Константин Эрнст: “Мы — оружие массового поражения”

Демонстративно выносить свой зомбоящик на помойку и возводить в информационный абсолют интернет — общее место среди столичных жителей. Гендиректор Первого канала Константин Эрнст считает такое поведение уделом претенциозных “модников”.

Тем, кому нужно ТВ

Один мой приятель, руководящий большой редакцией со средним возрастом сотрудников в 24 года, как-то спросил у них: “Слушайте, почему вы в курсе всего, что показывают по ящику, если вы давно его выбросили?” Когда я слышу про “никогда не смотрю телевизор” или “я не читаю газет” — это то же самое, что не носить зеленое или обувь на липучках. Мне мучительно скучно слушать, что будет дальше. Это не более чем демонстрация собственной примодненности, а на самом деле страшной зависимости от мнения своей референтной группы.

Телик продолжает играть важнейшую роль. И даже если ты не смотришь его регулярно, он настигает тебя через твои гаджеты, через героев, которых создает, через разговор, который ты слышишь в метро, прижатый носом к двери в час пик.

Классический телевизор ориентируется на большинство, а большинство не может быть достаточно “стильным”. Большинство и не должно являться слишком стильным, большинство использует стили, которые создаются маленькими группами творцов нового. Обычно интересы большинства выглядят старомодно для аудитории “продвинутых”. Но, во-первых, обычных людей всегда больше, чем “продвинутых”. Во-вторых, по мере взросления вкусы и интересы “модников” становятся консервативнее, и после тридцати-something они обычно приобщаются к этому самому большинству. Особо горящие “индивиды” с потревоженной сексуальностью продолжают пульсировать и в более позднем возрасте, но это уже их личная проблема. Мы частными случаями не занимаемся, мы — оружие массового поражения.

На канале я не оперирую своими “хотелками”. Я мотивирован ощущением целесообразности и делаю это не для того, чтобы реализовывать свои эстетические и художественные пристрастия. Для этого есть другие, более скромные способы.

Общенациональный канал работает для всех. А это много разных людей. Зачастую непохожих ни на вас, ни на меня. Они, может, ничем не лучше, но уж точно не хуже, чем вы. И я работаю для всех не с тоской, а с удовольствием. Легко сделать продукт для себя и таких, как ты. Трудно сделать программу для непохожих на тебя. Но иногда получается.

Телевидение никогда не погибнет, исчезнет лишь его образ — ящик. Люди — существа коллективные, потребность в чувствовании себя общим организмом с другими развита в них не менее сильно, чем чувство индивидуальности. Людям необходима общая информация, общие раздражители, общие поводы для радости, общие темы для обсуждения, общие объекты как для ненависти, так и для любви. Совершенно неважно, показывают тебе сюжет в iPad, очках Брина или непосредственно заливают в рот — это лишь форма. Ощущение того, что интернет всех разъединит и все трансформирует — ложное.

Этого не случится. По мере роста технического прогресса стратификация аудитории увеличивается, но она не нарушает биологических принципов, психику не меняет, лишь слегка корректирует восприятие. Люди второй половины XIX века мало чем отличаются от людей конца XX, невзирая на вавилон технических прибамбасов, придуманных за 100 лет.

Да, люди, родившиеся после 1980 года, по восприятию немного другие. Но по факту они в одном с нами потоке — и, во многом, благодаря телевидению. Они находились вместе с родителями, когда росли, так или иначе смотрели и слушали то же, что смотрели и слушали их родители, спрашивали, кто этот дядя или та тетя, “дитям мороженое, бабе цветы”, “миллион алых роз”, “в общем, так, один жираф влюбился в антилопу”, “какая гадость эта ваша заливная рыба” — это все мы, несмотря на возраст.

