Некромантия в украинской политике

Эта углубленность является одной из главных причин сегодняшнего тотального политического кризиса в стране. Ведь проблемы, исходящие из прошлого Украины, постоянно воссоздают себя как в сегодняшней реальности, так и будут воссоздавать себя в будущем. Происходящее здесь временами напоминает то ли ритуалы культа вуду, то ли поедание трупа животными-падальщиками. А политический ландшафт иногда на глазах превращается то ли в некое место, где из людей делают зомби “конвейерным способом”, то ли в братскую могилу.

Здесь можно найти два уровня “некромантского” дискурса. Первый уровень — личностный. Второй уровень — идейный. Они взаимосвязаны, хотя характер их связи различается. Вместе они составляют, образно говоря, “машину смерти” — социально-психологический механизм распространения “мертвых” идей “мертвыми” политиками. И это мешает Украине нормально развиваться, загоняет ее в прошлое и лишает будущего, искусственно создавая чисто постановочное противостояние.

“Дивизия зомби”: мертвые политики

Многие политики представляют собой зомби в плане мышления — их мысли и поступки ограничены несколькими довольно примитивными мотивами, за которые они цепляются. В основном этих мотивов два — “как быстро обогатиться?” и “чем прикрыть желание быстрого обогащения?”. Если с первым в принципе, все ясно — доступ к государственному управлению для них априори равнозначен доступу к деньгам, то со вторым возникает проблема выбора. Ведь реально действенных идей для популяризации самого себя “в народе” немного, а освоению “среднестатистическими” политиками подлежит еще меньше. Тем более в конкретных условиях на постсоветском пространстве — где политики не со всеми тематиками вообще способны работать (да и зачем развивать “непонятные” или “неудобные” тематики людям, пришедшим туда в основном для заработка).

Если исключить административный ресурс и фальсификации голосования, то победа “традиционного” политика или партии в Украине на выборах может быть обеспечена следующим путем. Сначала нужно подобрать эмоционально резонирующие с общественным сознанием и легкоусвояемые идеи или образы. Затем надо их вульгаризовать и довести до крайности — чтоб максимально отделить “своих” избирателей от остальных и мобилизовать их. Если на это еще накладывается административный ресурс, то задача вообще упрощается до минимума. На следующих выборах все повторяется снова с небольшими вариациями — даже, если обещания не были выполнены (вспомним постоянные обещания нынешней власти о статусе русского языка, например).

Естественно, что ставя перед собой задачи с такой упрощенной логикой, политики, будучи сами по себе довольно примитивными людьми (ну не было у нас возможностей для взращивания нормальной управленческой элиты, за некоторыми исключениями, а тем более — для ее проникновения в политику), примитивизируют свое мышление еще больше. Политик начинает считать, что говорить публично вещи, над которыми будут, в лучшем случае, посмеиваться — это нормально. Начинается “сужение” мышления, иногда достигающее патологических форм — когда человек не может прокомментировать что-либо иначе, чем “с бумажки”, и даже в повседневном общении использует шаблонные фразы.

И здесь вспоминается один яркий литературный образ из “Истории одного города” М.Е. Салтыкова — Щедрина — глуповского градоначальника Дементия Брудастого. У этого правителя в голове вместо мозга был “органчик”, проигрывающий только 2 фразы — “Не потерплю!” и “Разорю!”. Не слишком ли это напоминает поведение наших политиков, автоматически повторяющих заученные фразы о том, что власть все делает правильно, что во всем виноваты ее предшественники или, например, что только кто-то из лидеров оппозиции способен спасти страну, что во всем виноваты те, кто голосует против всех/русскоязычные/либералы/ левые (вставить нужное слово)? Если посмотреть на пресс-конференции различных политиков и чиновников — и от власти, и от оппозиции, то становится ясно, что многие из них (особенно это касается “силовиков”) не способны даже связать 2-3 предложения без логических и фактических ошибок. Политики пытаются говорить с аудиторией на упрощенном и часто слишком эмоционально окрашенном языке, и, в конце концов, их речь приобретает черты речи душевнобольных — пытаясь “дебилизировать” аудиторию, эти ораторы “дебилизируются” сами.

