Война и мы

“Гарант” оказался провидцем: он невольно стал настоящим “будівничим” новой страны, заставив граждан заняться зодчеством самостоятельно. Процесс возведения здания еще далеко не завершен. То, что уже можно разглядеть, не вполне отвечает эстетическим запросам тонких знатоков политической архитектуры. Очертания будущего строения скрыты дымом пожаров и клубами слезоточивого газа. Но уже можно уверенно говорить, что это — не тюрьма и не загон для баранов. И у хмурых строителей точно не в чести розовые очки, — они предпочитают оптику, хотя бы минимально предохраняющую от осколков светошумовых гранат.

Происходящее вокруг столичной площади Борьбы пока не дает повода прогнозировать неминуемую Победу здравого смысла, но дает основания говорить о Победе над страхом. Многие утверждали, что основным испытанием протеста на прочность станут первые жертвы. Хотя каждый искренне надеялся, что до этого не дойдет. До сих пор любая демонстрация силы со стороны власти только умножала силу сопротивления. Кровь могла стать аргументом, разрушающим подобную теорию…

Когда 19 января наэлектризованная толпа принялась рьяно раскачивать автобус, отделяющий протестующих от цепи бойцов ВВ, какая-то дама, охнув, вскрикнула “Все, конец…” Стоящий рядом юноша в камуфляже и “балаклаве” хрипло обронил: “Это только начало…”

Как это началось?

Кто стоит за воскресной атакой на стражей режима? Как всегда в таких случаях, нужно четко разделять причины и поводы.

Начнем с последних.

Первое. Среди тех, кто инициировал обострение ситуации, вполне могли находиться провокаторы. Их возможное присутствие подтверждается рядом “косвенных улик”. Перечислять не станем — об этом достаточно много писалось и говорилось. Упомянем только одно, с нашей точки зрения, важное обстоятельство. По рассказам очевидцев, после того как запылал первый автобус, достаточно большая группа парней в масках и касках оперативно и организованно покинула место событий. Причем они не передислоцировались в сторону Майдана (что было бы логично), а ретировались двумя колоннами. Одна удалилась в сторону Парковой аллеи, другая — через Европейскую площадь по направлению к Трехсвятительской улице. Для тех, кто не знаком с географией столицы, кратко поясним: речь идет о маршрутах, по которым можно было быстро и безболезненно исчезнуть. Кроме того, по утверждению нескольких “старожилов” баррикад на Грушевского, многих наиболее ретивых “заводил” они видели только на Крещение, после 19-го к стадиону “Динамо” они не возвращались. Поверим им на слово.

Появление реальных провокаторов на Грушевского в день проведения очередного вече укладывается в логику возможных планов власти. Им нужна была эффектная картинка — “агрессивные экстремисты нападают на мирную милицию”. Это оправдывало будущую жесткость власти, на которую она вполне очевидно настраивалась. Противостояние затянулось, Банковую могла раздражать неопределенность, и она хотела покончить с протестом одним ударом. Но для его нанесения ей мог понадобиться формальный повод, позволяющий применить силу без лишних вопросов.

Мы не утверждаем, что проплаченные наемники режима были инициаторами столкновений, придавших протесту агрессию. Мы лишь считаем, что их присутствие было и возможным, и логичным.

Второе. Поводом для “фул-контакта” могла стать непоследовательность вождей Майдана. Предполагаем, что поход на Банковую или на Раду мог обсуждаться в субботу формальными лидерами протеста. Предполагаем, что об этом было известно командирам отрядов самообороны, и они к этому готовились не только организационно, но и психологически. Предполагаем, что в последний момент, в воскресенье, поход мог быть отменен. Но повлиять на планы и, главное, на настрой большой группы решительно настроенных людей, новая вводная уже не смогла. В рядах сопротивления режиму было немало людей, призванных для выполнения крупных задач и уставших патрулировать периметр да отлавливать выпивох и воришек.

Третье. Почти наверняка среди протестующих были те, кто настроился на решительные действия, независимо от того, что скажут с трибуны Кличко, Тягнибок или Яценюк. Речь идет и о сообществах (вроде “Правого сектора” или фан-групп), и об отдельных людях, все для себя решивших еще до начала очередного митинга на Майдане. Почему они ударили именно в это день? Все просто: проведение вече предполагало скопление большого количества людей. Это, с одной стороны, обеспечивало стихийную поддержку атаки на милицейские кордоны, с другой, затрудняло проведение контратаки “Беркута” и ВВ. Аксиома: чем больше народа — тем меньше вероятность масштабной “зачистки”.

