Счастливы вместе

Москва, по-видимому, удовлетворилась нынешним форматом отношений с Белоруссией. Дополнительное давление на нее чревато издержками и новыми конфликтами, в то время как модель “газ в обмен на хорошие слова” пусть и не идеальна, но может работать.

Встреча с российским коллегой стала лебединой песней белорусского министра иностранных дел Сергея Мартынова перед отставкой. Во всех других смыслах поездка Сергея Лаврова в Минск на прошлой неделе — явление дежурное. Лавров ожидаемо осудил односторонние санкции ЕС в отношении Белоруссии и обещал способствовать выработке “объективной” оценки сентябрьских парламентских выборов в стране, а Александр Лукашенко солидаризировался с российской позицией по Сирии. Комментировать тут вроде бы нечего, все и так понятно.

Однако это уже третий российский визит высокого уровня в белорусскую столицу за последние два с половиной месяца. Для Владимира Путина Минск стал первым зарубежным пунктом назначения после инаугурации. Что же касается Дмитрия Медведева, то можно вспомнить, что в 2010 году наиболее резко в адрес белорусского лидера высказывался именно тогдашний российский президент, поэтому демонстрация восстановленного взаимопонимания на личностном уровне дорогого стоит.

Означает ли возросшая российская дипломатическая активность на белорусском направлении, что реинтеграция двух стран приобретает необратимый характер, что, как говорят некоторые белорусские аналитики, происходит некое “ползучее” поглощение Белоруссии Россией и что в обозримом будущем Александр Лукашенко оставит свой пост ради высокой должности в Евразийском союзе?

Представляется, что достаточных оснований для таких выводов нет. Персоналистские режимы плохо совместимы с полным подчинением кому бы то ни было, и за свою власть и, соответственно, самостоятельность президент Белоруссии будет драться до конца и всеми доступными средствами.

Пока очевидно только, что примирение сторон состоялось, причем состоялось оно скорее с большой выгодой Лукашенко. О непризнании Абхазии и Южной Осетии уже и не вспоминают. Экономическое субсидирование Белоруссии Россией восстановлено. За “Белтрансгаз” заплачены очень большие деньги. Согласована выдача новых кредитов.

В дополнение к дешевому газу белорусским “партнерам” разрешили под видом растворителей и разбавителей в гигантских объемах реэкспортировать в Европу российские нефтепродукты. А большая приватизация, которую российский бизнес ждет уже более десяти лет, наоборот, опять отложена.

Почему Москву устраивает такое положение вещей? Почему вместо того, чтобы добиваться исполнения обещаний по передаче активов российским компаниям все сводится к восхвалению “интеграционной составляющей”? Существующее геополитическое объяснение — немногих оставшихся у России клиентов надо кормить уже за то, что они соглашаются играть эту роль, — правильное, но недостаточное. Следует принимать во внимание как минимум еще несколько специфических обстоятельств.

Во-первых, с точки зрения внутрибелорусских раскладов с Лукашенко оказывается гораздо выгоднее дружить, чем воевать. Все конспирологические размышления о том, что Москва, стоит ей лишь захотеть, якобы в состоянии взять и сместить “батьку”, остаются досужими разговорами. Конвертировать симпатии к России, к слову, действительно несколько выросшие в последнее время благодаря российской экономической поддержке, как и недовольство экономической ситуацией, в политический инструмент давления на Лукашенко на практике невозможно. Это было лишний раз доказано в 2010 году, когда антилукашенковская кампания в российских СМИ никак не отразилась на результатах президентских выборов, не зацепив его базовый электорат. За время, прошедшее с тех пор, зачищена была не только прозападная оппозиция, но и силы, которые имели или подозревались в контактах с Кремлем. Надеяться на дворцовый переворот, конечно, можно, но всерьез ожидать, что такой человек, как Лукашенко, его проморгает, не приходится. В этом смысле пугать его нечем.

