После встречи на Лазурном берегу и заявлений Макрона о том, что Россия — “очень глубоко европейская страна”, а Европа желает простираться “от Лиссабона до Владивостока”, французский президент внезапно погрустнел, и отыграл назад, уточнив, что никакого возвращения России в G-7/8 до урегулирования ситуации в Украине быть не может. Это случилось вслед за неодобрительными реакциями из Берлина: ни немецкий канцлер Ангела Меркель, ни британский премьер Борис Джонсон видеть Россию в формате G пока не хотят, о чем и заявили на совместной пресс-конференции. Впрочем, Меркель заявила, что в случае успеха в реализации Минских договоренностей ситуация существенно изменится, и Джонсон ее поддержал. Иными словами, возвращение России в “Большую G” и Европа аж до самого Владивостока, а там, чем черт не шутит, и до Токио, через возвращенные Курилы, продолжает оставаться в резерве европейской повестки дня.
Россия, в свою очередь, не замедлила обидеться, и сказать, что, мол, не больно-то ей и хотелось. Не упоминая тему G, Путин на переговорах в Финляндии заявил, что Россия может обойтись и без участия в Совете Европы, а россиянам не обязательно обращаться в ЕСПЧ, поскольку Россия и так соблюдает их права.
И, наконец, Дональд Трамп высказался за возвращение России в G-7, дабы воздействовать на нее согласованно, коллективно и напрямую. При этом Трамп и Макрон полагают, что Россию следует пригласить на саммит G7 в 2020 году, хотя, после заявления Макрона, не совсем понятно, какую форму приглашения может поддержать французский президент.
Итак, Европа одновременно и хочет, и не хочет видеть Россию в G7/8, Трамп — однозначно за возврат, Путин, безусловно, не прочь вернуться — но только так, чтобы Россию позвали, причем на ее условиях. Некоторое представление о том, как может протекать такое возвращение, можно получить, проследив за событиями и реакциями, последовавшими за решением о возврате России в ПАСЕ.
Тем не менее, все реакции, как западных лидеров, так и Путина объяснимы и предсказуемы. Макрон, в ожидании ухода Меркель на покой, а Джонсона вместе со всей его Британией — из ЕС, осторожно, но очень последовательно примеряет на себя роль неформального лидера Евросоюза. Получается пока так себе, но ввиду отсутствия серьезной конкуренции шансы Макрона выглядят неплохо. Ему лишь нужно четко дозировать свое лидерство, находясь впереди всех, но одновременно не уходя в отрыв. И вот, Макрон сначала вырвался вперед, вытащив Путина на Лазурный берег, а, затем, почувствовав по реакции Меркель и Джонсона, что немного перегнул палку, и, не желая идти с ними на конфликт, сделал полшага назад.
Но эти полшага назад, сделанные Макроном, отнюдь не снимают с повестки дня ни новый передел Европы на сферы влияния, ни сброс двух бывших советских республик, Молдовы и Украины, в сферу влияния России. Молдова уже однозначно сброшена, относительно Украины готовится сходный сценарий. А вот Беларусь, как ни парадоксально, еще может резко сманеврировать, и уйти от России, использовав удачный момент. При этом, действия ЕС и Запада в целом относительно Молдовы и Украины вовсе не носят характер сдачи союзников, а прагматично исходят из качества населения этих стран, большинство которого тяготеет к постсоветским, а не к европейским сценариям развития, что раз за разом и подтверждают результаты выборов.
Кроме того, Россия — экономически выгодный для ЕС партнер, притом, по очень длинному списку пунктов. Как следствие, все европейские страны испытывают сильнейшие соблазны плюнуть на историю с Украиной, тем более, что Украина и так, сама по себе, по причине ее внутренних процессов, постоянно норовит обвалиться в Россию. Вместе с тем, создать прецедент безнаказанной агрессии в современной Европе не то, чтобы невозможно, но страшно. И потому ситуация с Украиной должна как-то разрешиться в формально-юридических рамках: что-то уступит Москва, что-то Киев. С Москвой дело явно зашло в тупик, и это означает, что Европа будет давить на Киев — благо, власть в Украине сегодня слаба, некомпетентна и невразумительна, как никогда.
