“IPO “Русала” — второй случай, когда к покупке акций не допускают розничных инвесторов”

“IPO в Гонконге — без проблем!” — обещает реклама компании Eurasia Strategics на трех языках: русском, китайском и английском. “А мужики-то не знают”, — мелькает в голове: на ум сразу же приходят незадачливые первопроходцы из “Русала”. В январе они вновь выдвигаются на штурм этой биржевой площадки с упорством, достойным лучших сынов Поднебесной. “Русал” — это отдельная история, оговаривается управляющий партнер Eurasia Сергей Мэн. И уверяет, что несколько размещений российских эмитентов при участии компании состоятся в ближайшие месяцы. О том, почему российский бизнес так долго шел в Гонконг и что хотят покупать азиатские инвесторы в России, он рассказал в интервью Slon.ru.

Дойти до Гонконга

— Кампания по раскручиванию площадки в Гонконге среди российских эмитентов продолжается почти три года. Почему ни одно размещение до сих пор не состоялось?

— В 2007 году биржа организовала премаркетинг в России и Казахстане, но работать в странах бывшего Советского Союза тогда еще не могла. Фактически, листинг компаний этих стран в Гонконге стал легитимным только 1 июля 2008 года. Тогда было снято ограничение для развивающихся рынков нескольких юрисдикций: России, Казахстана, Индии, Монголии и Вьетнама. К сожалению, это совпало с новой волной кризиса. Рассматривать документы от российских компаний HKEx стала только в середине 2008 года. К тому времени эмитентов набралось достаточно много, но уже в августе—сентябре выяснилось, что никаких IPO им пока не надо проводить, особенно компаниям из России.

— Тем не менее, размещения возможны?

— Размещения в Гонконге не прекращались даже в разгар кризиса, но с 10—15 IPO в месяц их количество сократилось до двух—трех.

— Планы размещения в Гонконге накануне кризиса имели полтора десятка российских компаний. У кого из них наилучшие шансы разместиться в следующем году?

— В Гонконге можно делать IPO любой компании, в названии которой есть слова “нефть”, “газ”, какой-нибудь металл.

— К другим отраслям у азиатских инвесторов есть интерес?

— Попробуйте задаться вопросом: а почему бы не сделать в Гонконге IPO компании, которая производит пельмени “Дарья”? Это же так круто! Только в Гонконге, скорее всего, об этом никто не узнает. Потому что не найдется ни одного банка, который захочет этим заниматься. Ритейл сейчас интересен инвесторам для консолидации, а не публичного размещения. Недвижимости придется пройти еще очень долгий путь, прежде чем она вновь станет интересной. И далеко не любой российский супербренд может быть интересен азиатскому розничному инвестору.

— На этот год какие ожидания: сколько наших компаний может “выстрелить”?

— Есть информация о том, что около 15 компаний из России и СНГ готовят документы для листинга в Гонконге, но, по моей оценке, до мая может быть проведено не более трех IPO. Мы сейчас ведем несколько проектов, у которых достаточный потенциал для листинга на азиатских биржах, но все они пока в фазе pre-IPO financing. Они небольшие, капитализация только одной из них превышает $1 млрд.

— В их названиях есть немножко “металла”?

— Немножко есть. Хотелось бы, конечно, чтобы их было как можно больше, поскольку металлургические компании получают очень хорошую оценку в регионе, что связанно с близостью Китая, крупнейшего производителя и потребителя металлов.

— Вы работаете за success fee?

— Получение success fee — это конечная цель любого инвестбанкира, нацеленного на результат, но очень часто получается так, что требуется провести довольно глубокое исследование активов компании для последующей презентации потенциальным инвесторам, и это требует привлечения дополнительных ресурсов в подготовительный период. Условия работы зависят от многих факторов, например, финансового состояние клиента, степени готовности проекта, необходимости независимой оценки.

— Вы ожидаете листинг трех компаний из СНГ в Гонконге в I квартале этого года — это без учета “Русала”?

— Про “Русал” и не говорим.

Листинг “Русала”

— А давайте поговорим. Почему затягивалось решение о размещении “Русала” и комитет по листингу Гонконгской биржи одобрил заявку только с третьей попытки?

— Очевидно, компании приходится сложно. Объясняется это в том числе тем, что “Русал” — первопроходец, а первому всегда труднее.

— Как же так, вы говорили, что в Гонконге очень высок спрос на компании, в названии которых присутствуют металлы?

