TAPI: разлучник, а не спаситель

Трансафганский газопровод (TAPI) имеет много общих признаков с европейским “Набукко”. Он тоже существует только в проектном виде и тоже имеет мало шансов быть воплощенным в реалии. В общем, “азиатские тигры” вряд ли дождутся от TAPI заветного газа, зато столкнутся с угрозами дестабилизации. TAPI — это больше, чем газопровод, это инструмент геополитического передела всей Большой ЦентрАзии. Идея вывести туркменский газ на рынки Южной Азии стала обсуждаться еще в начале 90-х годов XX века. В 1993 году аргентинская кампания Bridas предложила проект под названием “Центральноазиатский газопровод”. А в 1996 году американская Unocal возглавила созданный для этих целей консорциум Cent-Gas.

Газопровод TAPI. В марте 1995 года был выдвинут проект Трансафганского газопровода (TAPI). Формальным инициатором проекта стал гонконгский Азиатский банк развития.

Первоначальные участники проекта — Туркменистан и Пакистан. В августе 1996 года под реализацию TAPI был создан консорциум Central Asia Gas Pipeline Ltd. Но впоследствии проект застопорился: в Афганистане с новой силой обострилась борьба с терроризмом, угрожая любым проектам в регионе.

Новые возможности для TAPI открылись только с 2008 года, когда к проекту стала проявлять интерес Индия. А поворотным пунктом в истории газопровода принято считать визит в Дели туркменского президента Гурбангулы Бердымухамедова в конце 2010 года. Ашхабад, уже запустив к тому времени первую очередь газопровода в Китай, был также заинтересован диверсифицировать свои поставки за счет выхода в Южную Азию. В свою очередь, Индия, которую США к тому времени заставили выйти из конкурирующего проекта IPI (Иран—Пакистан—Индия), искала дополнительные источники поставок газа.

В результате, 12 декабря 2010 года между Туркменистаном, Афганистаном, Пакистаном и Индией было подписано очередное рамочное соглашение о строительстве TAPI. Строительство газопровода было запланировано на 2012 год, а первые поставки должны были начаться в 2015 году. Ориентировочная цена — 7,6 млрд. долл. В мае 2011 года парламент Афганистана ратифицировал соглашение. А Туркменистан получил солидный кредит у банка Китая в размере 4,1 млрд. долл. для разработки ресурсного месторождения под газопровод. Кстати, следует отметить, что у проекта TAPI, в отличие от его европейского “брата” “Набукко”, никогда не было проблем с финансированием. Тем не менее проект завис.

Причина — стратегия АфПак американского президента Барака Обамы, пообещавшего вывести американские войска из Афганистана к концу 2014 года. Дело в том, что когда TAPI проектировался, то предполагалось, что “коммандос” пробудут в Афганистане достаточно долго, пока местная армия окрепнет и сможет, наконец, взять контроль над безопасностью в своей стране. Но если американцы досрочно покинут южный Афганистан, то силами афганских ополченцев вряд ли можно будет гарантировать безопасность строительства газопровода. Особенно с учетом того, что его участок в 735 км должен пройти по самым неспокойным афганским провинциям Кандагар и Герат. Поэтому даже если начать строить TAPI в 2012 году, то есть пока контингенты ISAF еще не покинули Афганистан, достройка газопровода все равно будет под вопросом. Ну а если продолжать былую тактику затягивания строительства, то под угрозой окажется вообще весь проект.

В конечном итоге, в свете указанных обамовских ожиданий в 2012 году строительство TAPI до сих пор так и не начато. Не видно также на сей счет никаких приготовлений. Официально США и НАТО по-прежнему обещают в означенные сроки уйти из Афганистана. Тем не менее, 23 мая 2012 года участники TAPI снова договорились о строительстве многострадального газопровода.

Общая протяженность TAPI — 1680 км, проектная мощность — 27 млрд. куб. м газа в год (с перспективой роста до 33 млрд. куб. м). Диаметр трубы — 1420 мм, рабочее давление — 100 атмосфер. На начальном этапе в Афганистан будет поставляться 2 млрд. куб. м и по 12,5 млрд. куб. м — в Пакистан и Индию. Основной поставщик — Туркменистан, по подсчетам которого газопровод заберет около 1 трлн. куб. м газа. Ресурсная база — месторождение Галкыныш. Маршрут TAPI протянется от Галкыныша через Герат—Лашкаргу—Кандагар—Кветту—Мултан с выходом на Фазилку на индо-пакистанской границе.

Геополитика TAPI. Основным выгодоприобретателем от реализации проекта газопровода TAPI являются США. Естественно, речь идет о геополитических преимуществах. Во-первых, cдерживание Ирана. Если на западном направлении сдерживание Ирана обеспечивается Турцией с ее Трансанатолийским газопроводом, то на Востоке эту задачу призван выполнить “новый” Афганистан, являющийся ключевым транзитером TAPI. Основной сдерживающий мотив — не дать Тегерану продать свой газ не только на Запад, но и на Восток. Например, Иран имеет собственный проект газопровода в Южную Азию (Иран—Пакистан—Индия). Кроме того, в Тегеране также рассматривали маршрут энергопоставок в Таджикистан—Киргизстан и далее в Китай. В конечном итоге Запад, блокируя со всех сторон иранский экспорт, рассчитывает тем самым ослабить экономику Тегерана и сделать его более сговорчивым в переговорах по собственным нефтегазовым месторождениям.

