Загадка ковидного кризиса. Почему богатые стали еще богаче

Но в XXI в. к понятию промышленной и потребительской инфляции добавилась еще и финансовая инфляция в виде роста фондовых индексов и цены финансовых инструментов, используемых для заработка на бирже.

Если доходность фондовых рынков составляет 30% в год, а рост экономики 3% — это означает, что трудовые доходы 80% населения будут увеличиваться ежегодно на 1-2%, а спекулятивные биржевые доходы оставшихся 20% граждан страны — на 30%. Разница в темпах между первыми и вторыми — на уровне 28%. С годами этот разрыв будет увеличиваться, а сократить его может, по мнению Пикетти, лишь введение прогрессивного налога на богатство.

Был и другой вариант — налоговая модель ограничения наследования богатства, потребительских расходов миллиардеров и прогрессивная ставка на большой капитал, забирающая 90% сверх некоего лимита, придуманная сенатором Хьюи Лонгом в 1920-х. Правда, Лонга убили…

Упомянутая диспропорция в доходах наиболее ярко проявилась в период нынешнего кризиса и пандемии, когда большинство людей стало беднее, зато, по данным Forbes, благосостояние 2600 миллиардеров в мире в 2021-м г. увеличилось на $1,6 трлн — до $13,6 трлн, при этом 10 самых состоятельных жителей планеты, включая Илона Маска, обогатились на полтриллиона. Примечательно, что в 2020 г. ситуация была примерно такая же: рост капиталов миллиардеров на $1,9 трлн. При этом почти 2/3 этих дополнительных доходов пришлись на США, что еще раз подтверждает гипотезу Пикетти — в Америке наиболее развитый фондовый рынок и самая активная прослойка людей, зарабатывающих на нем.

Благодаря чему возникла финансовая инфляция, порождающая разрыв в доходах? Ее отец — глава Федеральной резервной системы США в 1987-2006 гг. Алан Гринспен, который впервые применил экспансионистскую монетарную политику в гипермасштабах (политику “дешевых” денег, которая предполагала многократное снижение процентных ставок, — “ДС”.), способных сглаживать точки перехода между экономическими циклами в виде глобальных кризисов. Так был преодолен кризис доткомов на стыке XX и XXI вв. И так был преодолен глобальный финансовый кризис в 2008-м, но уже с помощью политики “нулевых ставок” и количественного расширения Бена Бернанке. Так преодолевается и нынешний пандемический кризис.

Деньги, “напечатанные” ФРС, запускаются в финансовый внутренний контур экономической системы, без активного проникновения во внешний широкий контур экономики в виде реального сектора, за исключением программы “вертолетных денег”. Как следствие — потребительские и промышленные цены остаются под контролем (за исключением аберрации 2020 г.), зато все инфляционное давление избыточной ликвидности принимает на себя рынок ценных бумаг, формируя галопирующие темпы роста фондовых индексов (например, Доу Джонс повысился на 65% за три года, хотя дивидендный доход по акциям индексной корзины не превышает 3%, то есть заработок осуществляется не за счет дивидендных выплат, а за счет роста капитализации самого финансового инструмента).

Это значит, что собирательный образ инвестора на фондовом рынке увеличил свое благосостояние на 65%, а усредненный “работяга” — максимум на 5-6%.

В прежние времена подобные диспропорции лечились кризисами, когда те самые 65% спекулятивного заработка обнулялись, например, в результате Большой депрессии 1930-х, и финансовое положение белого воротничка и реднека (фермера) уравнивалось на общем минимуме (иногда, реднек становился даже богаче, чем разорившийся брокер). Но сейчас подобный “великий уравнитель” в виде кризисов уже не работает, чему причиной — финансовая инфляция и концепция так называемого “размытого контура” (о которой мы писали), когда переход от одного экономического цикла к другому происходит не с помощью кризисов, а через механизм очередного количественного расширения.

Грани неравенства

Исследование Пикетти показало, что уровень неравенства в мире вернулся на отметку колониальной эпохи. А неравенство — это ключевая предпосылка всех социально-экономических потрясений.

Наибольший разлом в части углубления системы неравенства происходит нынче в США, РФ и Индии (еще недавно лидером был Китай).

Расширение глобализации приводит к тому, что неравенство между странами сменяется неравенством внутри стран. При этом разрыв между богатым и бедными по стоимости активов значительно опережает аналогичный диспаритет по уровню текущего дохода (за счет роста рыночной стоимости акций и упомянутой выше финансовой инфляции). Половина жителей Земли владеет лишь 2% глобального капитала. А средний трудовой заработок нижней половины общества составляет $326 в месяц (почти вся Украина в этом сегменте). На другом полюсе — 10% самых богатых, которые владеют более чем половиной глобальных активов, со среднегодовым доходом в $112 тыс.

