Нам угрожали сотрудники спецслужб — бывший замминистра Руслан Корж

Первая часть интервью с бывшим заместителем министра экономического развития и торговли Украины Русланом Коржом вызвала интерес у наших читателей. Авторы Delo.UA получили звонки, письма и даже копии документов, касающиеся вопросов, обсуждавшихся в материале.

Во второй части с бывшим чиновником мы поговорили о причинах низкого темпа реформ и помощи государства украинским предприятиям на внутреннем и экспортном рынках. Обсудили то, как рост тарифов “Укрзализныци” повлияет на инвестиции. А также попытались узнать, где продолжит свою карьеру наш собеседник.

Промышленная политика тоже была вашим направлением. Сейчас многие промышленные холдинги жалуются, что поскольку они входят в сферу влияния людей, называемых олигархами, то крупному бизнесу сейчас живется все сложнее, что у нас предпочтение отдается аграриям и айтишникам. Какая позиция МЭРТ по этому вопросу?

Есть несколько направлений поддержки промышленности или промышленной политики.

Первое — законодательное: налоговый климат, налоговые правила, которые позволяют той или иной отрасли функционировать. Налоговая реформа на сегодняшний момент лишь частично реализована. Но правительство заявляет, что налоговых льгот, преференций каким-то конкретным отраслям делать не будет. Поэтому этот инструмент поддержки, который, возможно, и существует в странах государственного капитализма, в Украине практически отсутствует.

Следующее — государственное финансирование отраслевых программ. У нас есть мораторий на создание государственных целевых программ развития тех или иных отраслей, кроме оборонной промышленности. У нас нет программы развития ни авиапрома, ни автопрома, ни химии, ни легкой промышленности. Они, может быть, есть номинально, но не финансируются из бюджета.

Украина — страна с хорошим промышленным и инженерным потенциалом, но наш внутренний рынок сегодня схлопнут, так что экспорт для нас является одним из основных направлений. Поэтому третье направление — это поддержка экспортеров. Здесь мы начали работать, особенно с приходом нашего торгового представителя, замминистра Натальи Микольской. Провели несколько бизнес-форумов, создали торговые миссии. Подписали либо подготовили к подписанию соглашения о зоне свободной торговли с Европой, Канадой, Израилем и другими странами.

Четвертый элемент — программа импортозамещения, то есть производство добавленной стоимости в стране, а не закупка чего-то по импорту. Здесь мы, опять же, исповедуем принцип рыночной конкуренции: предприятия должны конкурировать за своего потребителя. Если что-то выгодно производить у нас — хорошо, если это необходимо импортировать — значит это надо будет импортировать.

Но есть одно исключение — оборонная отрасль. Стратегическая, высокотехнологическая продукция, которую мы раньше закупали по производственной кооперации в РФ. Сейчас у нас закрыта возможность импортировать, плюс пакет санкций. Поэтому программа импортозамещения в ВПК — то, что нам необходимо развивать, в том числе с помощью государственного участия.

К чему я веду? Инструментов не так много.

Это больше организационные вопросы, где мы старались принимать активное участие. Например, тот же Союз химиков может подтвердить, что с помощью министерства осенью мы смогли запустить химические заводы “Ривнеазот” и черкасский “Азот”, которые простаивали длительное время из-за судебных исков, из-за большой задолженности перед “Нафтогазом”. Мы усадили всех за стол переговоров, договорились о графике выплаты задолженности, заводы были подключены к поставкам газа и с сентября начали работать на 100%. К декабрю вся задолженность была погашена, и теперь они работают на полную мощность, производя продукцию для внутреннего рынка, прежде всего сельскохозяйственного.

Подготовили программу развития промышленности и в конце прошлого года отправили на утверждение в министерство. Мы попытались понять, за счет каких рычагов из доступного узкого инструментария можно запустить отечественную промышленность.

Есть несколько отраслей, которые работают на тарифах и где предсказуемая инвестиционная составляющая. Это транспортная отрасль, энергетика.