Причины. Если быть точным — причина. Имя ей — неверие. Неверие в способность вождей оппозиции к действиям (решительным протестным либо конструктивным переговорным). Неверие в готовность власти сдаться или хотя бы пойти на уступки. Реальный протест искал выход. И нашел его там, где должен был найти — у милицейских кордонов. Не случилось бы этого на Иордан, случилось бы в день рождения Захарченко, в праздник Соборности, не суть. Неизбежное можно разве что отсрочить. “Жесткий стык” был неизбежен. Вопрос был только в последствиях. Гибель людей неизбежностью не выглядела. Но это случилось.

Почему пролилась первая кровь?

В то, что это произойдет, большинство не верило. Точнее будет сказать — не хотело верить.

Смерти могли оказаться случайными, например от осколков. Но характер ранений и предположительные обстоятельства гибели Сергея Нигояна и Михаила Жизневского позволяют говорить о преднамеренном убийстве.

Кто мог стоять за ним? Попробуем разобраться в этом настолько отстраненно, насколько отстраненно можно говорить о лишении человека жизни.

Версия первая. Эксцесс исполнителей. Маловероятная. Официальное заключение — смертельные ранения картечью и дробью. Как минимум, два свидетеля неофициально это подтвердили. С высокой степенью вероятности можно утверждать, что именно эти боеприпасы сотрудники МВД не использовали во время регулярных обстрелов.

Версия вторая. Убийство, санкционированное властью. В пользу этой версии — использование картечи и дроби, а не штатных боеприпасов к табельному оружию. Кровь могла напугать митингующих, а убийство можно было списать на кого угодно. Власть сразу заявила, что использовала не “огнестрел”, а только “травмат”.

Версия третья. “Русский след”. По некоторой информации, Янукович был настроен на жесткость, но едва ли хотел сразу “обрубать” концы. Кровь практически лишала его дороги назад. Кремль в таком варианте развития событий был заинтересован больше остальных. Им был нужен повязанный кровью геополитический изгой. Это не означает, что таинственный стрелок родом из России, это означает, что он мог быть востребован ее спецслужбами.

Версия четвертая. Провокация оппозиции. Если отставить сантименты и следовать циничной логике, не складывается. Вожди, очевидно, боялись крови. А экстремист-одиночка хотя и возможен, но маловероятен. Кроме того, если бы кто-либо в оппозиции хотел таким образом скомпрометировать власть, подняв градус ненависти к режиму до максимального уровня, в телах нашли бы пули от патронов калибра 5,45, 7,62 или 9 мм от АК, СВД или ПМ (прямо указывающие на применение штатного “огнестрела”), а не картечь или дробь.

Но даже если бы двоих (а, по некоторым данным, четверых) погибших близ баррикад на Грушевского не было, ситуацию это не изменило бы. Мученическую смерть Юрия Вербицкого (человека очень светлого, по словам знавших его людей) можно, но очень трудно списать на таинственные силы. Официальный диагноз — “смерть в результате переохлаждения” выглядит издевательством, когда речь идет о раненом человеке, похищенном из больницы, подвергнутом пыткам и выброшенном в лесу.

Эта смерть (судя по всему, не одна, хотя власть не подтвердила обнаружение второго трупа в том же Бориспольском районе) органично вписывается в логику поведения властей. Стрельбу по медикам и журналистам, пытки плененных активистов теоретически можно было списать на озверевших “правоохранителей”, увидевших как заживо горят на Грушевского их однополчане. Но похищение Игоря Луценко, погромы “титушек”, охота “быков” на “автомайдановцев”, аресты, ставшие практикой избиения — все это складывается в систему, которая называется террором. Участие режима в этих акциях иногда просто очевидно, иногда доказано показаниями свидетелей и видеозаписями. Без санкции или участия властей это было бы попросту невозможно. Власть сознательно перешла грань.

Кровь не сделала переговоры между властью и оппозицией невозможными. Скорее, наоборот, она сделала их необходимыми.

О чем договаривались?

Доподлинно об этом знают только непосредственные участники переговоров. Которые велись задолго до того, как об этом было объявлено.

Контакты между властью и “триумвиратом”, очевидно, носили постоянный характер. Из последнего: когда лидеры ВО “Майдан” еще только обсуждали, кто именно поедет на встречу с Андреем Клюевым, полпред Яценюка Николай Мартыненко уже сидел в кабинете будущего главы АП.