И дело даже не в примитивности политической культуры, отсутствии этических норм и т.д., а в том, что эти люди по-другому уже не мыслят. Они представляют собой различные варианты того самого образа градоначальника с “органчиком” в голове — отличаются только записи, проигрываемые им, в зависимости от партийной принадлежности и того, о чем прикажут говорить вышестоящие. Это — политические зомби, которые голосуют не так, как думают (если вообще думают) на самом деле, а так, как за них решат, обеспечивают и выполняют любые, даже самые абсурдные, решения (явно бессмысленные голосования в ВР по вопросу зимнего и летнего времени и т.д.). Они ведут себя, как ожившие мертвецы в кино, живущие только ради пожирания живых людей — почуял добычу, набросился, съел, пошел дальше искать новую добычу, не уставая и не насыщаясь.

Если смотреть с этой точки зрения на партии и их лидеров, то возникает довольно-таки отчетливая аналогия из произведений стиля фэнтези. Некоторые мертвые маги после своей смерти и оживления сохраняли разум и часть магических способностей, становясь личами — “разумными мертвецами”. Некоторые из них, в свою очередь, могли оживлять других мертвецов и командовать ими, создавая целые армии. Партийные лидеры, особенно те, на которых “завязана” партия целиком, напоминают таких личей, процесс принятия в партию можно сравнивать с некромантией в узком смысле (поднятие мертвецов). Но, несмотря на кажущуюся разумность и самостоятельное принятие решений, они остаются заложниками мертвого дискурса.

Еще, когда я смотрел на процессы над Юлией Тимошенко и Юрием Луценко, читал имеющиеся документы, мне хотелось сказать стороне обвинения: “Перестаньте насиловать труп”. Мало того, что оппозиция и так после победы Януковича на выборах 2010 пребывала в состоянии фрустрации, от нее уходили спонсоры, она не могла никак решить, что ей делать дальше, так еще и подвергалась явно заказным уголовным преследованиям — для власти это все равно, что бить лежачего или насиловать труп. А тут вообще можно наблюдать абсурд в квадрате — труп власти насилует труп оппозиции. Весьма гротескная картина, достойная кисти Иеронима Босха, Франсиско Гойя или Сальвадора Дали, правда?

Часть 2. “Машина смерти”: мертвые идеи и некрополитика

Что же позволяет таким политическим “ожившим мертвецам”, как Виктор Янукович или Юлия Тимошенко, определять общественную жизнь во вполне нормальной и цивилизованной, казалось бы, европейской стране и удерживать свой высокий статус? Почему наша политика по сути является некрополитикой — политикой, которая осуществляется только ради поддержания страны в полумертвом состоянии, удобном для обогащения кланов? Ведь, несмотря на то, что некоторые фигуры в элите сменяются другими, элитная среда в целом не меняется, оставаясь такой же “мертвой”, как и раньше. И в чем секрет стабильности ее положения?

Главным инструментом некрополитики являются идеи, в плену которых пребывают политические лидеры и которые они распространяют, инфицируя ими все остальное общество через масс-медиа и неформальные коммуникации. От этого украинское общество распадается на отдельные группы, не успевая собраться для осознания себя как чего—то единого. В предыдущей своей статье об утопии я говорил о том, что элита должна консолидировать общество, создавая гегемонию (в том числе, находя общий язык с интеллигенцией и создавая привлекательный для всех образ будущего) — вне зависимости от ее желания, а потому, что это — ее функция.

У нас же наблюдается “антигегемония” — когда элита, явно ощущая свою несостоятельность и принципиальную невозможность заняться чем-то конструктивным, сознательно разделяет общество, чтобы не потерять власть. И если бы это происходило только перед выборами, когда большинство избирательных кампаний строится не на том, чтобы привлечь на свою сторону больше всего избирателей, а на том, чтобы избиратели не проголосовали за оппонента… Но это происходит перманентно — в виде “холодной гражданской войны”. Эта деструктивность начала самовоспроизводиться примерно с 2002 года — ее механизм был запущен, когда на выборах впервые победили “Наша Украина” и “Батьківщина”. Первоначально направленная против них, эта волна деструктивности, запущенная тогдашней властью (явно не без помощи России), теперь работает против Украины. И чтобы остановить этот процесс, похоже, нужно будет отстранять от политической деятельности не только наиболее радикальных “зомби” и “личей”, но и начинать строить политическую систему “с чистого листа”.

