

На слушаниях упоминали и Коалиционное соглашение, там прописаны цифры и график сокращения господдержки. Но даже они не выполняются, хотя известно, что скупой платит дважды.

Несколько утешает, что какое-то дно госшахты нащупали и дальше особо падать уже не будут. Кормить их даром у страны уже нет ресурсов. Так что изменения неизбежны. И все, в общем-то, понимают, какие. Просто сказать вслух боятся.

Игорь МАСКАЛЕВИЧ