Итоги переговоров, стыдливо озвученные партбоссами с трибуны Майдана в ночь с 23 на
24 января, — емкая характеристика их состоятельности как политиков. Оказавшихся неспособными ни возглавить поход, ни “разрулить” ситуацию.

Между тем, именно на переговоры они возлагали максимальные надежды. 19 января на вече было озвучено решение создать Народную Раду (альтернативный представительский орган, сформированный из оппозиционных депутатов) и параллельные органы самоуправления. Но оно было, скорее, не столько осознанным планом действий, сколько очередной “кричалкой” для майдановцев и фоном для переговоров.

Если “реестровая оппозиция”, действительно собиралась создавать реальную альтернативу власти на местах — почему она не делала этого до сих пор? Почему армия депутатов разного уровня не была включена в практическую работу с первого дня протестов? Почему в некоторых регионах депутаты от оппозиции де-факто и де-юре продолжали сотрудничество с “запятнавшим себя кровью антинародным режимом”? Лидеры ждали “мандата Майдана”?

Если Народная Рада собирается быть реальной альтернативой скомпрометированной Верховной Раде, то отчего депутаты-оппозиционеры собираются принимать участие во внеочередном заседании “нелегитимной, поставившей себя вне закона” ВР? К чему освящать нечестивое?

Могли вожди обсуждать на переговорах (тайных и официальных) гарантии личной безопасности? Неизвестно. И, наверное, не так важно.

Важно другое.

Кличко, Тягнибок и Яценюк упустили тот момент, когда кредит доверия к ним со стороны наиболее решительной части протестующих почти исчерпался. Они потеряли контроль над частью движения сопротивления, и это снижало их эффективность как переговорщиков.

Кличко, Тягнибок и Яценюк не смогли эффективно использовать в ходе переговоров преимущество, которое предоставили им акции протеста на местах. Были эти акции спонтанными или спланированными? По информации ZN.UA, активизация действий планировалась в Галичине, на Волыни, в Сумах. Были ли в этом списке Житомир, Черкассы, Полтава и другие регионы, нам неизвестно. Трудно судить, где имели место инициатива и порыв, а где реализовывался генеральный план, разработанный в Доме профсоюзов. Но это выводило протест за пределы центра Киева, заставляло власть нервничать, вынуждало ее распылять силы, создавало невыгодный для режима фон. Давало пример для подражания в тех регионах, где еще сомневались в серьезности происходящего. Наконец, ломало план Кремля, заинтересованного в расколе по линии Восток—Запад.

События в целом ряде регионов стали козырем, которым трио почему-то не смогло сыграть в ходе переговоров 23 января. Почему?

Популярных версий — две. Первая. Вожди, действительно, чувствовали ответственность за жизни людей. Именно поэтому были готовы на все, чтобы избежать нового кровопролития и новых арестов. Введения чрезвычайного положения и санкционированного применения оружия.

Если это так, не стоило говорить о возможном походе на Банковую или “пуле в лоб”. После таких заявлений призывать уйти с Грушевского было бессмысленно. Можно поверить в искренность Кличко, признавшегося, что боится ответственности за кровь. Но эти слова сопровождались криками “майдановцев”, что кровь уже пролилась.

Можно было обещать, что власть прекратит бесчинства. Но в день, когда вся страна увидела видео издевательств над Михайлом Гаврилюком, в это не поверил бы НИ ОДИН из стоящих на Майдане. И, уж тем более, никто из оставшихся на Грушевского. Где попытки Кличко сразу по окончании переговоров на Банковой завести разговор “об отказе от применения силы” и “буферной зоне” могли привести к попытке его линчевать.

Вожди откровенно не верили, что добьются от Януковича досрочных президентских выборов или отставки правительства. А в договоренность об амнистии и неприменении силы не верили защитники баррикад на Грушевского. Где молодняк в масках сменили хмурые мужики, не боящиеся обнажать лица и намерения. “Мы не уйдем, уйдем — нас будут ловить поодиночке и забивать до смерти”, — сказано одним их из них. “Или мы вас будем стрелять, или вы нас вешать”, — так передал свой разговор с “космонавтом” во время перемирия один из протестующих. После всего, что было, “люди в синем” бьются не за власть — за себя.