И те политические силы, которые сознательно паразитируют на противоречиях, помимо оживших мертвецов, напоминают именно животных—падальщиков вроде гиен, которые ищут умирающее животное, ждут, когда жертва перестанет сопротивляться, а потом начинают ее разрывать. Хотя общество приобрело уже некий иммунитет, выражаемый в постоянно растущем недоверии к политикам, и в частности, к власти, однако ряд уязвимых мест в политическом сознании все же остался.

Пребывая в плену собственных “отравляющих” мыслей, наши политические “личи” и “зомби” продолжают определять повестку дня в Украине, несмотря на то, что: а) давно должны были уже “упокоиться” в условиях “классических” западных и даже “новых” восточноевропейских демократий; б) если бы их “политическая магия” была материальным оружием, она была бы запрещена как неконвенционное оружие. И эта “машина смерти” до сих пор работает, прививая Украине явно опасные и ненужные, зато навязчивые и легко воспринимаемые идеи. Тогда как нужные идеи и призывы часто остаются неуслышанными широкими массами населения — их заглушают заклинания толп оживших политических трупов.

Во-первых, ограничиваются временные рамки политического дискурса — людей постоянно заставляют думать о прошлом, периодически подбрасывая им спекулятивные тезисы на историческую тематику (героизация Сталина или Бандеры, вопрос о том, кто кому “старший брат” в украинско-российской истории, “скользкая” тематика еврейских погромов и т.д.). О настоящем, а тем более о будущем думать людям, судя по действиям политиков, крайне нежелательно — тогда традиционные политики сами останутся без будущего. Во-вторых, обедняется состав политического дискурса — например, то, о чем публично спорят в Западной Европе (экология, пути выхода из экономического кризиса, глобализация/антиглобализм), украинцев как бы не волнует вовсе.

Провинциализм? Не только и не столько провинциализм, сколько распространение политически мертвой элитой своих идей, консервирующих Украину в этом состоянии. Реальные же потребности отвергаются — как второстепенные по важности. Не может прижиться экологическая тематика, хотя она актуальна для Украины. Маргинальными остаются “новые левые” идеи — хотя глобальный экономический кризис и дальнейшее сращение власти и крупного капитала должны были их актуализировать в Украине. Вместо этого политики начинают вещать о том, на что в нынешней ситуации должно быть наложено табу. Эти идеи фикс, с помощью которых можно выиграть выборы, остаться у власти, но так или иначе повредить политическое сознание украинцев, следующие (для наиболее “отличившихся” политических сил).

Для Партии регионов — русский язык как второй государственный (при том, что русскоязычных граждан никто особо не притесняет), недопущение вступления Украины в НАТО (при том, что современная Украина не сможет стать членом НАТО при всем ее желании из—за несоответствия экономическим критериям), нестабильность при любой другой власти, кроме “региональной” (хотя ПР прямо ответственна за то, в чем она обвиняет своих предшественников — в конституционной реформе, проголосованной в обмен на повторный второй тур выборов-2004, были с самого начала заложены конфликты). Также это эксплуатация конфликтных эпизодов из украинского прошлого, которыми должны заниматься профессиональные историки, а не политики (одни эскапады нардепа Юрия Болдырева по поводу отношений Ивана Мазепы с Петром I чего стоят). И, конечно, претензии “регионалов” на то, чтобы контролировать все виды бизнеса в этой стране — от металлургии до информационных технологий. Этот “либерализм для своих”, проявляющийся и в политике вседозволенностью, также раскалывает страну на уровне регионов — “донецкие” уже стали мишенью если не для ненависти, то, по крайней мере, для достаточно злобных насмешек. (Мы скоро можем снова услышать призывы оцепить Донбасс колючей проволокой и даже залить сверху бетоном, как в известном анекдоте про золотую рыбку).