— Ну, вы же видите: компания очень близка к IPO! В Гонконге уже вторую неделю распространяется внушительный по размеру проспект, целых 1141 страница. Я читал, очень впечатляет.

— Частным инвесторам в Гонконге часто отказывают в допуске к размещениям? Что могло послужить причиной отказа?

— Это второй известный мне случай, когда к покупке акций в Гонконге не допускают розничных инвесторов. Год назад так размещался холдинг PCCW, у которого также была серьезная долговая нагрузка. Это в рамках правил биржи, и ситуация не уникальна.

— У этого дебюта скандальный оттенок, как это объяснить?

— Очевидна разница между потоком информации, который идет об этом размещении в России, и тем, что распространяется на весь англоязычный инвестиционный рынок. Гонконгские инвесторы внимательно читают информацию о крупных компаниях, российских в том числе. Главные источники информации для них — это FT, WSJ, Dow Jones, Reuters и т.д. Ни один из них в раскручивании Гонконга в качестве площадки для IPO российских компаний не заинтересован.

Когда заявка была одобрена, в ведущей гонконгской англоязычной финансовой газете South China Morning Post на первой полосе было написано: “Частные инвесторы не будут допущены к размещению “Русала” в Гонконге”. Эту газету в Азии инвестбанкиры читают каждый день. Они видят негативное сообщение, а на новость о том, что сам листинг разрешили, рынок уже не обращает внимания.

— Наверное, не только эти перекосы подвигли Goldman Sachs отказаться от организации размещения. Вот вас клиенты и знакомые спрашивают, покупать ли им акции “Русала”. Что вы им говорите?

— Спрашивают. Но я пока воздержусь озвучивать наши рекомендации. Давайте все-таки дождемся листинга, тогда будет, что комментировать.

Ликвидность в избытке

— Откуда в Гонконге деньги?

— Когда начался кризис, стало понятно, что значительное количество активов в Америке и Европе обесценится. Поэтому международные финансовые институты стали выводить активы из американской и европейской экономик и переводить их в Гонконг, как ближайший к растущему Китаю финансовый центр. Повышенная ликвидность объясняется не только огромным количеством азиатских денег, но и перетоком их из США и Европы в этот регион. На традиционных фондовых рынках, где все привыкли брать деньги последние 10 лет, наблюдается отсутствие этих денег.

— Как повышенная ликвидность сказывается на аппетите к риску?

— Я встречался с представителями американских банков в Гонконге, которые уверяли, что денег у них, в отличие от коллег в США, много. Из инвестиционных проектов, рассчитанных на два—три года, они уже вышли и, кроме того, перевели фонды с западных рынков в Азию. Они еще год назад спрашивали, что для них есть интересного в России и Казахстане.

— Почему же сделок пока не видно?

— Проблема в “сырости”, неготовности даже очень крупных наших российских компаний во время кризиса оперативно трансформироваться, реагировать на вызов. Российские бизнесмены недостаточно мобильны и гибки, они не могут четко предоставить инвесторам запрашиваемую информацию.

— В чем причина этой неподготовленности?

— Мне приходилось видеть, как люди, довольно профессионально поработав перед инвесторами в Лондоне и Нью-Йорке до кризиса, продолжали гнуть ту же линию и в Гонконге. Так же радовались и улыбались, делая презентации российских компаний, но не могли ответить на “кризисные” вопросы, так как они уже отличались по характеру. Здесь их спрашивали: “Ребята, а что будет с вами через три—четыре месяца, если не найдете денег”? Ситуация “если не найдете денег” еще полтора года назад казалась фантастической. Сейчас печальных историй достаточно.

— Почему практика, наработанная с глобальными инвесторами, не “прокатывает” в Гонконге?

— Есть наработанный институт инвестброкеров в Европе или Америке, завязанный на бонусы и success fee. Что будет с компанией после размещения, их не очень волнует, и результат такого подхода известен. Компании, которые последними листинговались перед кризисом, обрушились, люди были уволены, но бонусы им уже были заплачены. В Гонконге другая ситуация: здесь самые главные — это банки, которые работают в регионе 100—150 лет: HSBC, Standard Bank и в последнее время дочерний банк BOC в Гонконге — Bank of China International. Эти банки обслуживают институты и ритейл, в том числе очень богатых инвесторов и сама система работает иначе.

— Почему так сложно понравиться азиатскому инвестору?