Самая актуальная культура, даже отрицая предыдущую, невольно базируется именно на ней. Культура циклична. Поэтому телик — это важно, одна из его задач — создание непрерывающегося потока культурной передачи. 80-летняя бабушка и ее 15-летняя внучка должны иметь общих героев не только сегодняшнего дня, они должны иметь героев в ретроспективе, они должны иметь представление о некоторых общих вещах: персонажах, событиях, вкусах и запахах. Ну не могут интересы нормального человека ограничиваться артхаусом или contemporary art, необходима традиция. Это невидимые связи, и они существуют.

А что до телевидения мечты, моя мечта — следующая неделя. Я хочу, чтобы у аудитории Первого канала была возможность увидеть человека в центре главного события, посмотреть видео про то, как все это произошло, пережить эмоцию и остро почувствовать время, проходящее через всех нас. Поэтому реальное телевидение — это не телевидение вчера или завтра, это телевидение сегодня. Это не всегда получается. Но когда получается, это попадает во всех. И даже в тех, кто занудно твердит, что давно уже не смотрит зомбоящик.
Вот, кстати, и о них.

Тем, кто думает, что им не нужно ТВ

Ты спрашиваешь, почему на канале так много программ для пожилых теток? Ну, во-первых, кто смотрит телевизор днем и ранним вечером? Это люди, сидящие дома. В первую очередь пожилые, во вторую — женщины. В любой стране это значительная часть общества. Тебе не нравится их старомодность и отсутствие изощренного интеллекта? Дурак, это твои мама и бабушка. Они уж точно заслужили, чтобы телевидение изо всех сил старалось для них.

Поздним вечером мы, конечно, пытаемся завлечь людей, которые смотрят нас спорадически. Для них “Городские пижоны”, “Школа”, “Краткий курс счастливой жизни”, “Салам, Москва!” (скоро в эфире). Там можно быть не очень толерантным и довольно радикальным. И пусть ты посмотришь это в ютьюбе или тебе скинет на флешку коллега в офисе, в тебя все равно попадет телик. Маленькой пулькой твоего калибра.

Я хочу верить, что мы попадем в эту не такую большую, но важную для нас группу наглых, молодых, всегда недовольных, чувствующих острую потребность в актуальности. А днем мы снова будем работать для тех, кому на фиг не нужна никакая правда жизни. Ни художественная, ни документальная. Они всегда говорят, что ее им хватает в самой жизни. И мы будем их развлекать, чесать им пятки и “навевать им сон золотой”. А ближе к ночи опять пойдем на встречу с тобой, продвинутый ты мой.

А если ты не терпишь программы “для простых”, посмотри два-три выпуска “Давай поженимся”, ее тоже придумал я, как “Матадор”, “Дозоры” и “Чужую”, и вовсе не стесняюсь этого, а напротив — горжусь. Она про очень главное, в том числе и про тебя. Про то, что и “простые”, и “сложные” в подавляющем большинстве не удосуживаются разобраться, кто им нужен, чтобы прожить эту жизнь вместе. Классический мужской ответ — сисястая блондинка, которая хорошо готовит. И это почти всегда неправда.

Ну и “Пусть говорят”, которую ты считаешь адским трэшем, она про твою страну — ты, чай, не в Копенгагене родился. И парень, который ее ведет, страну чувствует острее, чем тысяча блогеров-тысячников.

Чтобы вырастить думающую нацию, нужно 100 лет, нужны радикальные изменения в системе начального, среднего и высшего образования. Нужно профинансировать несколько мощных электронных медиа, которым, чтобы существовать, не придется зарабатывать деньги. Нужно убедить девочек, что любить прикольнее умного, а не богатого. Умного, а не подъехавшего на большой спортивной машине. Потому что от умных рождаются умные, а большие спортивные машины делают в Италии. И тогда, через 100 лет, это даст нужный результат. А вот так, чтобы “давайте вырастим умных за десять лет!” — не бывает. Это как английский газон. Вот это мечта. Так что пора браться за газонокосилку.

P. S. Не забудь включить телевизор. Хотя бы в районе полуночи.

Константин ЭРНСТ