Для “Батьківщини” это — прежде всего культивируемое убеждение в том, что Юлия Тимошенко (а также Александр Турчинов, Андрей Кожемякин и т.д) никогда и ни в чем не ошибается, что в общем поражении “оранжевых” в 2010 году виноваты все, кто угодно, кроме нее самой, что все остальные оппозиционеры — на самом деле технические кандидаты от власти (таким образом, БЮТ по сути “приватизировал” идею “оранжевой” революции). Даже, несмотря на изменение реалий в связи с явно политически мотивированным и потому несправедливым обвинительным приговором и тюремным заключением для лидера, ее политическая сила не очень—то стремится идти на компромиссы с партнерами по оппозиции. А пресловутое “юлеботство”, широко распространенное во время президентских выборов, до сих пор отпугивает потенциальных сторонников оппозиции из лагеря неопределившихся и “протывсихов”.

Для КПУ и других “системных” левых — это, прежде всего, явно пророссийская ориентация. Иногда не понимаешь, какой партией является КПУ — левой или правой этнической. Эта особенность часто проявляется в “профессиональном антифашизме” (общим с ПР “увлечении”) — когда фашизм ищут там, где его нет, любые намеки на переоценку роли СССР во Второй мировой войне автоматически заносятся в категорию фашизма. Далее, несмотря на то, что современные левые не считают Сталина классическим марксистом (СССР в “сталинские” времена был скорее патриархально—консервативной империей с упрощенным марксизмом в роли религии) и образцом для подражания, КПУ готова “всех порвать” за него (характерный пример — история с памятником диктатору в Запорожье). Также это просто патологическая озабоченность коммунистов “моральными” вопросами, жертвами которой стали писатели Мария Матиос и Юрий Винничук (можно еще вспомнить травлю экс—коммунистом Леонидом Грачем актрисы “взрослого” кино Анастасии Гришай, известной больше под псевдонимом Wiska). Критически деятельность этих младших партнеров олигархической Партии регионов, иначе, чем политической порнографией, назвать трудно, но для определенной части населения это успешно работает.

Для “Свободы” и прочих правых такой деструктивной “магической” особенностью стал чрезмерный уклон в этническую концепцию национализма, несмотря на то, что даже на Западной Украине не все воспринимают ее как едино правильную. На вполне справедливые замечания, что нельзя в современной Украине жить, руководствуясь идеологией столетней давности, что нужно трансформировать партийное мировоззрение от этнического национализма к политическому, они отвечают обвинениями в предательстве национальной идеи. Из-за этого “свободовцы” причисляют к “врагам Украины” не только таких одиозных политиков, как Д. Табачник и или В. Колесниченко, но и вполне патриотично настроенных ученых с мировыми именами, вроде Т. Возняка или Я. Грицака. Их догматизм в отношении к классикам украинского национализма также деструктивно влияет на формирование единой политической украинской общности (не говоря уже о неоднократной игре на грани фола некоторых деятелей этой партии). Первопричина не в радикализме “Свободы”, а в ее ретроградности — ее бы энергию в другое, более “глобальное” и модернизированное русло пустить... Все вместе делает “Свободу” просто идеальным спарринг—партнером для Партии регионов как в плане избирательных кампаний, так и в плане идейно—политического (а потенциально — и административного) разделения Украины. Если они не начнут исправлять свои ошибки как оппозиционеры, они рискуют стать соучастниками похорон украинской государственности .

Остальные мейнстримные политические силы еще не проявили свою деструктивность. Но где гарантия, что мы не получим, например, новых раскольников из среды “Фронта перемен” или “УДАРа”? Тем более, что с кадрами на местах у них уже сейчас возникают проблемы — в некоторых случаях они ничем не лучше той публики, которая идет, скажем, в Партию регионов. Многочисленных перебежчиков из одной партии в другую тоже никто не исключал. Эти постоянные многолетние миграции политических “зомби” также убивают все здоровое в политике даже на зачаточных стадиях. Поэтому принято говорить, что настоящей политики в Украине нет, политическая конкуренция, в лучшем случае, заменяется “борьбой нанайских мальчиков” (в худшем — личной местью), а есть либо бизнес, либо… некрополитика. А это прямой путь к деградации страны, размытию государственных институтов, дальнейшему разобщению социума вплоть до почти полной атомизации, и фактическое исчезновение Украины с карты мира.

Что можно сделать сейчас, пока еще не поздно для страны, еще не успевшей окончательно разложиться под влиянием постоянного инфицирования со стороны политиков? Как остановить идеологическо-культурную “машину смерти” в Украине? Об этом поговорим в третьей части статьи, хотя часть ответов можно вывести из сказанного выше.

Максим ПОБОКИН