В ходе подготовки программы отработали перечень мероприятий.

Например, около 15 млрд грн должна составить инвестпрограмма “Укрзализныци”, около 40 млрд грн — инвестиционная программа энергетики (как государственного, так и частного сегмента).

Реализация этой программы позволит добавить 3-3,5 процентных пункта к индексу промпроизводства в стране в этом году.

Все ли готово для ее запуска?

Для этого, например, необходимо утвердить финансовый план УЗ, в котором фигурируют 15 млрд грн капвложений. Чтобы его утвердить, необходимо согласовать индексацию тарифов на перевозки.

Возникает очередной конфликт.

Да. Министерство экономического развития свою позицию четко высказало: препятствий для того, чтобы войти в новый 2016 год с утвержденными цифрами, не было.

То есть, бурная реакция тех же металлургов — это желание работать по старым правилам?

Мы прекрасно понимаем, что от увеличения тарифов вырастет себестоимость у металлургов, химиков, строителей и других предприятий, которые возят продукцию железной дорогой.

Но возможное повышение тарифов на 30% (15% с января и еще 15% — с июля) даст только 0,23% роста индекса промышленных цен.

То есть, повышение тарифа приводит к повышению себестоимости на долю процента. Ну, может быть, на 1-2% максимум для конкретного производителя.

Каждое повышение, конечно, нужно просчитывать. Но индексацию тарифов УЗ на 15% в начале года нужно было принять как “неизбежное зло”. Организовать рабочую группу, куда бы вошли представители всех заинтересованных министерств, ведомств, бизнес-ассоциаций, институтов, экспертов. Тщательно проанализировать воздействие дальнейших тарифных изменений, тарифной реформы на отрасли экономики. И уже по результатам внедрять следующие мероприятия программы. Может быть где-то тарифы повысятся, но где-то они могут и снизятся.

Вы назвали интересные цифры: 30% и 0,23%. Но шквал критики в СМИ акцентировал внимание именно на 30%. Почему было так мало информации с разъяснениями? Были ли у вас публичные встречи с металлургами, химиками?

Были круглые столы в American Chamber, были круглые столы в Европейской бизнес ассоциации. Хотя вы правы: пока нас кое-кто не клюнул кое-куда, УЗ такие круглые столы не проводила.

Круглый стол прошел весной прошлого года, когда мы обсуждали возможную тарифную реформу, после этого диалога как такового не было. И только когда вывесили проект приказа о повышении тарифов на эти условные 30%, только когда бизнес стал возмущаться, начали организоваться круглые столы. Диалог был заморожен, это факт, но тем не менее, в течение нескольких осенних и зимних месяцев такой диалог с промышленниками состоялся.

Апофеозом таких “боданий” государства с промышленниками стало недавнее заявление Петра Порошенко, что металлургия больше не является приоритетом. Как вы считаете, должно ли быть разделение на приоритетные и не приоритетные отрасли? Как эта приоритетность должна определяться?

Если мы используем категории “приоритетная” или “не приоритетная” отрасль, то нужно уточнять, что мы делаем с приоритетными. Как мы им помогаем и поддерживаем — ведь, повторюсь, инструментарий господдержки сегодня ограничен.

В то же время отечественной металлургической отрасли необходимы огромные инвестиции — как в модернизацию производства, так и в комплекс экологических мероприятий. И уже самим промышленникам необходимо определиться, готовы ли они вкладывать средства на перспективу.

Приходится признать, что мировая конъюнктура сегодня работает не в пользу нашей горнорудной и металлургической промышленности. Если этот цикл будет на дне еще какое-то количество лет, то мы станем свидетелями разорения и банкротства этих бизнесов, сокращения производственных отраслей и, соответственно, ужимания этого сектора.

Но сегодня металлургия является одной из базовых отраслей экономики страны, она дает рабочие места, экспортную выручку и т.д.