Как результат — беднейшая половина человечества обладает сейчас активами по удельному весу вдвое меньшими, чем в 1829 г., когда бедный англичанин почти не отличался от бедного россиянина, на чем, собственно, и возникла идея о планетарном пролетарском единении.

Самый высокий уровень концентрации капитала в руках верхних 10% — в Африке и на Ближнем Востоке (58% от суммарных активов), наименьший — в ЕС (36%).

Как иллюстрация финансовой модели Гринспена: за период с 1995 по 2001 гг. 50% наиболее бедных получили прирост активов на 2%, а 1% самых богатых — на 38%.

Исследование Пикетти и группы экономистов пыталось ответить на ключевой вопрос: “Каков уровень мирового экономического неравенства сегодня?”.

В их версии: ”В 2021 г. мировой доход составляет 86 трлн евро, в то время как чистое богатство мира в шесть раз больше — 510 трлн евро. В среднем по миру доход на одного взрослого в 2021 г. составлял 16 700 евро по ППС (или 1390 евро в месяц), в то время как на одного взрослого жителя приходилось 98 600 евро чистого капитала/активов… Основное внимание уделяется распределению дохода или богатства в контексте взрослого населения — 5,1 млрд человек по состоянию на 2021 г. из 7,8 млрд. Почти 50% наиболее бедного взрослого населения — 2,5 млрд человек. Середина в 40% представляет население, зарабатывающее больше чем нижние 50%, но меньше верхних 10%; она состоит из двух миллиардов человек. А 10% богатых в мире составляют 517 млн взрослых. При этом 1% самых богатых состоит из 51 млн человек”.

В Украине, согласно самым свежим данным Госстата, данное распределение выглядит следующим образом:

Распределение населения (без учета оккупированных территорий) по уровню среднедушевых эквивалентных общих доходов, %

Экстраполируя общемировую пропорцию на наши статистические данные, получим примерно следующий результат: на беднейшие 48% населения у нас приходится эквивалентный доход в размере до 5000 грн, или около 500 евро в месяц по ППС. Еще 45% обладают эквивалентным доходом в диапазоне 500-1000 евро ежемесячно. А выше 1000 евро в месяц по ППС приходится на 7% жителей. Таким образом, среднемировому уровню доходов по ППС у нас соответствует лишь последняя группа, правда наш Госстат определяет данный показатель для всех жителей, а авторы аналитического исследования — для взрослого населения, то есть применительно к Украине речь идет о более 10% граждан.

При этом квинтильный коэффициент доходов населения (разница между минимальными доходами 20% беднейший и максимальными доходами 20% самых богатых) в Украине составляет 2, практически не изменившись с 2010-го года (1,9).

А квинтильный коэффициент фондов (разница между суммарными доходами указанных выше двух групп населения) — 3,5.

Эти коэффициенты свидетельствуют о сохраняющейся однородности нашего общества по доходам населения (в пределах 95%), что и объясняет его нелюбовь к богатым, которые воспринимаются в Украине как чужаки и инородное социальное тело. А социальная конкуренция развивается в основном внутри базовых групп населения по простым маркерам благополучия: машина, квартира, дом, модель телефона и т.д., но не по маркерам личного успеха и размерам корпоративного капитала.

Неравенство, как и любое сложное явление, имеет несколько измерений. Недаром по коэффициенту Джини, показывающему глубину социального расслоения, мы находимся рядом как с социально благополучными и компактными странами, такими как Чехия, Словакия и Финляндия, так и с эрзацсоветской Беларусью и беднейшей страной Европы — Молдовой.

Здесь стоит обратиться к модели Галора—Зейры, в которой впервые была разработана макроэкономическая зависимость между неравенством в доходах и темпами экономического развития (Одед Галор и Джозеф Зейра — “Распределение доходов и макроэкономика”, 1993 г). В соответствии с данной моделью увеличение (ухудшение) коэффициента Джини на один процентный пункт в странах, где начальным доходом обладает 25-й процентиль жителей, улучшает динамику дохода на душу населения на 2,3% (речь о самых бедных странах). А в экономиках, где на базовый доход приходится 75-й процентиль — наоборот уменьшает подушевой доход на 5,3% (страны с более высоким уровнем развития). Другими словами, неравенство отрицательно сказывается на богатых странах, но положительно — на самых бедных.

То есть для понимания влияния неравенства на Украину нам следует объективно определить, к какому типу стран мы сейчас относимся.

Но, как бы там ни было, единственная возможность для сохранения оптимальной социальной структуры общества в нашей стране — это путь инвестиций в социальный капитал (образование, медицина и наука) и улучшение доступа граждан страны к рынку капитала и его инструментам. В отличие от многих стран, мы еще можем избежать ошибок в проектировании социального дизайна украинского общества.