— Не только азиатский, но и любой инвестор хочет знать, как будет продлеваться очередной долг, где гарантии международного или российского государственного банка, что будет с долгами и кто ликвидирует компанию при банкротстве. С конца 2008 года проведено колоссальное количество встреч. Из России и Казахстана приезжали компании крупные и не очень, рассказывали про себя, про отличные перспективы выхода из кризиса. Но при этом просто отказывались рассматривать альтернативные, худшие варианты развития ситуации. А ведь количество банкротств не уменьшалось и пока не уменьшается. Зачем инвестору сейчас тратить деньги и время, если через полгода компании, возможно, уже не будет?

С другой стороны, сейчас отличное время для рисковых спекулянтов, которых в Азии предостаточно. Понравиться азиатским инвесторам можно готовностью “сливаться”, забыв о былых докризисных подвигах и достижениях. В Азию со всего мира приходят тысячи очень интересных инвестиционных проектов. И у российских и казахских бизнесменов, привлекающих инвестиции, достаточно конкурентов из “понятных” юрисдикций с более низким рисковым рейтингом.

Купил — продай

— Какой риск они готовы покупать?

— Интересен ритейл, производство под консолидацию. В этом году можно вложить третью часть от тех денег, которые предлагалось потратить на покупку актива два—три года назад и консолидировать очень значимую долю рынка.

— Каковы перспективы таких инвестиций?

— Инвестбанкиры американских, британских, китайских и гонконгских банков отрабатывают тему Китая с его экспансией по всему миру. Они рассматривают покупку активов на развивающихся рынках, в том числе и в России, чтобы затем перепродать через полгода китайским инвесторам. В рамках проектов, в обсуждении которых я участвовал, такие договоренности о выдаче мандата на покупку и последующем выкупе уже имели место. Сколько таких сделок в регионе сейчас прорабатывается неизвестно, но в данный момент это основная наша работа и наших коллег по индустрии.

— Насколько активны китайские инвесторы?

— Вы имеете в виду инвесторов из КНР? Рассчитывать на проактивное поведение китайских государственных банков и суверенных фондов на отрезке пяти—восьми месяцев нереально, они решают год—два или больше. Все, что покупается ими сейчас, на самом деле было запланировано два—три года назад. Частные же азиатские инвесторы способны принимать решения в течение пары недель при условии, что менеджмент страждущей компании вменяемый, и есть due diligence от международных юристов и оценщиков.

— Это основные требования для большинства сделок и прямых покупок инвесторами?

— Прямая покупка китайскими или азиатскими частными инвесторами какого-то российского актива реальна в том случае, если в этом активе сидит какой-нибудь международный инвестбанк либо индустриальный игрок, что гарантирует прозрачность и вменяемость будущих взаимоотношений. Если компания “сырая”, покупать такую компанию сразу и брать все риски на себя азиатский инвестор не будет. Сначала должна быть проведена нормальная работа по оценке, изучению компании, а за неделю это не делается.

— Каков объем предложения?

— Сейчас ситуация кардинально изменилась: консультанты теперь зарабатывают на продавцах, а не на покупателях. Инвесторы уже устали от этих миллионов проектов, которые им присылают на рассмотрение. Из 10—15 серьезных в прошлом проектов, поступающих каждую неделю, мы отбираем один—два. В месяц на рассмотрение совета директоров попадают два—три проекта, остальные отсеиваются естественным образом.

— Неужели успевают обанкротиться?!

— Многие владельцы проектов (продавцы) до сих пор уверены в уникальности своих компаний и просто не готовы платить достойные комиссионные при продаже. Такие проекты не падают в корзину, а зависают в режиме stand buy, и у них есть шанс на то, что кто-то когда-нибудь ими заинтересуется. Довольно часто презентации одних и тех же проектов приходят от разных посредников. Это говорит об особой степени отчаяния владельцев активов. Мы работаем напрямую и только в редких случаях идем на совместный мандат.

Инвестиционный альянс

— Как вы отбираете проекты?

— Моя роль в этом альянсе — поиск российских и казахстанских компаний для инвестиций. Это активы, которым либо совсем плохо и они готовы к “сливу”, либо это компании, имеющие шанс остаться на рынке и развиваться, но им нужно дать для этого денег. Начинаем работать над проектом, если видим потенциальных санаторов, покупателей, соинвесторов.

— Кто покупатели?