Во-вторых, TAPI вбивает клин в арийскую связку Иран—Афганистан. Впервые о намерении создать “Арийское содружество” Тегеран заявил в 2005 году. Одно из ключевых оснований этого содружества — поставки нефти и газа. Но появление в регионе туркменского газа даст обратный эффект: укрепит энергобезопасность Кабула по отношению к Ирану. Кроме того, при таком раскладе самодостаточный Афганистан также блокирует Ирану доступ на центральноазиатские рынки. Прежде всего, в Таджикистан, который также является участником “арийского блока”.

В-третьих, сдерживание Европы. США, лоббируя TAPI, нанесли очередной удар по “Набукко” (в частности, по его Транскаспийской перемычке), для которого туркменский газ оказался последней ресурсной надеждой. В итоге, доступ Евросоюза оказался прочно закрыт не только в Иран, но и в ЦентрАзию.

В-четвертых, поддержка развивающейся Индии в противовес уже набравшему ход Китаю. Более того, Америка пытается стравить Китай и Индию вокруг Туркменистана. С учетом того, что Китай уже имеет в этой стране крупный газовый контракт (30 млрд. куб. м в год). Правда, в действительности коллизия интересов в данном случае вряд ли получится. Потому что Китай и Индия привязаны к разным туркменским месторождениям. Поставки в Китай осуществляются из недр Южного Иолотаня. Ресурсная база TAPI — месторождение Галкыныш. Потому что не стоит преувеличивать экономические возможности Индии, все еще заметно отстающей в развитии от Китая. И потому что нынешняя конкуренция за туркменский газ во многом обусловлена временным выводом иранского газа “за скобки” мировой торговли. На перспективу Китай рассматривает варианты транспортировки иранского газа. Существуют также варианты прямых газопроводов между Ираном и Индией, а также Ираном и Пакистаном.

В-пятых, TAPI — это гарантия поддержки нынешних прозападных администраций Хамида Карзая в Афганистане и Асифа аль-Зардари в Пакистане, позиции которых достаточно неустойчивы. Другими словами, Индию и Пакистан просто ставят в жесткие рамки: хотите хоть какой-то газ получать — помогайте строить TAPI, воюйте с талибами и работайте над стабилизацией ситуации в регионе. В противном случае, не будет газа, еще и войну получите впридачу.

В-шестых, сдерживание Пакистана. С одной стороны, TAPI крепко привязывает Исламабад к Кабулу, что на практике означает ультимативное требование пакистанским талибам смириться с прозападным правительством Карзая и натовскими базами в Афганистане. В противном случае, если талибские битвы в Афганистане застопорят газовый транзит, у пакистанских талибов также возникнут проблемы с Индией как основным потребителем газа в TAPI.

Итак, основные выгоды от реализации Трансафганского газопровода получают США (геополитика), Туркменистан (выход в Южную Азию) и Афганистан (ключевой транзитер). В наиболее уязвимом положении оказываются Иран и Пакистан. Неоднозначная ситуация получается с Китаем. Свои государственные экономические интересы Поднебесная защитила. Однако в подвешенном состоянии оказались интересы основного китайского союзника в регионе — Пакистана, что может блокировать китайцам входы в Южную Азию. Кроме того, достаточно неудобств безопасности создают базы НАТО в Афганистане (гарантирующие TAPI).

Что погубит TAPI. Основные риски Трансафганского газопровода связаны с проблемами безопасности в регионе. А основной гарант проекта — международный контингент ISAF, дислоцируемый в Афганистане.

Наиболее слабое звено — Пакистан. Причем не только потому, что его нацинтересы оказываются наиболее уязвленными в этом проекте. Дело еще в том, что на территории Пакистана, как и в Афганистане, тоже есть талибские вооруженные группировки, с которыми ведут войну прозападные “миротворцы”.

Проблема Запада также усугубляется тем, что мандат “коммандос” ограничен сугубо пределами Афганистана — против пакистанских талибов “натовцы” бессильны. Скорее, даже наоборот: “натовцы” сами зависят от южного транзита грузов через Пакистан, который может быть в любой момент перекрыт талибами. Кроме того, отметим и то, что ключ к афганскому “талибанистану” находится на территории Пакистана. Другими словами, “натовцы” не смогут навести порядок в Афганистане, пока не установят контроль над Пакистаном.

Сейчас интересы Запада в Пакистане гарантируются президентом аль-Зардари. Но его позиции у себя в стране еще более слабы, чем у Хамида Карзая в Афганистане. Тем более что “режим Зардари” даже не может в полной мере опереться на пакистанскую армию, а держится исключительно на “честном слове” американского Госдепа.

