В свое время второй президент Украины написал известную книгу “Украина не Россия”. Учитывая сегодняшние реалии, нам впору написать новый бестселлер: “Почему Украина не Турция”. И хотя любое сравнение хромает, в данном случае “хромота” вполне сносная. Генотипы наших двух народов переплелись примерно так же, как и фенотипы национальных экономик, только в Турции эти приобретенные черты, развитые в условиях агрессивной внешней среды, сформировались в устойчивую государственную резистентность к глобальным кризисам. Тем информативнее будет для нас изучение опыта турецких реформ, часть из которых вполне могла быть реализована и в наших специфических условиях.
Представление украинцев о турецкой экономике застыло на уровне 90-х годов. Большинство воспринимает Турцию через призму сериала о Роксолане-Хюррем, а образ турок варьируется между Сулейманом Великолепным и продавцом на “Седьмом километре” под Одессой. Что касается непосредственно страны, то первое, что приходит на ум, — это олинклюзив и анатолийские средиземноморские курорты. Это так же обидно, как восприятие иностранцами фамилии “Шевченко” исключительно в контексте футбола и представление нашей страны как места, где есть только дешевое пиво и прочие “шалости”.
Портофило турецкой экономики и ландшафт местной предпринимательской среды за последние годы кардинально изменились, и стереотипы, сформированные в сознании наших “челноков” времен 90-х, навсегда остались в прошлом.
Еще 30 лет назад Турция очень напоминала Украину по своим базовым параметрам. Тогда Украина пыталась догнать Францию, а у Турции были задачи поскромнее: эта страна взяла в качестве ориентира Германию и просто начала двигаться в ее фарватере. В 1983 г. население Турции составляло 43 млн человек, меньше чем в Украине. Сегодня данный показатель приближается к 80 млн, что примерно соответствует параметрам той же Германии и превышает численность населения Ирана — одного из ключевых региональных конкурентов. Печально, но факт: за это же время демографические показатели в Украине сократились, по разным оценкам, на 10-15 млн, и более точную картину может предоставить лишь перепись населения. В 1991 г. ВВП Турции составлял порядка $208 млрд, то есть чуть больше, чем было у нас в 2013-м. Но с тех пор страна стала одним из мировых лидеров по темпам экономического развития, уступая лишь Китаю и Сингапуру.
Примечательно, что Турции удалось выйти на докризисный уровень ВВП уже в 2010 г., причем с опережающими показателями. А по ВВП на душу населения Турция сейчас входит в двадцатку стран и “золотой миллиард” человечества. Именно экономическим успехам нынешний президент страны Реджеп Эрдоган обязан своей популярностью и той поддержкой, которую он получает при всенародном обсуждении своих конституционных инициатив.
Источник: www.knoema.ru
Если рассмотреть агрегаты турецкой экономики в сравнении с иными странами, которые входят в клуб ВВП на душу населения более $10 тыс., то мы увидим, что высокие показатели экономического роста происходят на фоне нетипичной для таких государств высокой инфляции. Причем в 2017 г. индекс потребительских цен вышел в диапазон двухзначных чисел и составил 11,1%.
За последние десять лет целевой таргет инфляции, который в Турции обозначен на том же уровне, что и в Украине, в размере 5% так и не был достигнут. При этом в Турции кредитные ставки значительно ниже, чем в Украине, несмотря на то, что и у нас, и у них применяется плавающий курс нацвалюты с соответствующей динамикой девальвации, а инфляция постоянно находится выше целевого горизонта. Происходит это по одной простой причине: в Турции не боятся применять суррогатные методы понижения кредитных процентов за счет активного использования льготного кредитования и компенсации части процентной ставки специальными кредитными учреждениями. Кроме того, центробанку удалось найти свою особую модель монетарного регулирования. Его скрытая цель — расширение денежной базы под потребности реального сектора экономики, инфляция при этом является производной целью, а процентная ставка — инструментом стимулирования экономической активности. Для этого применяются различные виды базовых ставок, таких как “недельная ставка РЕПО/ставка окна поздней ликвидности”, к которым привязаны и ставки привлечения/размещения овернайт. Подобная ставочная диверсификация применяется регулятором, чтобы в экономике не формировался устойчивый якорь цен на деньги и проценты по кредитам имели большую эластичность в сторону их снижения. В Украине же учетная ставка формирует железобетонный стереотип, что именно она является ориентиром минимальной цены на деньги. В связи с этим турецкий центробанк подвергается постоянному давлению со стороны руководства страны в части снижения процентных ставок в противоход инфляции. Уже стало крылатым высказывание Эрдогана по этому поводу: “Инфляция не зависит от сезонных изменений. Главной и прямой причиной инфляции является изменение процентных ставок... Мы потребовали снизить процентные ставки, и, как результат, инфляция опустилась до однозначных значений. Как только проценты начали расти, инфляция вновь стала двузначной. Они говорят, что центробанк является независимой структурой и туда нельзя вмешиваться. Так вот невмешательство и привело к такому развитию событий”.