Во-вторых, эффект охлаждения в отношениях Минска с Европейским союзом оказывается совсем не однозначным. Считается, что невозможность получить поддержку на Западе делает режим беззащитным относительно Москвы. Но можно предложить и другую интерпретацию: с точки зрения задач, стоящих перед Кремлем, проблема теряет остроту.

До тех пор пока существовала вероятность, что либо сам Лукашенко договорится с Европой, либо к власти придут другие люди, необходима была страховка в виде контроля над белорусскими активами. На сегодня этот риск устранен.

И не только потому, что первый не хочет договариваться, а вторые не придут. Дело еще и в том, что ЕС оказывается неспособным выработать хоть какую-то цельную линию в белорусском вопросе. Брюссель очевидно выходит из игры. Заявление внешнеполитической службы ЕС о готовности работать со сменщиком Мартынова Владимиром Макеем, ранее занимавшего пост главы президентской администрации и, соответственно, разделявшего политическую ответственность за происходящее в стране и потому включенного ЕС в списки “невъездных”, очередное тому доказательство.

Пряников особых никогда не обещали. Запущенные ЕС “диалоги о модернизации” Белоруссии — это название для телепередачи, а не набор экономических стимулов для реформ. Изначально основанное на доброй воле, а не на ресурсах, “Восточное партнерство” дышит на ладан по причинам, связанным не только с Белоруссией. А эффективность так называемых санкций видна на простом примере: в первой половине этого года более 40% белорусского экспорта пришлось на страны ЕС (включая все те же растворители и разбавители). Такое положение впору назвать режимом наибольшего благоприятствования.

Политика подменяется общественным обсуждением перформанса с плюшевыми мишками и массовым приглашением белорусских послов в МИДы стран пребывания для разъяснения им некоей позиции, о которой Минск, надо полагать, не догадывается и до которой ему, надо полагать, есть дело.

Наверное, вхождение Белоруссии в состав России шестью областями, когда-то предложенное Владимиром Путиным Александру Лукашенко, и сегодня было бы более предпочтительным для Кремля результатом. Но вариант статус-кво, положение Белоруссии как вотчины давно и хорошо известного партнера, лишенного перспективы ухода на Запад, тоже вполне приемлем. Как и в случае с Украиной, дополнительное давление чревато издержками и новыми конфликтами, в то время как нынешняя, модифицированная прежняя модель “газ в обмен на хорошие слова” пусть и не идеальна, но может работать. Но и это не главное. Просто если исходить из того, что лидером и, соответственно, контрагентом Москвы в Белоруссии на обозримую перспективу в любом случае останется Лукашенко, нравится это кому-то или нет, не имеет смысла лишать его источников дохода от нефтепереработки или экспорта калийных удобрений.

Если эти доходы уйдут в карманы российского бизнеса, то разницу придется заполнять за счет госбюджета. Так что компании потерпят. Да они, наверное, и не внакладе. В конце концов, трудно представить себе, что растворители и разбавители можно реэкспортировать без их прямой заинтересованности. А сколько еще “схем сотрудничества” не лежит на поверхности.

Так что, похоже, все возвращается на круги своя. Просчитанный компромисс на фоне очевидного успеха в перетягивании каната с Западом вокруг правил игры на постсоветском пространстве.

Есть ли в этой бочке меда ложка дегтя? Безусловно. В условиях мирового экономического кризиса объем поглощаемых Белоруссией прямых и косвенных субсидий, скорее всего, будет быстро возрастать. Три-четыре года назад Москву такая перспектива явно не устраивала, что и вело к конфликтам. Сегодня беспокойство если и есть, то хорошо скрывается. Может быть, потому что за восемнадцать лукашенковских лет другой модели отношений с Белоруссией Россия создать так и не смогла.

Аркадий МОШЕС, директор исследовательских программ по “Восточному соседству” ЕС и России Финского института международных отношений