— Одна из сделок, над которой мы сейчас работаем, — это покупка доли в металлургической компании, с активами в России и за рубежом, у нас совместный мандат с международным инвестбанком. Там есть азиатский, канадский и австралийский интерес, в пуле инвесторов есть спекулянты и “индустриалы”. Основная часть привлекаемых средств не из Китая. Китайский капитал — это сопутствующий элемент в подобных сделках, это наблюдатели, которым интересно, как это будет все развиваться, и в какой-то момент они могут реализовать свой опцион.

— В чем состоит их интерес к российским активам?

— Инвесторы, интересы которых мы представляем, смотрят на более или менее вменяемые российские компании, те, у которых были уже какие-то кредиты в международных банках и оценка, пусть по докризисным ставкам. В этом случае реакция может быть очень быстрой, процесс не растягивается на полгода. Потому что они понимают: если они не купят этот интересный актив с огромными проблемами сейчас, значит его купит какой-то российский госбанк. Между тем, азиатским инвесторам гораздо приятнее этот актив купить самим, отлистинговать его и через год—полтора дать возможность тому же российскому госбанку поучаствовать в IPO, повысив ликвидность этого листинга, и уже по другим ценам.

— И какой же уровень проблем в российских компаниях они готовы покупать?

— Вы имеете в виду, насколько мертвые компании они готовы оживлять?

— Да, точно.

— Серьезные долги на сотни миллионов долларов российским госбанкам их не останавливают. Чек на сумму, которая нужна, чтобы закрыть долг, выписывается в течение недели, это не проблема. В проекте, которым мы сейчас занимаемся, выкуп долга за иностранные деньги уже произошел. Потом будет проведена санация, консолидация на базе этого актива других предприятий и последующий листинг либо в Торонто, либо в Гонконге.

— А если кредит на сотни миллионов долларов не в госбанке, а в “Альфа-Банке”, как, например, у ГК “Эстар”?

— Намекаете на конкретную компанию? Ничего про нее не знаю.

— Какие еще сделки планируются?

— Планируем закрыть еще две сделки весной. Одна из них по одной финансовой компании, которой мы нашли иностранного стратегического партнера. У него есть планы развивать компанию и консолидировать рынок. Второй проект — продажа блок-пакета в производственном холдинге.

Свой среди чужих

— Когда вас стали принимать в Гонконге за своего?

— Я приехал в Гонконг в 2002 году и очень долго оставался “русским”, к мнению которого не очень-то прислушивались местные бизнесмены. Многое изменилось после работы в рамках road-show для казахстанских компаний, перед самым визитом Назарбаева в Гонконг в 2006 году. После этого меня пригласили на биржу и предложили поучаствовать в адаптации их глобальной стратегии развития к реалиям республик бывшего Союза. Спустя несколько месяцев я оказался на борту Sallmanns Group и тогда уже местные чиновники и бизнесмены стали ко мне по-другому относиться, предложили пост в Торговой палате Гонконга.

— Что именно вы делаете в Торговой палате Гонконга?

— В палате я сначала полтора года был экспертом по России и СНГ, прошлым летом меня официально выбрали заместителем председателя Комитета по делам Европы. Я отвечаю за Восточную Европу, участвую в организации официальных визитов, работаю с компаниями из этого региона, проявляющими интерес к возможностям Гонконга. Еще консультирую различные гонконгские компании по поводу того, чего не надо делать в СНГ и Восточной Европе.

— Расскажите о ваших партнерах. Как европейцам удалось занять ведущую позицию на рынке?

— У меня два старших партнера, оба работают на азиатских рынках по 20—25 лет. Первый — шотландец Пол Браун, основатель Sallmanns Group, основной оценщик активов компаний, которые выходят на местную биржу. У нас более 200 клиентов, в капитальном исчислении это 54% всего фондового рынка Гонконга. В числе клиентов — банк ICBC, который провел самое крупное IPO в мире на $22 млрд. Помимо оценки для IPO, она также активно ведет оценку международных активов для китайских и азиатских заказчиков.

Второй мой партнер — это ирландец Уильям МакГрат. Он возглавлял Lehman Brothers в Юго-Восточной Азии до 2006 года, а до кризиса работал country-менеджером UBS по Китаю.

— Чем Sallmanns занимается в России?

— Наш первый проект в России для китайских инвесторов — “Балтийская жемчужина” в Санкт-Петербурге. После перерыва в оценочной деятельности на российском рынке, связанного с кризисом, мы снова возобновили подписание контрактов на оценку. Сейчас начинаем оценку производственных мощностей ведущего игрока в своей отрасли по СНГ. Он планирует расширяться и привлекает азиатский, в том числе китайский, капитал. Кроме того, в проекте участвуют международные инвесторы, о нем может быть объявлено в апреле—мае.

