“Есть плохие новости и плохие новости”

Проректор Российской экономической школы Максим Буев рассказывает, что принесет нынешний кризис России, как изменятся страны, которые ввели антироссийские санкции, что придется пережить людям и бизнесам, а также — на что еще остается надежда.

Задумав эту колонку, я пытался найти необходимый баланс между нагнетанием страстей в духе “все будет плохо” и попыткой увидеть хоть какую-то основу для оптимизма в отношении нашей экономики в ближайшем будущем. Потом я вспомнил один из ключевых принципов из практики ведения сложных переговоров: если есть плохие новости, то об этом собеседнику надо сообщать сразу — каким бы ни был gloom and doom, психологически он тогда проще воспринимается. Поэтому…

Есть плохие новости и плохие новости

Сначала — плохие (глобальные) новости. Так называемая “специальная операция” России в Украине, последующая реакция на нее мирового сообщества и контрсанкции нашей страны запустили глобальную трансформацию. Очень вероятно, что кризиса подобного масштаба ни мое поколение (40+), ни миллениалы, ни gen-Z на своем веку уже не увидят. Возврата к статус-кво не будет — в самом ближайшем будущем поменяются мировая финансовая система, энергетика, оборона, торговые потоки, международные институты. 

Во многих странах, как развитых, так и развивающихся, эти изменения будут сопровождаться экономическими и политическими кризисами. Какими именно, я попытаюсь сказать в самом конце. Важно, что подобная трансформация — это своеобразный мост, который свяжет тот мир, который мы знали, в котором мы умели жить и которого уже нет, и новый мир, который придет ему на смену, для адаптации к жизни в котором всем нам без исключения придется приложить усилия. Как гласит буддистская мудрость, на мосту лучше не жить. Но другого нам не остается.

Теперь — плохие (локальные) новости, об экономике России. Каждый день мы слышим: вводятся санкции, рубль падает, доллары со счетов так просто не снять, иностранный бизнес уходит из страны. Кто-то паникует, кто-то говорит, что скоро все придет в норму. Давайте разберемся по порядку, что же нас ждет в ближайшие месяцы.

Девальвация рубля

Резкую фазу обесценивания национальной валюты мы уже прошли. Благодаря действиям Центрального банка (ЦБ) и правительства: введению ограничений на свободную покупку доллара и евро, принуждению экспортеров к продаже валютной выручки, заморозке активов нерезидентов и прочего — девальвацию из-за панического спроса и ухода “из рубля в доллар” удалось взять под контроль. Девальвация была бы намного меньшей, если бы богатые золотовалютные резервы ЦБ не были заморожены в ходе санкций: таким образом наш ЦБ лишили очевидной возможности поддерживать курс национальной валюты за счет продаж долларов и евро из резервов.

Рубль, однако, и дальше продолжит терять свою силу по отношению к твердым валютам, хоть и не так быстро, как в конце февраля — начале марта 2022 года. Для укрепления рубля в долгосрочной перспективе необходимо, чтобы наша экономика росла и производила что-то, что очень нужно остальному миру. Мы же в основном “производим” энергетические ресурсы. Спрос на них может быть искусственно ограничен введением новых санкций. 

В то же время, принятые санкции уже лишили наших производителей возможности повышать эффективность добычи ресурсов за счет внедрения новых технологий, легкого импорта которых не будет. Если у экономики нет перспектив для роста производительности, то нет и перспектив для укрепления курса национальной валюты. В дальнейшем все будет зависеть от того, как быстро мы сможем научиться производить что-то глобально полезное помимо углеводородов и как быстро остальной мир найдет возможность стать более независимым от поставок нефти и газа из России.

Наш рубль также еще мог бы расти, если бы инвесторы верили в потенциал нашей страны, приносили сюда капитал, развивали здесь производство. С инвестиционным климатом у нас было неважно и до 2022 года, а в текущей ситуации доверие утрачено, и утрачено надолго. Нас теперь боятся. Кому-то это нравится. Но с низким курсом доллара это не сочетается. Капитал из страны будет бежать без оглядки.

