Замкнутый угольный круг

На прошлой неделе, после митингов в Междуреченске, премьер-министр Владимир Путин провел селекторное совещание с чиновниками, собственниками “Распадской” и ее менеджерами, посвященное аварии на шахте, случившейся в ночь с 8 на 9 мая. Он напомнил, что Ростехнадзор за последнее время уже четыре раза обращался в суд по поводу дисквалификации и, соответственно, увольнения директора “Распадской”, но “гражданин Волков” до сих пор занимает свой пост. Казалось бы, после такого заявления руководитель шахты должен был быть немедленно уволен, но случился то ли маленький бунт, то ли забавное недоразумение: на следующий день журналисты получили пресс-релиз от “Распадской угольной компании”, в котором говорилось, что “компания не планирует увольнять Игоря Волкова, и он собирается принять участие в восстановлении шахты”. И только еще через сутки компания сообщила, что директор шахты уволился по собственному желанию.

Объясняя необходимость сохранения за Волковым поста директора “Распадской”, представители компании называли его “профессионалом высокого класса”. И, наверное, все директора в угольной отрасли такие или хотя бы через одного. По крайней мере, как показало исследование Slon.ru (материал “Жизнь после взрывов”), практически все топ-менеджеры шахт, на которых за последние 10 лет произошли крупные аварии, по-прежнему работают в угледобыче.

Один из кузбасских угольщиков, с которым я обсуждал эту ситуацию, не видит в ней ничего удивительного. Он считает, что, по большому счету, в случае аварии на шахте доля вины директора минимальна. Ведь, по его словам, все последние крупные аварии похожи как близнецы-братья: датчики присутствия метана работающие в забое люди тем или иным способом блокируют, залепляют, например, жвачкой, чтобы они, так сказать, не встревали по мелочам и не мешали выполнять план и получать нормальную зарплату. Ведь незначительное превышение содержания метана не страшно, а датчик уже запрещает работать. Если бы все работали по датчикам, говорит мой собеседник, значительную часть шахт пришлось бы закрыть как нерентабельные.

Главная задача директора, чтобы вся система работала даже в таких условиях, чтобы добыча была рентабельной, но при этом он должен стараться сделать так, чтобы на шахте не происходило крупных происшествий. Людей с таким опытом не так много. Новички возглавляют шахты очень редко, и у них уходит много времени, чтобы освоиться в должности. Поэтому даже после резонансных аварий, когда компании вынуждены расставаться с директорами шахт, к ним тут же обращаются с предложениями из других компаний, рассказывает кузбасский угольщик.

За примерами далеко ходить не надо. Весной 2006 г. после серии происшествий на шахтах “Прокопьевскугля” по требованию Ростехнадзора был уволен технический директор компании Андрей Малахов. Но уже в ноябре 2006 г. он стал руководителем управления Ростехнадзора по Кемеровской области. А летом 2007 г., когда после аварии на шахте “Юбилейная” разгорелся конфликт между губернатором Кемеровской области Аманом Тулеевым и тогдашним главой Ростехнадзора Константином Пуликовским (тот заявил, что руководство региона знало о нарушении техники безопасности в шахтах, но не предпринимало никаких мер), Малахов занял сторону Тулеева, ушел из Ростехнадзора и получил должность вице-губернатора, курирующего ТЭК, в которой работает по сегодняшний день. А, например, директор шахты “Листвяжная” Иван Шемякин, где в 2004 году погибли 13 горняков, через год после аварии возглавил одну из шахт, принадлежащую компании “Северсталь-Ресурс”.

Единственное, практически, исключение — ситуация с топ-менеджерами “Южкузбассугля”. После двух крупных аварий на шахтах компании в 2007 году Тулеев потребовал, чтобы Георгий Лаврик, Юрий Кушнарев и Александр Говор продали свои акции компании, и негласно запретил им впредь заниматься добычей угля в Кузбассе. Впрочем, это не мешает им развивать в Кемеровской области другие направления бизнеса.

И эти перемещения, на самом деле, отражение своего рода порочного отраслевого общественного договора. У собственника шахты на первом плане не безопасность, а уголь, так как он не заинтересован чаще всего в коренной модернизации предприятия, ведь власти не дадут ему провести того сокращения штата, которое для этого необходимо. У директора на первом месте тоже не безопасность, а уголь, так как от выполнения плана добычи зависят его бонусы. И у рабочего те же самые приоритеты, так как зарплата невелика, он на жесткой сдельщине, а семью надо кормить.

Все мирятся с такой системой, хотя отлично понимают ее риски. Ситуация практически безвыходная, и даже у Путина, видимо, не хватило воли ее изменить. Он лишь ограничился “рекомендацией работодателям” рассмотреть возможность увеличения фиксированной части заработной платы шахтеров, чтобы “минимизировать мотивацию шахтеров добиваться повышения добычи любой ценой, пренебрегая безопасностью и рискуя жизнью”. Обычно премьер-министр действует в таких ситуациях куда жестче.

Иван ГОЛУНОВ