Лидеры оппозиции могли изменить ситуацию. Теоретически — еще могут. Решение не сдавать Грушевского обеспечило не то чтобы кредит доверия Майдана вождям… Скорее это напоминало дачу взаймы пригоршни мелочи на короткий срок под большие проценты.

После переговоров создавалось отчетливое впечатление, что троица настроилась убеждать протестующих вернуть “докрещенский” статус-кво. Но свист и мат, сопровождающие бессвязный спич Кличко заставили перестроиться Тягнибока и Яценюка. Майдан расширился до Грушевского де-юре.

Пять важных выводов

Первый. Расширив границы Майдана, вожди оппозиции взяли на себя ответственность за действия тех, кого вчера называли провокаторами. Они почти закрыли себе дорогу назад. Они будут вынуждены заменить разговоры о плане действий его разработкой. Иначе…

Второй. В ночь с 23-го на 24-е “тройка” фактически переложила ответственность за судьбы арестованных и задержанных со своих плеч на плечи протестующих. Но это не освобождает их от ответственности за судьбу протеста.

Третий. Отказ пойти на условия власти дает обнадеживающий сигнал оппозиции в регионах. И обязывает тройку максимально вспомнить, что есть протестная жизнь за пределами Печерских холмов.

Четвертый. Разговоры о том, что отказ принять условия власти — прямой путь к чрезвычайному положению, — от лукавого. Формальные основания для его введения были и в декабре. Реальные шаги власти зависят от степени ее отчаяния и характера сопротивления противников режима.

Пятый. Главный итог митинга в ночь с 23 на 24 декабря — готовность БОЛЬШИНСТВА активно протестующих полагаться преимущественно на себя.

Прорастет ли из этого ощущения победа?

Прогнозировать развитие событий в данной ситуации — дело крайне неблагодарное хотя бы потому, что ситуация радикально может измениться уже через полчаса. Например, какая-нибудь из “сотен” Евромайдана может выйти из системы общей координации, а бригада “летучих карателей” от власти выкрасть и приговорить к смертной казни очень значимого для общества человека. Количество политических субъектов вышло далеко за рамки “власть—оппозиция”. В игре — россияне (и напрямую, и через Банковую); олигархи (одной рукой финансирующие оппозицию, другой — прикручивающие свободу слова на своих каналах); группы, образовавшиеся и укрепившиеся на Майдане, мятежники в регионах, в большинстве случаев, но не всегда координирующие свои действия со штабом в киевском Доме профсоюзов...

Помимо многосубъектности, в целом открытым остается вопрос о том, какую стратегию избирает Майдан. С одной стороны, он разбалансирован и практически лидерами оппозиции неуправляем. С другой — внешние провокации и давление все еще удерживают его в рамках единого организма. Победа возможна. Но только в том случае, если Майдан и его региональные собратья будут двигаться четко, оперативно, как косяк рыб; если его лидеры не будут сталкиваться друг с другом в воротах Межигорья и сменять друг друга в кабинете Клюева, то выклянчивая премьерский пост, то выслушивая унизительные предложения занять место Попова в КГГА, а наконец однозначно выберут сторону; если удастся восстановить доверие между жителями сцены и Майданом, который в четверг уже был готов выносить ораторов за баррикады; если схема построения альтернативных органов власти будет реализовываться серьезно, а не представлять собой очередной кляп для Майдана типа разговоров о стачках.

Только дисциплина, четкий план и единоначалие могут заставить шатающихся депутатов в пропрезидентском большинстве выпасть из пасти власти. Только при соблюдении этих условий можно говорить об установлении понимания между митингующими и частью силовиков, которые привыкли присягать конкретному лицу, а не растопыренным пальцам. Только в этом случае можно рассчитывать на эффективную конкуренцию с властью.

Схема общеизвестна: сбор информации, ее анализ и принятие решения. Кто быстрее оборачивается в этом кругу, тот и выигрывает. Успокаивать себя тем, что даже в случае победы власти на этом этапе многие уйдут в леса и займутся партизанской борьбой, — не стоит. Это эмоция. Но не стратегия. Нам нужна страна, а не месть. И даже если сегодня так не кажется, то понимание этого обязательно придет. Просто важно не опоздать, а использовать шанс не только “вернуть эту землю себе”, но и сделать ее другой.

