Новая Атлантида. Кто и как в союзе с Британией попытается задавить ЕС и Китай

В свое время Платон написал диалог “Критий” в продолжение другого диалога — “Тимей”. В них великий философ подробно описал якобы существовавшее в доисторические времена островное государство Атлантида, которое пыталось завоевать условную “Европу” — Афинское государство-полис. Есть версия, что продолжение “Атлантиды” было в диалоге “Гермократ”, который до нас не дошел. Но это не значит, что его нельзя написать заново...

С начала 2000-х мировая экономика развивалась в рамах общепринятой концепции глобализма, которая предполагала поступательную экономическую кооперацию между странами. Считалось, что она будет тем эффективнее, чем сильнее будет применяться методология факторной селекции, когда транснациональные корпорации смогут сами выбирать страны для локализации своих производств, исходя из наиболее выгодного сочетания базовых факторов, таких как стоимость рабочей силы и энергоресурсов, материальные затраты, фискальная нагрузка, доступность инвестиций и кредитования. Создание наднациональных надстроек, таких как ВТО, должно было обезопасить процесс естественной селекции от методов государственного протекционизма.

Кризис 2008-го показал асимметричность глобального рынка, особенно в контексте соотношения возможностей осевых и периферийных стран. И вот мы наблюдаем новый формат глобальной дефрагментации, в котором действуют все те законы мировой селекции и кооперации, но уже в рамках отдельных экономико-политических транснациональных кластеров, таких как ЕС или страны Ассоциация государств Юго-Восточной Азии. Отныне правила соблюдаются лишь в рамках отдельных мегакластеров. Если твоя страна находится за пределами такого образования, то она может подвергнуться самому изощренному инструментарию неконкурентного воздействия. А для этого, в частности, происходит деконструкция, или системное ослабление, прежних надстроек, например ВТО. В формате глобальной дефрагментации США могут вести откровенно дискриминационные торговые войны с Китаем или ЕС и даже переписывать почти в одностороннем порядке торговые договоры.

Рожденные до 1970-х украинцы еще помнят распад такого мегакластера — СССР. А сегодня мы наблюдаем новый формат распада, так называемый Брекзит — выход Великобритании из состава ЕС. Подобная историческая параллель может показаться странной, но, как ни парадоксально, эти события являются звеньями одной цепи, выкованной в начале XX в.

Размер имеет значение

Даже такая могущественная экономика, как американская, не может развиваться без экономических союзников и сателлитов. Именно поэтому Дональд Трамп, который вроде бы не любит торговые союзы, а предпочитает торговые сделки, непривычно восторженно отреагировал на выход Великобритании из состава ЕС и даже пообещал невиданные преференции для бывшей метрополии США. “Мы готовим очень большую торговую сделку. Очень большую, такой большой сделки у нас с Британией никогда не было”, — заявил он летом прошлого года. И английский премьер Борис Джонсон был столь же оптимистичен: “Это будет превосходное соглашение”. Подобное окучивание Великобритании для Трампа не в новинку. Еще на встрече с предыдущим премьером этой страны Терезой Мэй он говорил нечто похожее: “Мы работаем над выдающейся сделкой, здесь есть огромный потенциал”. Правда, тогда его визави была более сдержанной в прогнозах.

На данный момент базовым торговым соглашением для Штатов является Североамериканское соглашение о свободной торговле (НАФТА), в которое входят также Канада и Мексика. Подписанное в начале 1990-х, оно стало системообразующим фактором на пути североамериканской экономической интеграции. Сама идея НАФТА возникла как продолжение инвестиционной экспансии США на север и юг континента. Согласно так называемому “плану Эббота”, который был принят сразу после Второй мировой войны (1947 г.), американские прямые инвестиции получили зеленый свет на пути в Канаду, причем отправной точкой стало сотрудничество двух стран в сфере ВПК. Уже в 1960-х страны либерализовали совместные операции в сфере автомобилестроения. Затем — в сфере энергетики, а в 1988-м было подписано канадско-американское соглашение о свободной торговле (CUSFTA). Новая конструкция в виде НАФТА, возникшая шесть лет спустя, стала не только ответом на интеграционные процессы в Европе, но и реакцией политической надстройки на запрос местных корпораций, которые лоббировали расширение сотрудничества США и Мексики, учитывая потенциал растущего мексиканского рынка, энергетические и сырьевые характеристики этой страны, а также дешевую рабочую силу. Новое торговое соглашение дало импульс к взаимному перетоку между странами-подписантами товаров, услуг, инвестиций и частично рабочей силы, причем позитивный эффект для Мексики был максимальным в этой триаде. Вторым выгодополучателем стала Канада. Зато наименьший прирост новых рабочих мест был зафиксирован в США. Что и побудило Трампа организовать ревизию соглашения.

