Враждебные партнеры

США и КНР сделали мировой экономике рождественский подарок: 13 декабря обе стороны заявили, что пришли к соглашению об урегулировании торговых споров, которое может обеспечить завершение торговой войны между ними. 

Конфликт между двумя крупнейшими экономиками мира, играющими ключевую роль на большинстве мировых рынков, длится неполных два года, — и он уже дорого стоил не только главным фигурантам, но и миру в целом. МВФ оценивает замедление роста мировой экономики от противостояния в 0,1%. Но к потерям фондовых рынков и торговых площадок следует добавить и возросшие политические риски: десятки стран привыкли поддерживать близкие отношения и с американцами, и с китайцами, получать от обоих гигантов деньги и техническую помощь. Конфликт вынуждает выбирать лишь одну сторону — и терять выгодное партнерство со второй. Разумеется, прекращения противостояния желали во многих столицах. 

Вопрос лишь в том, желают ли его завершения в Вашингтоне и Пекине. Действительно ли нынешний компромисс означает прекращение войны? Ответ на оба вопроса будет отрицательным.

Сначала стоит разобраться с достигнутыми договоренностями. Нынешнее соглашение “первого этапа”, как его называют обе стороны, появилось не в декабре: и представители американской администрации, и китайские высокопоставленные чиновники заявляли о нем еще в октябре, и хотя следующие два месяца новой информации о согласованном документе не было, ни одна из сторон не заявляла и об отказе от договоренности. С другой стороны, соглашение и сегодня существует лишь как предварительная договоренность, проект, по уверениям официальных лиц, полностью согласован, но еще не оформлен окончательно. Речь якобы идет о завершении процедуры официального перевода и согласования обоих текстов на английском и китайском языках. Именно поэтому публично доступного текста соглашения нет, — он должен появиться лишь в январе будущего года. И только тогда можно будет оценить, что именно решили стороны, и насколько их компромисс важен в широком контексте противостояния США и КНР.

Более того, если судить по отдельным высказываниям с обеих сторон, предстоит не только техническое согласование переводов: так, представитель США на переговорах Роберт Лайтхайзер заявил о согласии китайской стороны закупить американской сельскохозяйственной продукции на 40 млрд долл., Дональд Трамп говорил о 50 млрд, а китайцы вовсе отказались уточнять цифры на тех немногих официальных пресс-конференциях в МИДе и министерстве торговли, что состоялись после появления информации о соглашении. Правда, чуть позже американское министерство торговли уточнило, что названная Трампом цифра тоже присутствует в соглашении и обозначает верхний потолок китайских закупок, которого Пекин “постарается” достичь. Но и это утверждение пока осталось без подтверждения с китайской стороны. Вероятно, что причина — в отсутствии точной цифры в нынешнем промежуточном варианте документа, скорее, существует лишь некий коридор, в котором и придется согласовывать точные параметры. 

Да и спектр вопросов, которые, судя по всему, охватывает соглашение, достаточно узок и не сможет оказать решающего влияния на ход противостояния. Наибольшее внимание уделено сельскому хозяйству. На китайский рынок должна вернуться продукция американских фермеров, прежде всего соя. Также в соглашении упомянуты доступ американского капитала на китайский финансовый рынок, вопросы защиты интеллектуальной собственности и регулирования курса юаня. В целом, по словам американской стороны, по соглашению американский экспорт в Китай должен в следующие два года вырасти на 200 млрд долл. В ответ США обещают снизить с 15 до 7,5% тариф на китайские товары общей стоимостью около 120 млрд долл. (правда, вдвое больший объем китайского импорта продолжат облагать повышенными тарифами в 25%). 

Противоречия очевидны и в том, как стороны видят наиболее значимые аспекты соглашения. Американцы делают акцент на значительном росте американского экспорта (до двух раз за два года) и настаивают, что любые американские ответные шаги будут сделаны, лишь если Вашингтон убедится в готовности Пекина выполнять договоренности в полном объеме. Пекин считает самым важным готовность США пойти на снижение “несправедливых тарифов” и ставит свои действия по увеличению американского импорта в зависимость от этого. Также нет ни одного подтверждения, что Китай собирается значительно увеличить закупки сельскохозяйственной продукции из США, — речь идет лишь о том, что китайская сторона готова закупать только высококачественные продукты (отсылка к санитарным претензиям Пекина к американской свинине и сое, звучавшим еще на заре торгового противостояния).

Области торговли, которые охватывает соглашение, не главные, на них в 2017 г. (последнем полном торговом году до начала конфликта) приходилось менее 30 млрд торгового оборота — на порядок меньше общего объема санкций, оглашенного в начале 2018 г. Да, стороны анонсировали “второй этап”, на котором речь должна пойти о более весомых секторах — электротоварах, машинах, металлах и прочем. Вот только когда эти переговоры начнутся и чем завершатся, сегодня предсказать не может никто. Так что основной массив взаимных претензий пока остался нетронутым, и непонятно даже, есть у сторон достаточно желания им заниматься или нет.