С властью же все понятно — Янукович не намерен идти на серьезные уступки, да и назначение одиозного Клюева главой администрации — это не только победа партии войны (другой там просто не осталось), это плевок в Майдан и через западную границу Украины. Но ответа на вопрос: “как утрется Америка с Европой: просто платочком или сотрет с лица земли накопленные непосильным “семейным” трудом миллиарды в Австрии, Лихтенштейне, Швейцарии, Сингапуре и Арабских Эмиратах?” — тоже нет. Зато с приходом Клюева на эту должность практическое влияние Медведчука как “смотрящего” от Путина в Украине усиливается. Теперь хозяин Банковой не только под опекой, но и под конвоем.

Чем больше крови прольет Янукович, тем сильнее привяжется к Кремлю. Но дело даже не в Януковиче. Это он считает себя фигурой. Путин же воспринимает его как инструмент. Страх заставляет Януковича брать от имени Украины такое количество разноплановых обязательств, которое призвано стреножить любого, кто бы не стал президентом в нашей стране. Кровь украинцев — это продукт желез внутренней секреции российского президента, ею он метит территорию, окончательно отрезая хозяина Банковой от Запада.

Об этом часто забывают те, кто движим праведным гневом. Преступления власти и беспомощность лидеров оппозиции может привести к отчаянной анархии. Каждый убитый гражданин Украины — это незатянутая рана в теле легитимности президентства Януковича. Легитимности в глазах цивилизованного мира. А в другом мире — его ждут. Вместе со всей страной. Впрочем, можно и не со всей — без западных областей. Но с Киевом и Межигорьем, которое Януковича угораздило построить на правом берегу. Парадокс состоит в том, что готовность людей, связанных с Майданом, защищаться и атаковать всеми доступными способами совершающую каждый день преступления власть на руку тем, кто представляет собой самую большую угрозу для Украины — Кремлю. Это в 2004-м, придуманная политтехнологами, игра в раскол Украины, являлась способом нагнать рейтинг кандидату от власти. Сейчас работа российских технологов на раскол Украины — это технология аннексии, предпокупная подготовка. Сбивающая цену, но не уменьшающая ценность воссоздаваемой империи. Важно понимать: большинство протестующих видят перед собой окровавленное тело товарища либо обнаженное тело человека рядом с которым фотографируются звери. Янукович видит сводки ФСБ и СБУ, мониторящие ситуацию как на Майдане, так и в регионах. Кремль видит трофей, знает на какие кнопки нажимать, и какие курки взводить, чтобы его заполучить.

Есть мало вещей, которые в жизни стоит делать наполовину. Например, неэффективно наполовину вводить диктатуру. Наполовину нет смысла ей сопротивляться. Наполовину — это поражение. Понимают это по обе стороны баррикад. Не все забыли, с чего все начиналось — с наполовину пройденного в Европу пути, с обмана и разворота оглоблей. Поствильнюсский Майдан имел шанс вернуть страну на европейский путь. Если бы удалось обеспечить синергию четырех факторов: людей с гражданской позицией, лидеров оппозиции, олигархов и Запада. Люди поднялись; олигархи освободили каналы для объективного освещения ситуации; а вот лидеры оппозиции не смогли сконцентрировать и направить в нужное русло энергетику Майдана, да и Запад воздержался от давления на болевые точки ключевых игроков во власти, чьи грязные капиталы обеспечивают антикризисные подушки ряда европейских стран. Все получилось наполовину. Оттого и не получилось.

Сейчас в парламентском большинстве половина сомневается, а половина готова перештамповать законы в том же виде, либо с бантиками, которые сейчас к ним пририсовывает Андрей Портнов. Олигархи понимают, что изоляция страны как минимум переполовинит капитализацию их активов. Янукович понимает, что половина страны выходит из-под контроля. Генералы понимают, что введение чрезвычайного положения лишь поспособствует вооружению народных масс — половину патрулей попросту разоружат на улице. В правительстве понимают, что денег — на полгода. Но понимают ли, что наполовину, т.е. компромисс — это переговоры? Не эксклюзивные чаепития оппозиционеров с курирующими олигархами в Межигорье. Не коньячные возлияния на Банковой. Не “разводки” по поводу результативности внеочередной сессии. А переговоры представителей независимого государства с наместником, представляющим метрополию. Осознание этого переговорщиками от Майдана все расставляет по местам. Ибо возлагает на них не ситуативную, а историческую ответственность за судьбу страны.

Иначе историю будут писать другие. Мы сами.

Юлия МОСТОВАЯ, Сергей РАХМАНИН