По требованию США Мексика и Канада согласились на частичные уступки в части более выгодного для Штатов режима движения товаров и системы пошлин, например, на сталь и алюминий, а также доступа американских фермеров на канадский рынок. В результате соглашение НАФТА трансформировалось в торговую сделку USMCA, которая будет активирована в нынешнем году.

Проблемы, связанные с диспаритетом международной торговли, в треугольнике США — Канада — Мексика могут решаться американцами в рамках режима “двух скоростей” или путем сближения с Канадой и одновременной “дискриминации” Мексики.

О возможном “объединении” Канады и США несколько лет назад писала в своей книге “Слияние века: почему Канада и Америка должны стать одной страной” Диана Фрэнсис. Известная журналистка, редактор канадской National Post и автор статей в американском издании Huffington Post приводит любопытные данные: каждый десятый гражданин Канады временно или постоянно проживает на территории США, а американским корпорациям принадлежит 10% канадских активов и 17% доходов от них. Экспорт товаров и услуг из США в Канаду сопоставим (и даже иногда превышает) с аналогичным показателем операций с ЕС, хотя население первой 37 млн человек, а второго — 512 млн. Новое объединение двух стран могло бы успешно противостоять как экономической экспансии Китая, так и военной угрозе в Арктике со стороны РФ.  Фрэнсис написала: “Новый союз был бы номером один по энергии, полезным ископаемым, воде, площади обрабатываемых земель и технологиям, и все это защищала бы армия США. Размер имеет значение”.

Естественно, возникает вопрос о роли Мексики, которая продает на рынки Канады и США почти 80% от своего экспорта товаров и услуг, одновременно получая из этих стран значительную часть прямых иностранных инвестиций. Тут можно вспомнить и о специальном режиме для предприятий в Мексике вдоль границы с США: для них предусмотрены налоговые льготы, простота регистрационных и административных процедур, а также упрощенные требования к охране труда и защите прав наемных работников. Кроме того, Мексика предоставляет свой рынок для американских товаров, причем не только с высоким уровнем добавленной стоимости, но и сельскохозяйственного сырья, например кукурузы.

При этом сама мексиканская экономика становится для США своеобразным сырьевым придатком. Например, до сланцевой революции, когда американцы сами стали нетто-экспортерами углеводородов, Мексика была вторым поставщиком нефти в США. Кроме того, она продает в Америку и свою рабочую силу, являясь при этом для американцев местом для относительно дешевого отдыха. А инвестиции идут на встречных курсах, но на разных уровнях: макро и микро. Американские инвестиции в Мексику — это вложения крупных корпораций в создание совместных предприятий. А мексиканские в США — это преимущественно вложения населения в приграничный бизнес, недвижимость, образование. Модель участия Мексики в соглашении НАФТА можно сравнить с аналогичным форматом торгового взаимодействия Украины в рамках соглашения о создании ЗСТ с ЕС, только роль Европы выполняют США, а Канада является уникальным “балансиром”, которого в европейской торговой модели нет.

А теперь попробуем смоделировать ситуацию, при которой на смену НАФТА (или теперь уже USMCA) придет новое соглашение, в котором к Мексике, США и Канаде присоединится Великобритания, в результате чего и появится на карте та самая Новая Атлантида. В таблице проанализированы показатели 2018 г. Данные по ВВП ЕС, Мексики, Канады и Великобритании приведены в перерасчете на доллары по паритету покупательной способности (ППС) нацвалют. Значительное отклонение в показателях бедности в ЕС и Мексике объясняется, с одной стороны, диспаритетом внутреннего уровня цен, а с другой — изменением методологии подсчета бедного населения в ЕС (включаются пограничные группы, а также на новых участников содружества распространяются уже сформированные высокие стандарты качества жизни). По этой причине сравнение данных показателей не вполне корректно.

Как видим, до создания Новой Атлантиды параметры экономики США были сопоставимы с ЕС (почти равный показатель ВВП). Однако численность населения в Штатах сейчас существенно ниже, чем в еврозоне. Что это значит в случае сохранения существующего формата противостояния? С одной стороны, экономика ЕС продолжала бы оставаться “вечным” торговым и экономическим соперником США. С другой — ЕС имеет существенный задел по численности населения, в том числе за счет новых членов содружества, в которых еще не завершена экономическая конвергенция по выравниваю потенциалов с костяком еврозоны, а следовательно, перспективы роста ВВП в Европе более долгосрочные. Если брать Китай, то разрыв в численности населения с США там еще больше, но тут у американцев есть универсальный инструмент сдерживания — ограничение технологического потенциала Поднебесной и мягкое торможение роста эффективности китайской экономики. Но ЕС находится с США в одном технологическом укладе, и применение против него такого инструментария неконкурентной борьбы бесперспективно. В свою очередь, новый трансатлантический формат “срединного океана” снимает эти недостатки: население в размере 563 млн человек в Новой Атлантиде уже превышает аналогичный показатель в ЕС (512 млн). В контексте ВВП разрыв еще больше: $26 трлн против $22 трлн.

