Эксперименты с плацебо в экономике. За что получили Нобеля “революционеры достоверности”

Считается, что все экономисты-лауреаты в свое время совершили так называемую “революцию достоверности” в прикладных социальных науках, поскольку проводили исследования, которые в широком смысле можно назвать экспериментами.

Начнем с канадско-американского экономиста Дэвида Карда. Тем более что его исследования, которые базировались на статистической базе локальных наблюдений в экономике США, могли бы быть дополнительно подтверждены на примере Украины последних лет, то есть в масштабах целой страны. Согласитесь, эксперимента подобного масштаба мир еще не видел.

Журнал МВФ “Финансы и развитие” в 2016-м подготовил большой материал о Карде, который, вероятно, стал своеобразным информационным превью, после чего этот экономист попал в “лист ожидания” на вручение премии.

Кард — воплощение скромности и не мейнстримности в экономической науке, именно по этой причине он еще в 90-е годы получил от экономического официоза статус бунтаря и ниспровергателя правил, которые казались если не аксиомами, не требующими доказательств, то, во всяком случае, апориями, таких доказательств не имеющими. Но Кард начал формировать свою немейнстримную теорию. Его заметили и даже наградили престижной премией Джона Бейтса Кларка, которую Американская экономическая ассоциация (АЭА) вручает каждые два года наиболее перспективным экономистам в возрасте до 40 лет. Идеи Карда настолько противоречили устоявшимся канонам, что накануне его номинации устроители премии провели ряд круглых столов, на которых обсуждали, почему Кард… не прав.

Свои идеи Дэвид базировал на так называемых естественных экспериментах. В то время существовало устоявшееся убеждение, что повышение минимальной заработной платы приводит к снижению уровня занятости.

Минималка или занятость? И то, и другое

Еще в 1982 г. Чарльз Браун, Куртис Гилрой и Эндрю Кохен в исследовании “Эффект минимальной зарплаты на занятость и безработицу: обзор” (The effect of the minimum wage on employment and unemployment: a survey) определили уровень влияния размера минимальной заработной платы на занятость и безработицу в двухсекторной гетерогенной модели американского рынка. Их вывод: рост минималки увеличивает уровень безработицы, причем больше всех страдают молодые специалисты и низкооплачиваемые работники. В континентальной Европе к таким же выводам пришли  французские экономисты Стэфан Базен и Джон Мартин в статье “Влияние минимальной заработной платы на заработки и занятость во Франции” (The impact of the minimum wage on earnings and employment in France, 1991), которые на примере рынка труда Франции доказывали, что рост минимальной заработной платы снижает занятость молодых работников.

Подобные аксиомы выступали колоссальным тормозом в механизме государственной социальной политики: любые требования увеличить минимальную зарплату, звучащие со стороны левых партий и профсоюзов, встречали обвинениями в популизме и социалистическом реванше. Более того, инициаторов повышения сразу же записывали в список “разрушителей” естественного баланса на рынке труда. Подобная позиция мейнстримной экономики наглядно доказывала правоту классика о том, что капитализм является механизмом по присвоению прибавочного труда для формирования прибавочной стоимости, отчуждаемой от наемных работников.

Но в 1992 г. у Карда появилась уникальная возможность провести “естественный эксперимент”: губернатор штата Нью-Джерси принял решение повысить минимальную зарплату в точках быстрого питания с $4,25 до $5,05 за час работы. В то же время в соседнем штате Пенсильвания, уровень минималки остался без изменений. Как вспоминал соавтор Карда, профессор Принстона Алан Б. Крюгер: “Наш естественный эксперимент чудом не сорвался, поскольку состав законодательного собрания штата [Нью-Джерси] поменялся, и оно проголосовало за отмену повышения минимальной зарплаты до его вступления в силу. Губернатор наложил вето, и у него едва хватило голосов для предотвращения отмены вето… В определенной степени это сделало наше сравнение более убедительным, поскольку повышение минимальной зарплаты отчасти оказалось сюрпризом, поэтому у работодателей не было возможности полностью адаптироваться к нему заранее”.

Как показал этот “естественный эксперимент”, занятость в точках быстрого питания Нью-Джерси не уменьшилась, а даже увеличилась на 13%, в то время как в Пенсильвании она осталась почти без изменений.