Тогда, если соглашение сырое, вернее даже сказать — незавершенное, зачем его было обнародовать сейчас, не дожидаясь завершения работы переговорщиков? Это может означать лишь одно — сделанный американцами шаг (а именно администрация Трампа “разрекламировала” соглашение первого этапа) носил тактический характер и был направлен на решение сиюминутных внутриполитических проблем. А то обстоятельство, что американская администрация с легкостью принесла столь важный переговорный процесс в жертву текущим политическим интересам, а китайская сторона не воспротивилась шагу американцев, подтверждает: обе стороны оценивают достигнутые договоренности невысоко и надежд на то, что те могут быть положены в основу долгосрочного соглашения, не питают.

Фактически стороны не заключили мирного соглашения в торговой войне — они лишь пошли на полевое перемирие. Выбор момента объясняется просто: 15 декабря американцы должны были ввести новые санкции против китайских товаров — 15% тариф на товары общей стоимостью около 156 млрд долл. За шагом Вашингтона немедленно последовали бы ответные меры. Просто отказаться от своего решения Трамп не мог, особенно на фоне процедуры импичмента и начавшейся предвыборной кампании. Слабость президента в отношении Китая немедленно аукнулась бы ему во внутренней политике. А вот представить отказ от эскалации как дипломатическую победу — это для Трампа выгодно и своевременно.

Показательно, что ни один из вероятных кандидатов в президенты от Демократической партии — а острая борьба за партийную номинацию ведется уже несколько месяцев — не подверг сомнению правильность курса администрации Трампа на торговую войну с Пекином. За снижение тарифов и отказ от конфронтации не высказались ни фаворит демократов, бывший вице-президент Джо Байден, ни условно левые Берни Сандерс и Элизабет Уоррен. Все они, по сути, подтвердили, что в случае победы продолжат экономическое давление на КНР.

Американский политический класс стремительно переучивается на противостояние новому противнику. Вместе с последними рыцарями “холодной войны” из американской политики уходят те, кто считал Москву главным вызовом, а Европу — центральным полем боя для американской политики. То, как молодые американские политики стремятся диктовать американскую волю России, а не искать с ней компромиссы — не только свидетельство слабости последней, но и подтверждение окончательной смены повестки дня внешней политики Вашингтона. Противостояние с Москвой отошло на второй план, а Европа превратилась в один из многих регионов — важный, но не решающий, тот, где для достижения желаемого результата можно вести бои местного значения, не задействуя всю американскую мощь. 

А Китай все больше превращается в первоочередную задачу — ту, где достичь успеха, играя вполсилы, нельзя. И борьба с Китаем обретает контуры глобального проекта: США противостоят китайской экспансии в Южно-Китайском море и Восточном Средиземноморье, в Центральной Африке и Центральной Америке, на Балканах и в Арктике. 

Но и Китай не отстает в формировании новой повестки противостояния мировых центров силы. В Пекине отдают отчет в том, что США взялись за Китай всерьез, и продолжать расти в тени мировой политики — как это пытались сделать китайские руководители со времен Дэн Сяопина — не выйдет. Если не наносить ответные удары, Вашингтон победит непременно. Этому особенно наглядно учит опыт позднего СССР. Пекин также начинает наступать — пытается вытолкнуть Вашингтон и из Юго-Восточной Азии, и из Центральной, потеснить его на Ближнем Востоке и в странах Южной Америки.

На наших глазах формируется карта противостояния двух великих держав, которая с каждым годом охватывает все большее пространство. Масштаб противостояния понемногу приближается к тому, что был между США и СССР во времена холодной войны, а разноплановость противоборства Вашингтона и Пекина обещает превзойти американо-советское. Все же, СССР никогда не был глобальной силой в мировой торговле и потому экономическим конкурентом для американцев не выступал — в отличие от сегодняшнего Китая.

Торговая война США и КНР в современном мире — не изолированное событие, которое может быть сдержано в рамках “своей площадки” — торгового дисбаланса и недобросовестной конкуренции. Эта торговая война является частью всестороннего конфликта, предвестником универсальной войны — если не горячей, то “холодной”. Именно противостояние США и КНР возвращает силе главенствующую роль в международной политике. Наши проблемы с Россией в глобальном масштабе остаются мелкими, локальными, и решающего влияния на международную систему они не оказывают. Совсем иначе влияет на мир системный конфликт двух крупнейших игроков, в котором ставкой будет мировое лидерство. Здесь ограничение на применение силы, по сути, лишь одно — полномасштабная война между двумя странами. Очевидно, что нормы и институты будут отходить на второй план — и не только в конфликте Вашингтона и Пекина, но и повсеместно. Ведь для укрепления собственных позиций в противостоянии обе стороны будут готовы на серьезные уступки — прежде всего, в части соблюдения норм и верности принципам. 

Мир уже изменился. И главным конфликтом в нем стало противостояние США и КНР. Этот конфликт — на долгие годы, скорее, даже десятилетия. И в нем будет еще немало перемирий, подобных нынешнему. А вот настоящий мирный договор появится очень не скоро и будет, вероятнее всего, капитуляцией одной из сторон. 

Виктор КОНСТАНТИНОВ, доцент института международных отношений КНУ имени Тараса Шевченко