Массовое убийство, совершенное керченским (хотя на самом деле “понаехавшим” из Челябинска) маньяком-недорослем, повергло наше общество в состояние шокирующей растерянности.
Почему “массовое убийство”, а не теракт?
Несмотря на то, что терроризм за последние десятилетия очень сильно эволюционировал, главной его функциональной чертой является запугивание вполне определенных людей с вполне определенной целью.
Если люди недопонимали, что им пора пугаться именно сейчас и именно от этого, террористы писали им грозные записки, разбрасывали листовки, делали заявления для прессы и выкладывали ролики в YouTube. Это запредельная форма шантажа и предъявления достаточно простых для понимания (и зачастую неосуществимых) требований.
Многолетний акцент на эмоциональном компоненте, многократно усиливаемый желтой прессой, привел к тому, что в любом событии, следствием которого стало эмоциональное потрясение, люди видят в первую очередь террористический акт.
Второй источник такого заблуждения — политики той страны, где происходит террористический акт. Очевидную брешь в системе национальной безопасности они закрывают пространными объяснениями об изощренном коварстве, горах денег и злых гениях. Демонизация противника, который зачастую столь же зауряден, а то и просто глуп, как и они сами, приводит к росту параноидальных настроений среди населения и “охоте на ведьм”, которую помощники террористов зачастую и возглавляют.
Поэтому масштабные катастрофы, прежде всего диверсии, обычная коррупция и рукозадость чиновников — сначала саботаж. А массовая гибель людей — всегда сперва теракт. В океан человеческой глупости очень не хочется верить. А уж в то, что обитает на самом его дне, куда не проникает дневной свет, — и подавно.
Почему маньяк-недоросль? Социопатов и психопатов в нашем сегодняшнем мире становится все больше. Можно сказать, что в силу цивилизационных перекосов в самых разных сферах меняется сама структура общества, и прежнее понятие нормы в нем больше не работает. Прежняя нормативность осталась уделом церковной и книжной морали, а тем временем либерализация стимулирует людей к постоянному изменению, к расширению границ нормы. Наиболее отчетливо это видно по периодическим изменениям в Международной классификации болезней (в разделе, касающемся психических болезней, расстройств и нарушений поведения). Многое из того, что раньше считалось патологией, больше таковой не является.
Тем ни менее все эти люди, которые нас окружают (да и мы сами), хотя и нервно, но как-то уживаются друг с другом, и бытовая преступность с их участием, если и случается, то непременно с участием алкоголя или наркотиков. Когда человек “слетает с тормозов”.
У психопатов отсутствует моральный тормоз в принципе, поэтому из них получаются эффективные политики и удачливые аферисты, но насилие и убийство не являются атрибутом их извращенной схемы успеха. Но если уж убийство все же произошло, то да, совесть не замучит — по причине врожденного ее отсутствия, а так вообще-то — нет.
Люди, страдающие слуховыми или зрительными галлюцинациями, порой совершают леденящие душу массовые убийства, но в своем больном воображении они убивают не людей, а чудовищ, зомби и монстров, спасая себя или других людей, или все человечество.
А вот маниакальность — это наша нынешняя тема. Маньяк — это не мрачный, нелюдимый тип их комиксов. Это синдром из нескольких фаз. Сначала беспричинно повышенное настроение, при котором повышается и профессиональная, и личная активность, усиливается общительность и общее возбуждение. Мысль работает очень быстро, слов много, и они не успевают за ней. Но сосредоточиться ни на чем не удается, переоценка собственной личности растет, достигая бредовых идей исключительности и величия. Маниакально-параноидальный вариант добавляет бред отношения и преследования. Ключевое здесь то, что маньяк, в отличие от других людей с нарушениями психики, не может бездействовать.
Почему недоросль? 18 лет — не такой уж и подростковый возраст. Поскольку болезненное сознание — всегда подростковое или даже детское, вне зависимости от биологического возраста. А детские обиды — самые космические. Теперь добавьте к этому не намерения и сны, а активные действия — и вы получите персонаж из романов Стивена Кинга.
Ну и непременно добавьте сюда “эффект подражателя”. Английский термин “copycat” более точен, ибо он изначально говорит о плохом качестве подражания, эдакой подделке. У нас же подражание — синоним стремления сделать так же, или даже лучше.
США, Германия, Финляндия, Россия… Поверхностный поиск выдаст вам десяток подобных драматических историй. А подростки по определению интересуются драматическими историями со своими сверстниками в главной роли. Герои они или антигерои — значения не имеет. О них написали то, что будет привлекать всегда. По разным причинам, но — всегда. Так полагают читающие эти истории. Шанс остаться в истории ценой своей никчемной (по самоощущению) жизни — большой соблазн для неустойчивой психики. Это один из ключевых аргументов при вербовке террористов-смертников, кстати.
Но не в этом случае. Да, Россия умеет организовывать теракты, сваливать вину на других и все такое. Но в сценариях такого рода есть вполне отчетливая драматургия, четко и последовательно вбрасываемые комментарии и формирование общественного мнения в короткий срок.