Рост цен

Девальвация рубля означает, что импорт в рублевом выражении становится дороже. Наша экономика от него очень сильно зависит — не только и не столько от товаров конечного потребления, сколько от комплектующих для станков и автомобилей, сырья для производства лекарств, удобрений для сельского хозяйства и т.д. Рост цен товаров промежуточного потребления ведет к росту цен на лекарства, автомобили, продукты питания. Что-то подорожало за последние недели вследствие ажиотажного спроса, а что-то еще подорожает через 3-4 месяца, когда закончатся старые запасы.

В условиях санкций некоторые зарубежные компании вообще прекращают поставку своих товаров и услуг на российский рынок. Это означает, что на рынке образуются лакуны, которые местные производители должны будут заполнить. На это требуется время. Первая же реакция на образовавшийся временный дефицит — это рост цен. Это тоже фактор инфляции. 

Оценить, какой инфляция будет по итогам года, сейчас сложно из-за высокой неопределенности ситуации. Однако можно с уверенностью сказать, что рост цен будет минимум 15-20%. Об этом можно судить, проводя параллели с Ираном, который в недавнем прошлом подвергался похожим (но, к слову, менее суровым) санкциям. В Иране инфляция после введения санкций и обвала курса национальной валюты была более 30%, но там и темп роста цен в “досанкционное” время был выше, чем в России.

Падение реальных доходов и безработица

С ростом цен в реальном выражении мы становимся беднее — теперь на ту же зарплату мы можем купить меньше продуктов и услуг. Чтобы вернуться к прежнему уровню потребления, нужно, чтобы зарплата как-то выросла. С одной стороны, будут какие-то единовременные выплаты — правительству уже дано поручение о них. С другой стороны, если вы “бюджетник”, то вам зарплату могут проиндексировать. Все эти меры, в свою очередь, подхлестнут инфляцию. На адаптацию к новой ситуации, поиск новых поставщиков взамен выпавших в условиях санкций и расширение производства бизнесу потребуется время. Пока же придется (еще раз) повысить цены. Что еще раз обесценит наши доходы.

Но не всем работникам госпредприятий повезет, что им повысят зарплату. Кто-то из-за отсутствия бизнеса у предприятия окажется работодателю не нужным. Открытую безработицу у нас в стране по традиции не любят — так повелось еще со времен распада СССР. Тогда считалось, что она, во-первых, атрибут дикого капитализма, а во-вторых, источник нестабильности. Поэтому рост безработицы у нас обычно купируют снижением или невыплатой зарплат — отправляют сотрудников в неоплачиваемый отпуск, переводят на неполный рабочий день с оплатой согласно отработанному времени и т.п. Это, разумеется, означает, что люди, оказавшиеся в такой ситуации, станут беднее.

Если же вы работаете на частную компанию, то ваши перспективы увеличить доход будут зависеть от перспектив бизнеса. Поскольку санкции порезали устоявшиеся цепочки поставок и существовавшие деловые связи, а инфляция снижает платежеспособный спрос, в ближайшем будущем роста зарплат ждать не придется. Хорошо, если вам удастся сохранить работу. В частном секторе с переводом персонала на неполный рабочий день вряд ли станут экспериментировать.

В целом в регионах ситуация будет намного хуже, чем в больших городах вроде Москвы и Санкт-Петербурга. Чем больше город, тем шире и глубже рынок, а экономика — более гибкая и разнообразная. Возможностей для адаптации к кризисам: поиска новой работы, дополнительных заработков — тоже больше. Но в среднем по стране безработица, скорее всего, превысит 10% — впервые за 20 с лишним лет. Слишком сильным окажется шок от санкций: существенный рост безработицы нам сулит и пример Ирана, и пример Южной Африки 1980-х годов, откуда ушли многие иностранные производители товаров и услуг, протестуя против режима апартеида.