Для США Россия, конечно, конкурент на европейском рынке — но на одном только европейском рынке ни для США, ни для России свет клином не сошелся. Россию нужно сдерживать и заставлять идти на уступки, но загонять ее в полную изоляцию Западу, и США в первую очередь, крайне опасно, поскольку в этом случае ее еще сильнее начнет поглощать Китай. В настоящее же время этот процесс существенно замедлен глубокой вестернизацией российских элит, которые предпочитают жить и хранить деньги на Западе, а не в Поднебесной. Кроме того, затащив Россию в G7/8, США смогут пристальнее приглядывать и за ней, и за своими ненадежными европейскими союзниками.
Путин же, по сути, находится между двух огней. С одной стороны, ему необходимо выйти из-под санкций и вывести из-под них свое ближайшее окружение. С другой — минимизировать уступки, сделанные в сфере влияния России, и, в особенности, по Украине. Причем, помимо экономических потерь, такие уступки грозят ему потерями имиджа. А рейтинг Путина и без того сильно пошел вниз.
При этом падение рейтинга никак не связано с иллюзорностью российской демократии. Большинству россиян глубоко наплевать и на выборы, и на свободу собраний — им нужна сильная рука и гарантированный приемлемый уровень жизни. По данным ВЦИОМ 61% москвичей и 69% опрошенных по России в целом, полностью одобрили жесткие действия властей при разгоне митингов в Москве. При этом 41% опрошенных россиян вообще не слышали ни о каких московских митингах, до тех пор, пока им не сообщили о них в ходе опроса — им это было попросту неинтересно. Зато ностальгия по Сталину, железной рукой наводящему порядок в стране, и триумфально “освобождающему” сопредельные страны, бьет сегодня в России один рекорд популярности за другим.
Иными словами, чтобы усидеть в Кремле, Путин должен по максимуму соответствовать образу сильного вождя и, насколько это возможно, копировать покойного генералиссимуса, хотя бы чисто внешне. Но Путин, при всех своих диктаторских замашках, вовсе не диктатор по натуре — напротив, даже войдя в роль абсолютного монарха, он все еще слишком либерален для россиян. А это означает, что уход Путина и приход на его место фигуры, более созвучной российским народным запросам — таким, какие они есть в действительности, а не в воображении кучки грантожоров, создаст Западу море новых проблем.
Понимают ли это на Западе? Вероятно, правильный ответ прозвучит как “и да, и нет”. На уровне обывателя, безусловно, не понимают. На уровне политических лидеров-популистов, которые, по сути, есть производные от своих избирателей-обывателей, отражение их тайных желаний и страхов в момент голосования — скорее нет, чем да, хотя эксперты в окружении таких лидеров, несомненно, должны говорить им об этом. На уровне экспертов, и политиков — непопулистов, вымирающих как вид, скорее да, чем нет, в том смысле, что в их варианте понимания ситуации есть серьезная фигура умолчания. Причина ее появления в том, что из принципиальной нереформируемости России вытекает единственный способ решения российского вопроса: демонтаж РФ на множество мелких государств.
Но, если демонтаж СССР Западу удалось провести относительно мирно, то демонтаж России практически гарантирует длительную гражданскую войну (или же короткую — с применением ОМП), и современное западное сознание не в силах принять безальтернативности такого финала. Запад верит в возможность мирного реформирования России просто потому, что иной сценарий развития событий слишком сильно его пугает.
Затем, на следующем шаге, проанализировав варианты мирных реформ, любой добросовестный экспертный состав упирается в своих выводах в то, что уход Путина только ухудшит и опасно радикализует ситуацию в России, грозя полностью вывести ее из-под западного контроля — при том, что сегодня Западу все-таки удается, хотя бы отчасти, сдерживать аппетиты московского хищника.
Но, если уход Путина неприемлем, остается только поиск компромисса с ним. Между тем, пространство компромисса, приемлемого для Путина, чрезвычайно узко. Он упирается и в народное недовольство, и в обязательства перед своим окружением, и уступать ему, по сути, нечего. Это уводит анализ по замкнутому кругу, приводя к неизбежному выводу о необходимости полного демонтажа России, который тут же отметается ввиду запредельных рисков этой операции. И Запад снова и снова пытается одеть русскую рептилию во фрак, и придумать для нее изощренную конструкцию кресла в зале заседаний, где ораторы будут произносить речи о правах, свободах, ценности человеческой жизни и прогрессе.
Но даже если в какой-то момент эта операция и удастся — а такие случаи в истории отношений России и Запада уже бывали, древний хищник будет думать только о мире, который нужен ему весь, целиком. В качестве же первого шага к поставленной цели он будет думать о том, как ему сожрать этих никчемных болтунов, расширив свои угодья от Лиссабона до Владивостока.