Второй постулат, который удалось опровергнуть Карду — это влияние трудовой миграции на снижение уровня заработной платы местных работников. Традиционно считалось, что трудовой демпинг должен снижать заработки граждан страны.

В 1989 г. Кард проанализировал влияние прибытия 125 тыс. мигрантов из Кубы на рынке труда Майами (новый приток кубинцев составил 7% местного рынка труда) в периоде 1980—1985 гг. Исследования Карда показали, что приток этих мигрантов практически не повлиял на рынок труда Майами (в отрицательном плане), причем занятость и уровень оплаты труда не снизились даже у мигрантов предыдущей волны.

Тут стоит сделать несколько отступлений и рассмотреть этот опыт применительно к Украине.

За последние годы минимальная зарплата в Украине выросла с 1218 до 6000 грн, то есть почти в пять раз. Следуя мейнстримной экономической теории, у нас должен был резко увеличиться уровень безработицы. Но этого, очевидно, не произошло.

Можно вспомнить и работу The effects of minimum wages on employment: theory and evidence from Britain (1999) английских экономистов Ричарда Дикенса, Стэфана Мэчина и Алана Мэннинга. Они выявили трудовую модель, в которой все работодатели индивидуально рассматривались как условно изолированная монопсоническая сила (монопсония — один покупатель и все продавцы). Простыми словами, на локальном участке труда работодатель — царь и бог, формирующий уникальное предложение на рынке труда, которому могут соответствовать условные “все”. А в таких условиях скрытой монопсонии рост минималки окажет позитивное воздействие на рынок труда.

В целом неоклассическая теория, которая определяет зарплату как некую равновесную точку спроса и предложения на рынке труда, уже в полной мере не работает. Рост минимальной зарплаты является спусковым крючком для увеличения трудовых доходов по всей структуре тарифной сетки: вначале повышаются заработки низкооплачиваемых, затем, вследствие сокращения зарплатной дистанции с “серединой”, происходит увеличение трудовых доходов и у других групп наемных сотрудников. Кроме того, рост минималки приводит к вовлечению в сектор занятости тех социальных групп, для которых порог ожидания по доходам был выше прежнего ее уровня, но ниже ее увеличенного размера.

С другой стороны, непропорциональное наращивание минимального уровня трудовых доходов чревато увеличением теневого рынка труда и жесткой региональной, а также отраслевой дифференциацией.

Что касается трудовых мигрантов, то отсутствие его отрицательного влияния хорошо видно на примере наших заробитчан в Польше, приток которых не уменьшает доходы поляков и трудовых мигрантов прежних волн. Таким образом, для действия гипотезы Карда в стране должна реализовываться масштабная модель экономического роста, как в той же Америке в 80-х (”рейганомика”).

Неоднозначные отношения

Здесь важную роль играет индекс Кейтца, который показывает отношение минимальной зарплаты к средней (чем он выше, тем сильнее увеличение минималки влияет на рынок труда). По методологии МОТ, оптимальное значение данного индикатора — 0,5, когда минимальная зарплата составляет половину средней — это некое некое золотое правило для идеальной экономики. Но в жизни — больше разнообразия. В развитых странах индекс Кейтца находится в диапазоне выше 0,4. В Украине, при средней зарплате в 14 тыс. грн и минимальной в 6 тыс., он равен 43%, что соответствует европейской практике и уровню безработицы по методологии МОТ до 10%. Однако в виду того, что у нас не развитая, а развивающаяся экономика — данный индикатор в Украине можно считать завышенным: его значение должно быть на уровне 0,3-0,35. То есть либо минималка должна быть до 5 тыс. грн, либо средняя зарплата увеличена до 17 тыс.

Как показывает опыт Греции, рост индекса Кейтца выше 0,5 приводит к безработице на уровне свыше 20%.

Сам Кард относился к своим исследованиям с изрядной долей осторожности, акцентируя внимание на том, что полученные данные нельзя слепо мультиплицировать на другие страны и масштабировать на всю экономику. Но его предупреждения оказались тщетны, и в начале нулевых годов произошло упрощение интерпретации его теории занятости: теперь все говорили об отсутствии связи между размером минимальной зарплаты и уровнем занятости… Как написал Кард: “Наш базовый уровень знаний в экономике намного ниже, чем это можно было представить… Неэкономистов больше всего раздражает, что экономисты говорят со знанием дела и с невероятной уверенностью, когда на самом деле они до конца не знают того, о чем говорят”.