Доступность товаров и услуг

Как в свое время Южную Африку, Россию сейчас покидают зарубежные компании. Одни приостанавливают свою деятельность по объективным соображениям — срыв поставок, другие — по соображениям репутационным. Какие-то компании остаются, но перестают инвестировать в новые проекты. Кто-то просто перестает вкладываться в маркетинг. 

Совсем с рынка уйдут те, кто был убыточным и до текущего кризиса (например, магазины строительных товаров OBI) или для кого российский рынок был не очень важным — например, Mercedes. Некоторым компаниям, вроде финских отелей Sokos и ритейлера Prisma, нынешняя ситуация слишком напоминает агрессию СССР в отношении Финляндии в 1939 году: кому-то это покажется смешным, но для финнов это дело чести — какие бы прибыли они здесь ни потеряли, дома их просто не поймут, поступи они иначе.

Хорошая новость заключается в том, что сегодня наша экономика несравнима с началом 1990-х, когда бóльшая ее часть была плановой. В условиях рынка мы избежим дефицита — рост цен снизит спрос, а вакантные ниши достаточно быстро займут новые бизнесы, появятся доступные аналоги подорожавших товаров и услуг. Со временем замедлится и рост цен. Производители, чтобы поддержать продажи, будут искать более дешевые альтернативы дорогих компонентов. Например, вместо европейских поставщиков станут работать с китайскими и индийскими. 

Конечно, качество от этого может пострадать. Вместе с тем где-то качеством поступиться не получится, и там цены останутся очень высокими. Так произойдет, например, с ценами на услуги хороших офтальмологов и стоматологов, которые в своей работе используют дорогостоящие материалы европейских, американских, японских и корейских производителей. Полноценную замену импорту здесь найти не удастся.

Дорогими в целом останутся лекарства. Наша фармацевтика очень сильно зависит от импорта — сырья и фармацевтических субстанций для производства лекарств. С просадкой рубля и ростом импортных цен дорожает и конечный продукт. Кроме того, несмотря на то, что лекарства и медицинское оборудование не попали под санкции, санкции на банки и отказ некоторых транспортных компаний работать с Россией означают, что поставки и их оплата становятся дороже, что тоже отразится на конечных ценах.

Настоящей роскошью станут хорошие автомобили. Несмотря на то, что 80% автомобилей, на которых мы ездим, собираются в России, производство очень сильно зависит от импортных комплектующих. Например, почти вся автомобильная электроника — импортная. От ее части — вроде систем мультимедиа — можно безболезненно отказаться или найти дешевые отечественные аналоги. Другую часть, например, в системах активной безопасности, которые должны быть в автомобилях по закону, заменить российскими компонентами в обозримые сроки не получится. Мы станем покупать и менять автомобили реже, парк машин станет более старым, вместо легковых Mercedes и Toyota и грузовиков Volvo на дорогах будут отечественные “Лады”, китайские Geely и индийские Tata. Возрастет и число угонов машин для разборки на запчасти, импорт которых также станет дорогим удовольствием.

Падение доходов населения и рост банковских ставок по кредитам и ипотеке означают и меньше возможностей для покупки недвижимости. Однако падение спроса на квартиры и дома в свою очередь вызовет падение их цен. Вместе с удорожанием строительных материалов, ростом ставок по кредитам и достаточно низкой, в целом по стране, рентабельностью девелоперского бизнеса в 12—18%, динамика цен на недвижимость и ее доступность будет зависеть от того, как много девелоперов справятся с кризисом. В некоторых регионах первичный рынок может вообще исчезнуть.

Перспективы бизнеса

Любой кризис, однако, — это и время возможностей. Вместо ушедшего из России Booking.com, появится какой-нибудь ЗабронируйОтель.ру. Свято место пусто не бывает. Трудности заставляют вертеться и придумывать пути решения проблем и бизнес-задач. В каком-то смысле мы снова вернулись в начало 1990-х, когда надо было учиться жить и работать в новых реалиях, осваивать новые рынки. 