Здесь же мы видим Россию как плохого подражателя самой себе — надо что-то быстро слепить, но ничего не лепится, “она утонула”. Слепят что-то в итоге, чтобы ивент зря не пропал.
Я скептически отношусь к конспирологическим версиям этой темы не потому, что ФСБ или кто там еще на такое не способны. Вполне, и даже больше. Мы же прекрасно помним Волгодонск, Буйнакск, гексоген под видом сахара, и в итоге — отравленного полонием Литвиненко. Но в этой драматургии керченский убийца должен оставаться неизвестным для большей убедительности фальшивых версий. Его вообще не должно быть, только массовые жертвы. Или он будет в итоге “найден” странным образом при странных обстоятельствах (как наш якобы суперкиллер Мазурок).
Для вновь появившихся экспертов по оружию, сомневающихся в стрелковых качествах убийцы, напомню, что дробовик еще в Первую мировую называли “траншейной метлой” (”trench gun” и “trench sweeper”). Его выстрел с близкого расстояния эквивалентен автоматной очереди, и практически не требует прицеливания.
Люди в состоянии реальной паники ведут себя не так красочно, как в голливудских фильмах. Часто они цепенеют от страха, их “не держат” ноги, и они не в состоянии убежать, в итоге превращаясь в малоподвижную мишень. Четверо взрослых, остальные — ровесники и ровесницы убийцы… Это говорит об отсутствии избирательности в действиях. Если в 2014 году десятиклассник в Москве застрелил учителя географии (затем, в перестрелке, — полицейского) — это почерк мести кому-то конкретно. Массовое убийство и самоубийство — это месть всему миру, это поступок маньяка.
Теперь о нашем обществе и его чувствах. Сначала оно слегка примолкло, ведь одно дело — злорадствовать по поводу падающих ракет и самолетов, гибели вражеских солдат, а тут — дети.
С новой силой возник вопрос о статусе Крыма, точнее, о его восприятии. Да, он наш, это тестовый вопрос, ставший мемом. И что дальше?
Вот здесь наступает странная совместная пауза евроатлантического содружества и украинского руководства. На эту тему уже довольно много сказано и написано, но все равно — в жанре безответных вопросов.
И, кстати, как и с оккупированными восточными территориями: Крым — это территория или люди, что главнее? И вот гибнут юные люди на этой территории в кошмарной истории. Убитые своим ровесником. Мы заводим уголовное дело хотя бы формально по этому факту, если Крым наш? Или очередная Поклонская это будет делать?
А если завтра в пабликах убитых мы найдем славословия сепарам и все такое прочее, то “так им и надо” — или как?
У меня нет точного ответа, ибо он касается сферы этики, которая у нас в обществе отсутствует. Есть более-менее общественная мораль, но она не может выполнять функции этики, как ее ни переназывай. Мораль — это как мы относимся к людям, которых знаем. Этика — к людям, которых не знаем, ко всем остальным. Веками эту функцию выполняла религия и церковь, как ее инструмент. Возможно, это вызов как раз для них.
Все политические комментарии на эту тему безнравственны. Попытки быть фейсбучными подражателями керченского маньяка — уродливы.
Очень скоро тема потребительских цен на газ вытеснит эту кровавую, но уже подсыхающую тему. Мы еще увидим людоедские попытки использования ее в политике, в экзальтации читателей и зрителей, и мне хочется верить, что это будет не с нашей стороны. Но человеческая глупость безгранична.
У стихийных бедствий нет границ, и человеческая психика им подвержена точно так же. Здесь нет и не может быть никаких любительских рекомендаций по выявлению. Психиатры вне клинических условий не могут определить степень угрозы себе или окружающим. Даже при явных угрожающих симптомах принудительная госпитализация невозможна. Это — особенности демократии, как и правовая защищенность бомжей.
Но есть простые правила поведения при первых выстрелах — “беги-прячься-дерись”. Любая из этих стратегий резко повышает ваши шансы на выживание даже при самом скверном сценарии.
Если бежать, то очень быстро, бросив вещи, и подальше, не заботясь о сохранности одежды и прически.
Прятаться — не значит замереть, вы — не жуки. Спрятаться можно и в другом помещении. И, уж извините, под телом убитого ранее. При условии, что нападающий этого не заметил.
Драться — это не ввязываться в рукопашный бой с вооруженным противником. (Это хорошо для получения премии Дарвина, если вы не реальный мастер чего-то там. Но если вы — мастер, то вряд ли окажетесь в положении мишени вообще.) Это коллективное действие, с визгом, криком и швырянием всего, что есть под руками. Пока стрелок отмахивается оружием, вы — в полной безопасности и вы — не одни.
Говорить о возможности повторения такого инцидента можно столь же пространно, как и рассуждать о природе самоубийств. Нет прямой связи с экономикой, политикой, климатом и затмениями, а также магнитными и прочими бурями.
Человек слаб, и иногда ломается независимо ни от чего. Он, говорят, создан по образу и подобию Бога. Но это очень слабая Его версия.
Не ищите после этого маньяков с утроенной бдительностью, лучше просто помойте посуду. И мир станет лучше.