Не только IQ. Эффективность образования

Но лично для меня наиболее интересными стали наблюдения Карда, связанные с повышением эффективности образования. Как показали его исследования, увеличение зарплаты учителя на 10% приводит к росту эффективности образования на 0,1%, в то время как сокращение количества учеников в классе на пять человек — на 0,4%. То есть для роста отдачи от образования необходимо увеличивать количество учителей и классов. Кроме того, он определил, что программы для наиболее талантливых учеников (тест IQ), срабатывают в основном для выходцев из обеспеченных семей, а для детей бедных родителей нужен дополнительный невербальный тест оценки уровня способностей. 

А если бы? В поисках причин

Что касается американского экономиста Джошуа Ангриста, профессора экономики кафедры имени Форда Массачусетского технологического института, и Гвидо Имбенса, профессора Стэнфордского университета и специалиста по эконометрике, а также члена эконометрического общества Американской академии наук и искусств, то свою премию они получили за выявление точности выводов относительно причинно-следственных связей в ходе экспериментов в естественных условиях (вспомним “естественный эксперимент” Карда).

Кстати, Гвидо Имбенс женат на Сьюзан Эйти, которая первой среди женщин получила упомянутую выше премию Джона Бейтса Кларка и занимается проблемами технологической экономики и вопросами машинного обучения в экономических исследованиях.

Сам Имбенс в свое время провел исследование, в ходе которого опроверг тезис о том, что выигрыш в лотерею обязательно изменит нашу жизнь к лучшему: через десять лет у победителей лотереи в США осталось лишь 16% от выигрыша. Кроме того, треть из них стали банкротами.

Гвидо Имбенс сформировал причинно-следственные выводы для статистики, социальных и биомедицинских наук. Вот что сказано в одной из его работ: “Большинство вопросов в социальных и биомедицинских науках имеют причинный характер: что случилось бы с отдельными людьми или группами, если бы часть их среды была изменена?.. В этом подходе причинно-следственные связи представляют собой сравнения таких потенциальных результатов. Фундаментальная проблема причинного вывода состоит в том, что мы можем наблюдать только один из потенциальных результатов для конкретного субъекта”.

Работы Имбенса и Ангриста сводятся к так называемому рандомизированному контролируемому испытанию, когда участники эксперимента разделяются на несколько групп, в одной из которых оценивается внешнее вмешательство (например, прием лекарств или специальный режим питания или активности), а в другой группе все остается без изменений (либо вместо лекарств принимаются “пустышки” — эффект плацебо). Цель исследования — увидеть, насколько эффективным было внешнее вмешательство в экспериментальной группе по сравнению с контрольной.

На практике это означает, например, изучение, как влияет на уровень неравенства в обществе раздача “вертолетных денег” или введение безусловного базового дохода, когда одной группе выдают просто так определенную сумму в месяц, а другая лишается такой помощи.

Однако “естественный эксперимент” не так уж просто поставить. Нужно дождаться, пока в жизненной ситуации сформируются подходящие условия (когда одна группа людей подвергается какому-то воздействию, а другая сравнимая группа — нет). Причем, как выяснили Ангрист и Имбенс, оценивать степень влияния можно только на тех, кто изменил свое поведение в результате естественного эксперимента. Наконец, Ангристу совместно с Аланом Крюгером удалось найти такие условия, и они показали, что год обучения в школе коррелирует с более высоким заработком после ее окончания (+9%). Дело в том, что в Америке, в зависимости от штата, можно завершить школьное обучение либо в 16, либо в 17 лет. И в большинство школ мог поступить только ребенок, которому исполнилось 6 лет на 1 января того года, когда его хотят отвести в первый класс. Логично, что дети, родившиеся в начале года, идут в школу в более позднем возрасте, чем те, кто появился на свет в конце года, и тем самым имеют возможность покинуть школу раньше. Полученная зависимость будущего дохода от дополнительного года среднего образования, таким образом, применима только к тем, кто действительно решил уйти из школы на год раньше.

Этот и подобные эксперименты можно считать попытками ответить на один из “проклятых” бытовых, а не философских вопросов: “что было бы, если…” Если бы повезло устроиться на работу, если бы родился в богатой семье, если бы стал депутатом, если бы, если бы…