Разница в том, что тогда страна была на эмоциональном подъеме, мы смотрели в будущее с надеждой, открывались миру, свергали барьеры, наши возможности ширились, а иностранному капиталу — и финансовому, и человеческому — было интересно работать в России. Сейчас же самые яркие, легкие на подъем и предприимчивые люди эмигрируют, не видя в статус-кво перспектив. Стены растут, передовые технологии будут попадать к нам не напрямую, а через дополнительное “рукопожатие” Китая или Индии, а вытаскивать страну из кризиса должны те же самые люди, которые ее так или иначе до него довели.

В каком-то смысле на текущий кризис можно смотреть как на свидетельство того, что мы не научились договариваться и общаться с американцами и европейцами, которые по менталитету, культуре и языку нам гораздо ближе, чем Китай и Индия, надежды на которых мы теперь возлагаем. 

По сути, перед руководством страны и бизнесом стоит неподъемная задача — построить сильную и самодостаточную экономику в условиях самых жестких в истории санкций и с необходимостью возводить мосты там, где мы хуже всего понимаем, как это делать. Перспективы смены руководства, которая рано или поздно произойдет, лишь добавляют неопределенности в этот бизнес-климат и делают какие-либо длинные инвестиции в страну чересчур рискованными. 

Это означает, что бизнес станет еще более близоруким, будет жить по принципу извлечения максимума прибыли здесь и сейчас, поскольку на длинную перспективу планировать невозможно. Для клиентов такого бизнеса это означает дополнительное удорожание его услуг.

Глобальные проблемы

Слабое утешение, однако, можно найти в том, что плохо будет не только нам. Как я написал в начале — текущие события запустили процессы глобального переформатирования существующих связей в экономике. Санкции, наложенные на Россию, скажутся и на экономиках, которые их вводят. Это приведет, например, к росту цен на бензин в США и на отопление зданий в Германии, а вместе с этим и к инфляции и, соответственно, снижению реальных доходов населения этих стран. Снижение доходов — всегда стимул к недовольству, которое рано или поздно ведет к изменениям в правительствах или даже смене руководящих партий.

Рост цен на сырьевые товары — в частности, продовольствие — станет следствием не только санкций в отношении России, но и ответных мер нашей страны по ограничению экспорта зерна и сахара, а также срыва посевной компании на Украине (это значительный поставщик зерна на мировой рынок). 

Одним из важных факторов протестов, дестабилизировавших Ближний Восток и Северную Африку в 2011 году и известных как “Арабская весна”, был как раз рост цен на зерно. Этот рост отчасти был вызван засухами в ряде стран, включая Россию и Украину, в 2007-2010 годах, и ограничениями экспорта зерна в нашей стране. Голодные бунты и массовые протесты в каких-то странах произойдут и в этот раз. Они могу привести к новым проблемам с мигрантами, которые лишь усугубят гуманитарный кризис в Европе, связанный с миллионами беженцев из Украины.

Этот список можно продолжить рассуждениями об изменениях в мировой финансовой системе, переборке цепочек добавленной стоимости, поиске альтернативных источников энергоресурсов, росте расходов на оборону в Европе и других регионах. В ближайшей перспективе победителей в этом кризисе не будет — лучше всего будут обстоять дела у тех, кто меньше всего проиграет. Вместе с тем белым саваном укрываться тоже не надо. Даже в 1990-е в нашей стране в кранах вода не заканчивалась, преступность со временем снизилась, кто-то уезжал учиться в лучшие университеты мира, а кто-то заложил основы бизнеса, который расцвел уже в XXI веке.

Еще в XIX веке британский экономист Джон Стюарт Милль писал, что его всегда поражала “та превосходная быстрота, с которой страны восстанавливались после опустошения, то исчезновение за короткое время всех следов землетрясений, наводнений, ураганов и войн”. Какой бы ни была причина, превратившая экономику страны в руины, спустя несколько лет там все будет так, как было прежде. Однако сейчас нам надо пристегнуть ремни и приготовиться к турбулентному полету.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.

Максим БУЕВ, экономист, проректор по корпоративным проектам Российской экономической школы (РЭШ)