Ярослав Грицак: борьба за язык или историческую память в Украине отвлекает от борьбы за собственность в стране

Историк, профессор Украинского католического университета Ярослав Грицак утверждает, что современная украинская политика носит имитационный характер.

Власть и собственность идут бок о бок на протяжении всей человеческой истории. Менялся лишь ключевой объект собственности. Например, в старой традиционной Украине этим объектом была земля, в коммунистической — советская индустрия. Падение коммунизма повлекло за собой новое перераспределение собственности. Многие помнят этот процесс, как лихие 90‑е, когда советская индустриальная база развалилась, масса людей потеряли работу и выживали как могли. И вот пока большинство выживало, изворотливое меньшинство захватывало заводы и фабрики, в общем все, что плохо лежало, но сулило прибыль.

Так строилась новая пищевая пирамида, на вершине которой оказались пронырливые хищники. Чтобы гарантировать себе безопасность и безнаказанность, они должны были заполучить доступ к власти. Завершал пирамиду сам президент — главный бенефициар и арбитр, каравший или миловавший по формуле: друзьям — все, врагам — закон.

В общих чертах эта пирамида сложилась во время президентства Кучмы (1994−2004 гг.). Все основные игроки украинской политической сцены — Ющенко и Янукович, Порошенко и Тимошенко — были его детьми. Два Майдана перетасовали их, привели к власти или отстранили от нее, но в основном схема ничуть не изменилась. Революционного настроя хватало максимум на два года. Затем система переходила в контрнаступление и возрождалась, будто ничего и не было.

Существует термин для такой схемы — “крони капитализм”: кумовской капитализм или капитализм для своих. Украинские левые твердят, что его становление отразилось на нашем обществе больше, чем создание национального государства или развитие демократических институтов.

Я же хочу перевернуть этот тезис: тот факт, что украинцам удалось построить в основных чертах национальное государство и избежать искушения авторитаризмом, дает нам шанс на развал этой системы.

Несомненно, борьба за язык или историческую память отвлекает от более важных вопросов вроде того, как реформировать страну. Это раздражает, иногда вызывает отвращение и почти всегда раскалывает общество. Но не будь этой борьбы, Украина не стала бы демократией.

Демократия рождается из битвы двух равнозначных сил, в результате которой пользу получает третья. Так было в старой Европе, где в разные времена и в разных странах шла борьба между королем с одной стороны и церковью, знатью или парламентом с другой. Третьей силой, использовавшей эту борьбу, являлись институты с независимыми ресурсами и независимой властью: самоуправляемые города, автономные университеты, ремесленные цеха, церковные братства — все то, что современным языком мы называем “гражданское общество”. Чем больше таких институтов и чем сильнее их исторические корни, тем выше шансы перейти наконец к равному доступу к власти.

В нашей стране борьбой, которую ведут между собой две Украины, воспользовалась третья — Украина центра. Политически и географически она равноудалена от крайнего запада и крайнего востока, социально — от бедных и олигархов, экономически — от сельского хозяйства и тяжелой промышленности. Ее сфера — сервисная экономика, ее основное место проживания — большие города, ее ядро составляют молодые люди в возрасте 18−35 лет.

Эта третья Украина появилась в нулевые, 2000‑е годы. Первый, — а особенно второй Майдан — стали ее революцией. Победу Зеленского тоже можно записать на их счет. И эта победа, как и борьба за язык или память, настораживает. Мы до сих пор не знаем, чего от него ждать — продолжения реформ или мягкой контрреволюции. Но стоит признать: победа Зеленского и его команды смела с политической сцены уже даже не старшее поколение, а поколение “детей Кучмы”.