Тем временем, американцы продолжают безнаказанно нарушать территориальную целостность Пакистана, бесцеремонно нанося удары по позициям талибов. Каждая такая вылазка чревата скандалом: Исламабад выставляет формальные претензии к Вашингтону, а внутренняя талибская оппозиция по полной отыгрывается на президенте-марионетке. Свое “фэ” претензий Верховному главнокомандующему также добавляют “силовики”: за неспособность обеспечить защиту своей страны от агрессии. В итоге, аль-Зардари приходится постоянно прибегать к различным уловкам, чтобы удержаться в президентском кресле.

Попытки свержения “режима Зардари” предпринимались уже не раз. Например, в конце ноября 2011 года. Схема дестабилизации выглядела так: 1) натовцы нанесли очередной удар по боевым позициям талибов, 2) в ответ талибы, основательно разозлившись и выйдя из терпения, перекрыли транзит грузов, 3) президенту аль-Зардари пришлось спешно заболеть и пересидеть нависшую над ним “бурю” в Дубаи. Переговоры между властью и талибами продолжались целый месяц, но на тот раз все обошлось, и Зардари вернулся в Исламабад. Однако принципиально в Пакистане ничего не изменилось. Американские “коммандос” по-прежнему вторгаются в Пакистан, официальный Исламабад никак не реагирует на эти вылазки, репрессии против талибов внутри страны продолжаются…

В общем, рано или поздно столь хрупкая ситуация должна разрешиться хоть как-то. Или восстание пакистанских талибов приведет к очередному военному перевороту, или президент Зардари кое-как протянет оставшийся год до президентских выборов, но и в таком варианте наиболее возможная кандидатура на смену — возвращение “военной диктатуры”.

В свою очередь, возвращение военных к власти не сможет не отразиться на внешнеполитическом курсе. Пакистанские “силовики” в качестве своего основного приоритета, естественно, поставят вопросы безопасности, а для этого требуется укрепление отношений Исламабада с Россией, Китаем, и всей ШОС. Кроме того, Исламабад присоединится к требованиям вывода западных войск из Афганистана. Тем более что у пакистанцев в этом тоже есть своя выгода: возможность укрепить собственное региональное лидерство, став одним из гарантов безопасности в освобожденном Афганистане.

Как следствие, без опоры на пакистанский “режим Зардари”, зашатаются также позиции “режима Карзая” в Афганистане. А на контингент ISAF усилится прессинг со всех сторон (ШОС, Пакистан, Китай, Россия).

Впрочем, здесь палка о двух концах: усиливающуюся террористическую активность США тоже используют в своих манипулятивных целях. Прежде всего, чтобы обосновать необходимость продления “мандата” после 2014 года. Дескать, собственная армия Афганистана, взращенная американскими инструкторами, окажется не способной воевать против собственного народа (то есть талибов). А значит, для стабилизации обстановки нужно будет снова обратиться за помощью к США. Несмотря на то, что американцы за истекшие десять лет “миссии” в Афганистане здесь так и ничего не стабилизировали.

Однако следует отметить, что Афганистан — это не единственная проблемная точка в южноазиатском регионе. На западе Пакистана перманентно тлеет еще один конфликт — сепаратистские поползновения так называемого “Белуджистана”, через которые проходят стратегические коридоры Иран—Пакистан и Пакистан—Китай. В таком случае в подвешенном состоянии окажется не только проект TAPI, но и конкурирующий с ним IPI.

Итак, дестабилизация Пакистана приведет к обострению ситуации в Афганистане. Вывод американских войск из региона только ускорит этот процесс. В свою очередь, освобождение Афганистана от иностранной интервенции первым делом покончит со всеми проектами США в регионе. И прежде всего, с проектом газопровода TAPI.

Отсюда вывод: чтобы защитить свои интересы, США будут до последнего настаивать на своем присутствии в Афганистане после 2014 года и призывать Россию помочь открыть базы в сопредельных регионах. Кстати, больше всего таких призывов раздается из лагеря “республиканцев”, которые через полгода имеют шанс выиграть президентские выборы в США. А с учетом того, что при всех рисках проект TAPI недавно снова был подписан, значит, негласные переговоры по продлению американской миссии уже ведутся.

Таким образом, подведем итоги: Трансафганский газопровод (TAPI) — это больше, чем энергопроект. Он составляет также стратегический геополитический интерес США по переформатированию южноазиатского региона.

Единственным гарантом TAPI является американская военная сила. Поэтому в случае вывода войск США и НАТО из Афганистана, как это было обещано Бараком Обамой, перспективы TAPI будут поставлены под угрозу.

Посредством TAPI Америка решает ряд стратегических задач: 1) блокирует Иран с востока; 2) ослабляет Пакистан и закупоривает выходы Китая в Южную Азию; 3) провоцирует на территории Пакистана китайско-индийское противостояние за контроль над ресурсами региона; 4) сдерживает Евразийский регион, наметивший тренд к объединению.

В целом, США, запуская TAPI, ведут авантюрную войну сразу против всех ключевых игроков региона, заодно пытаясь расшатать сложившееся единство в рамках ШОС. Главный приз в этой борьбе — контроль за природными ресурсами...

Игорь ШЕВЫРЕВ