Что касается инфляции, то хотя сравниваемые экономические модели находятся в одной корзине экономик с низкими темпами общего повышения цен (до 5%), разница в инфляционных потенциалах разительная. В Новой Атлантиде это в среднем 2,2-2,5% (без фактора Мексики), а в еврозоне — 1,5%, причем ЕС скатывается в формат отрицательных процентных ставок с дефляционной ловушкой и кризисом средних доходов населения, а у Новой Атлантиды сохраняется еще определенный монетарный маневр и умеренный инфляционный импульс экономического развития.

По безработице параметры Новой Атлантиды также предпочтительнее по сравнению с ЕС. Таким образом, Новая Атлантида может существенно обогнать ЕС по темпам роста ВВП.

Отличительная черта еврозоны — профицитность счета текущих операций (СТО) платежного баланса. СТО в основном формируется за счет показателей экспорта и импорта товаров и услуг, соответственно, ЕС значительно больше продает, чем покупает, в отличие от Новой Атлантиды.

Каковы экономические перспективы Новой Атлантиды? Это усиление глубины экономического отрыва до $10 трлн ВВП по сравнению с еврозоной, и главная задача — выход в формат профицитности счета текущих операций. А для этого на первом этапе необходимо выйти в ноль в торговле с ЕС, а на втором — добиться нулевого сальдо в торговле с Китаем (последнего невозможно достичь лишь за счет собственного роста, придется параллельно замедлять темпы развития китайской экономики). Диспаритет с ЕС будет развиваться в контексте годового подушевого дохода двух транснациональных конгломератов: цель Новой Атлантиды — показатель в $60 тыс. с учетом “якоря” в виде Мексики и долгосрочная “заморозка” ЕС на уровне до $50 тыс. с учетом дефляционной ловушки и кризиса средних доходов.

По сути, создание Новой Атлантиды — это новая фаза формирования “оси истории”, или так называемого Хартленда — срединных земель согласно концепции британского географа и профессора Оксфордского университета Хэлфорда Дж. Маккиндера. Она стала основой практически всех рабочих геостратегических моделей, начиная с идей Черчилля и заканчивая “шахматной доской” Бжезинского. Суть ее в том, что есть некий Хартленд (сердцевина, срединная земля), который географически совпадает с границами современной России и стран Центральной Азии и является осью формирования исторических процессов в мире. Евразия и Африка в этой концепции — “мировой остров”, Западная Европа — “внутренний остров”, США, Канада и Великобритания — “срединный океан”. А страны Центральной и Восточной Европы являются так называемым “стратегическим Хартлендом”. Ключевая цель геополитики — это максимально снизить стратегическое значение “большого Хартленда” — России, создав между ним и Европой специальный буфер из восточноевропейских стран. Маккиндер сформулировал и закон-максиму геополитики: “Кто контролирует Восточную Европу, тот командует Хартлендом. Кто контролирует Хартленд, тот командует “мировым островом” (Евразия и Африка). Кто контролирует “мировой остров”, тот командует миром”.

Здесь стоит вспомнить, что США продолжают сохранять доминирование на центрально- и восточноевропейском направлениях, переламывая влияние Европы в таких странах, как Польша, Украина и балтийские государства. Но в чистом виде политические союзы уже не работают, нужна экономическая смазка. То есть новый формат “срединного океана”, включающего в себя США, Канаду, Великобританию и Мексику. Именно данный конструкт может в ближайшие десятилетия взять под глобальный контроль “стратегический Хартленд”, включая и Украину, и решить при этом задачу ослабления ЕС и России, особенно на оси российско-германского сближения. В стратегической перспективе это обеспечит и мировое доминирование “срединного океана” надо всем миром, включая Китай.

В чем интерес Украины? В получении максимальных экономических и политических выгод в этой глобальной комбинации. Утрата субъектности в принятии стратегических решений может привести к катастрофическим последствиям, то есть у нашей страны осталось совсем немного времени, чтобы эту субъектность восстановить и максимально конвертировать свой геополитический потенциал. Конвертировать в экономические и инвестиционные факторы роста, то есть в то, что мы называем стандартами качества жизни населения. И иначе, как говорил Платон, новые атланты окажутся “не в состоянии выносить свое богатство и утратят благопристойность”.

Алексей КУЩ