Каждая отрасль вносит свой вклад. Сегодня нам необходимо выжить и запустить экономику. А вот какими темпами будет развиваться каждый из секторов, какие инвестиции ему необходимы для дальнейшего развития, каковы перспективы — это разговор немного другой.

Все отрасли нужны, потому что если какая-нибудь из них будет хромать, то мы это ощутим на нашем ВВП, а нам в этом году необходимо расти.

Это реально, по вашему мнению?

Я считаю, что да.

Из-за низкой сравнительной базы?

В том числе и из-за этого тоже.

Но шансов на то, что что-то реально улучшится, пока мало?

Я могу прокомментировать по моей любимой отрасли авиастроения. У нас есть около 25 фюзеляжей на авиационных предприятиях Киева и Харькова. Если их оснастить двигателями и комплектующими и продать, что совершенно реально, то мы за 2 года получим до 15 млрд грн выручки. Что может подтолкнуть этот процесс? Создание лизингового механизма продажи нашей техники.

Точек роста у нас достаточно. Но пока мы имеем нестабильную валюту, высокую учетную ставку, не позволяющую привлекать инвестиции, и пока еще низкую позицию в рейтинге Doing Вusiness. Ограничения дает бизнес-климат как таковой, незавершенные реформы по дерегуляции и т. д. Все это пока не позволяет выйти на необходимый нам уровень. Но мы сможем, если будем продолжать эти реформы.

У меня есть большая надежда, что сегодняшний кризис-скандал позволит очиститься, потому что ни деловое сообщество, ни гражданское общество не должны позволить сохранить статус-кво.

Когда вы объявляли об отставке, сказали, что можете возглавить одно из госпредприятий.

Не совсем так. Я сказал, что готов участвовать в конкурсе на руководителя одного из госпредприятий либо на участника наблюдательного совета. По мере реализации реформы корпоративного управления, внедрения института независимых директоров я готов участвовать в работе на тех предприятиях, где смогу принести какую-то пользу. На сегодняшний момент окончательного решения не принял.

Есть конкретика, чем будете заниматься в ближайшие месяц-два?

Пока нет. Я думаю, что недели через две станет понятнее, что у нас в стране, что произойдет с Кабмином. (Интервью состоялось 8 февраля 2016 года — Delo.UA.)

То есть, вы готовы вернуться в МЭРТ?

Госслужба не является и никогда не являлась моим карьерным приоритетом.

Этот год дал мне очень большой опыт. Я приобрел коллег, друзей, партнеров. Были ошибки и недоработки, но этот год однозначно прошел не зря.

Вы всю жизнь работали в бизнесе — и попали в министерство. Что стало для вас приятной или неприятной неожиданностью внутри МЭРТ?

Основное разочарование: спустя два года после событий на Майдане и попыток изменить страну своей работой в правительстве я убедился, что для очень большого количества людей — политиков, депутатов, бизнесменов — принципы и идеалы Майдана в лучшем случае являются прикрытием. А иногда даже вещами, которые они категорически не приемлют. Алчность, ложь и то, что люди готовы идти по головам, меня, конечно, разочаровали.

Поэтому не удавалось внедрить инициативы так быстро, как бы этого хотелось?

В том числе. Очень много было разговоров от “гонцов”, посредников и т.д. Самое противное — очень часто посредниками выступали сотрудники спецслужб, которые вместо того, чтобы ловить наших коррупционеров и “попередныкив” и возвращать активы в страну, занимались посреднической деятельностью в каких-то денежных вопросах. А иногда угрожали или намекали.

А позитив какой?

Мы все знаем, сколько сейчас зарабатывает украинский госслужащий. Даже в номинале это меньше, чем 2-3 года назад. Несмотря на это, большая часть сотрудников, с которыми я работал, это люди достойные, профессиональные. Достичь каких-то результатов удалось за счет того, что я работал в команде, где были не только новые люди, но и те, которые остались и работают. Да, министерство прошло через период очищения, сократилось на 30-40%, но те, кто остались, работали за двоих, и работали достойно.

Артем ИЛЬИН