— Что вы написали для биржи Гонконга в своей работе по адаптации стратегии применительно к российскому рынку?

— Я бы не хотел с этим знакомить широкую аудиторию, в которой могут оказаться представители Deutsche Börse или LSE. К тому же у меня есть должность в Торговой палате Гонконга. И я должен действовать из понимания того, что у гонконгской экономики и биржи могут быть конкуренты.

Ниша для биржи

— В Москве вот тоже хотят международный финансовый центр построить. Может, ММВБ какие-нибудь ваши идеи по привлечению эмитентов пригодятся?

— Список того, что надо делать для достижения этой цели в России, на самом деле, известен. В первую очередь, нужно отменить налоги. Полностью отменить НДС, налог на прирост капитала и на дивиденды. В Гонконге инвесторы при перепродаже ценных бумаг налогов не платят, capital gains tax не существует как для институционалов, так и для частников. Люди, которые этим вопросом в России занимаются, это знают, так как регулярно бывают в Гонконге. И они расстраиваются от таких рекомендаций. Есть вещи, от которых просто невозможно отказаться российской экономике.

— И все-таки коммунистическому Китаю за сравнительно небольшой срок удалось вывести Гонконг в лидеры. Каковы перспективы российской столицы?

— Чтобы претендовать на статус международного финансового центра, Москве надо стать очень комфортным городом для международных финансовых специалистов, таким, как Лондон, Гонконг, Сингапур. Если сотрудникам международных банков и финансовых компаний в Москве не будет комфортно жить, они сюда не приедут. Те отчаянные головы, которые сюда приезжают в поисках экстрима либо просто за надбавкой к зарплате, — это хорошие кризис-менеджеры. Но на одних кризис-менеджерах не строится международный финансовый центр. Наверное, нужно лет тридцать подождать, прежде чем Москва сможет стать потенциальным конкурентом для Гонконга.

— Что делать, если запросы не совпадают с возможностями?

— У Москвы другой путь. Она может быть, например, таким же финансовым центром, как Шанхай, который на самом деле не международный центр, а региональный. Смысл не в том, чтобы принудительно не допускать российский бизнес до листинга за рубежом, он в создании возможностей для естественного выбора владельцев бизнесов в России и СНГ в пользу московских площадок.

— Но ведь этого не случится, пока российские финансисты и консультанты за рубежом пишут стратегии, направленные на вывод компаний на IPO в Гонконге?

— Думаю, я единственный русский в команде, работавшей над стратегией гонконгской фондовой биржи. Перспективы развития гонконгской площадки не аннулируют возможности для российских бирж и фондовых рынков. Существует глобальная стратегия гонконгской фондовой биржи. Моя задача была только адаптировать стратегию к реалиям бизнеса на постсоветском пространстве. У биржи нет задачи конкурировать с Москвой или даже с Лондоном. Кстати, с Лондоном конкуренция уже закончилась.

— А Лондон об этом знает?

— Естественно, знает. IPO ведь там сейчас нет у них. А в Гонконге в 2009 году состоялось более 40 размещений, из них несколько — объемом свыше $5 млрд. Ничего подобного нигде в мире не происходило в этот период, потому что денег нет. Вот в Нью-Йорке какие-то размещения были. Мне особенно запомнился на этой площадке листинг порножурнала в прошлом году. В Америке уникальный рынок, там всегда найдется, что отлистинговать, но это не значит, что там есть ликвидность. Кстати, в ближайшее время на гонконгской бирже планируется размещение AIA, дочки американской AIG. Я считаю, это говорит о многом.

— Кто главные конкуренты в новом году?

— Самые лакомые кусочки для Гонконгской фондовой биржи — металлургические компании. В индустрии metal mining площадка номер один для этих активов — Торонто, ну, может, еще Австралия. Основная задача HKEx — доказать инвесторам и владельцам этих активов, что Гонконг как минимум не хуже для вторичных листингов, для начала. И не важно, где у этих компаний находятся активы: в России, Казахстане, Монголии, Вьетнаме, Индонезии. Главное, что они хотят повысить ликвидность, и Гонконг сейчас предлагает такие возможности. Для меня, безусловно, важна Россия и СНГ. Я ведь ничего не могу сделать в Торонто.

Елена ЗУБОВА