В Украине же с инфляцией продолжают бороться повышением базовой ставки. Очевидно, что в нашем случае она гасится за счет замедления динамики экономического роста, а в Турции — с помощью роста товарного предложения, для чего правительство постоянно усиливает экономические стимулы по разогреву предпринимательской активности. Как показала практика, турецкая гиперинфляция 90-х годов, когда ее значения достигали 104,5%, успешно снижается и такими, не вполне монетарными методами.
Благодаря подобной политике безработица в Турции сократилась до 9% и соответствует среднему европейскому показателю. Но главный результат — Турция практически приостановила отток своей рабочей силы в ЕС, который приобрел катастрофические масштабы в 90-х годах прошлого века. Для нас это прекрасный образчик того, что лишь активное стимулирование предпринимательской среды со стороны государства может позволить использовать умеренную инфляцию во благо экономическому росту и для стабилизации рынка труда.
В нашем представлении Турция — это страна с колоссальными торговыми традициями, но, несмотря на это, значение счета текущих операций, который показывает взаимодействие национальной экономики с остальным миром в торговле товарами и услугами, а также доходы и текущие трансферты, является отрицательным, в последние десять лет “минус” увеличился до $33-63 млрд. Таким образом, цель выйти на позитивное торговое сальдо не всегда является попутчиком активного экономического развития, ведь в случае применения турецкой модели по созданию промышленных полигонов для европейских производств придется импортировать много комплектующих, нового оборудования и технологий, то есть наращивать импорт. Тогда в роли “выпрямителя” платежного баланса должен выступить активный приток по инвестиционному счету.
Стратегии импортозамещения и протекционистской защиты внутреннего рынка в развивающихся странах успешно реализовываются очень редко, и главная задача для них — это не импортозамещать, а стимулировать структурную перестройку экономики в сторону отраслей с более высоким уровнем добавочной стоимости, привлекая прямые иностранные инвестиции.
Что и сделала Турция, поступательно изменив структуру производства с продукции сельского хозяйства и легкой промышленности на машиностроение.
Источник: www.knoema.ru
Турция имеет достаточно большой внешний корпоративный долг, но в то же время практически решила проблему государственного. Еще в 2001-м по отношению внешней задолженности к ВВП (76,1%) эта страна была схожа с Украиной-2018. На данный момент индикатор соотношения “долг/ВВП” снизился до отметки ниже 30%, хотя “кучность” графика погашения делает Турцию относительно уязвимой для воздействия возможного долгового кризиса на развивающихся рынках. Турция досрочно прекратила сотрудничество с МВФ в 2013 г. В прошлые годы Турция стала даже кредитором Фонда, увеличив свое паевое участие среди стран — доноров до $5 млрд.
Успех турецких реформ можно сформулировать в следующих пунктах.
1. Результативная налоговая политика, которая заключается в фискальном перевесе на косвенные налоги (табачные изделия, топливно-энергетический сектор) и в налоговом стимулировании компаний, инвестирующих в научно-исследовательские разработки. В результате по темпам роста экспорта электроники Турция входит в мировую тройку стран (компания Vestel занимает пятую часть рынка телевизоров в ЕС).
2. Большие государственные банки и компании приватизированы.
3. Благодаря благоприятным условиям ведения бизнеса Турция превращается для Европы в сборочную площадку для автопрома, а экспорт продукции машиностроения существенно превысил показатели легкой и обувной промышленности.
4. Государство активно стимулирует экспорт и защищает внутренний рынок, но не с помощью простых запретов, а используя активную антидемпинговую политику. Существуют программы кредитования и страхования экспортных операций, государство компенсирует до 50% затрат бизнеса на создание торговых представительств и дистрибуции за рубежом.
5. Государство контролирует максимальный уровень иностранного капитала в инфраструктурных отраслях, например в транспорте.
6. Активно используются такие механизмы кластерного развития, как промышленные полигоны и специальные экономические зоны, которые размещаются в депрессивных регионах. Экономические субъекты получают там существенные льготы: спецрежим начисления НДС и импортных пошлин, отмена налогообложения при ввозе оборудования и комплектующих, льготные тарифы на электроэнергию.
7. Применение льготного кредитования малого бизнеса. Турция не стала ждать, как Украина, пока инфляция понизится “естественным” путем и создаст условия для снижения ставок по кредитам. Понижение процентов в этой стране произошло не с помощью “монетарной гомеопатии”, а вследствие применения более радикальных методов “лечения”. Микрокредитованием в Турции занимается Народный банк, выдает кредиты до $35 тыс. сроком до 10 лет.
8. Всемерное развитие третичного сектора экономики: сферы услуг и туризма.
В свое время бывший генсек НАТО Андерс Фог Расмуссен предложил нашей стране поставить перед собой на ближайшие лет 20 амбициозную цель — вхождение Украины в Таможенный союз с ЕС. Сегодня в этом формате с ЕС сотрудничает Турция. Поэтому турецкий экспорт, начиная с 1996 г., видоизменился в сторону таких высокотехнологичных отраслей, как автомобилестроение, электронная и электрическая техника, хотя ранее страна ориентировалась на традиционные отрасли: легкую и пищевую. Принципы турецкой импортной политики были сформулированы следующим образом: уменьшение государственных протекционистских мер, сокращение бюрократических процедур и обеспечение страны импортными поставками сырья и полуфабрикатов высокого качества и по приемлемым ценам. На первом месте в структуре экспорта Турции транспортные средства, оборудование, электротехника, которые в сумме дают более 28% экспортных поставок, в то время как легкая промышленность составляет более 10%, металлургия — до 8%, а продукция сельского хозяйства — 2,7%. Таможенный союз с ЕС активно способствовал данным трансформациям, так как в отличие от ЗСТ предоставил дополнительные фискальные стимулы.
Отдельный вопрос — необходимость создания ЗСТ между Украиной и Турцией. Наша структура экспорта сегодня — это Турция образца начала 90-х годов прошлого века: те же 40-50% сельскохозяйственного сырья в общей массе продаваемых на внешних рынках товаров. За 2017 г. экспорт украинских товаров в Турцию составил $2,5 млрд, а импорт турецких — $1,26 млрд. На первый взгляд — у нас значительный торговый профицит. Среди показателей нашего экспорта необходимо выделить: зерновые ($236 млн), семена масличных ($300 млн), отходы пищевой промышленности ($171 млн), растительное масло ($106 млн), древесина ($137 млн), черные металлы ($1068 млн), рудное сырье ($96 млн). В структуре турецкого импорта выделяются: плодовые ($123 млн), транспортные средства ($141 млн), текстиль, обувь ($93 млн), реакторы, котлы ($133 млн).
К сожалению, структурные изменения, произошедшие в нашей экономике за последние годы, сделали Украину сырьевым придатком, и технологический дисбаланс у нас будет с любой мало-мальски развитой страной. В контексте Турции важно понимать иное. Эта страна представляет собой уникальный пример максимальной торговой интеграции на европейский рынок, которая в случае с другим государством была бы возможна лишь при условии полноценного членства в ЕС. На данный момент Турция максимально использует не только рынки ЕС, но и свое региональное лидерство. Турки покупают нефть и перерабатывают ее на своих нефтехимических заводах, поставляя готовую продукцию на европейский рынок. То же самое они делают с нашей “нефтью” — подсолнечным маслом. Они не только покупают украинскую “семечку” и делают из нее готовый продукт, но и закупают наше готовое масло, перевозимое специальными танкерами, а затем бутилируют его под своими брендами. Еще пример — металлургия: турки закупают полуфабрикаты из черных металлов в виде слябов, г/к рулонов, квадратных заготовок, а также чугуна, а затем производят на своих предприятиях сталь и прокат высочайшего класса и продают этот товар на рынках Германии, Швеции и других европейских стран, но по значительно более высокой цене. Кроме того, Турция является крупнейшим потребителем лома: в прошлом году, по данным Turkish Iron and Steel Producers' Association, она нарастила его импорт на 18% — до 21 млн т стоимостью более $6 млрд. Именно поэтому интересы наших ФПГ в сфере металлургии не должны быть ключевыми при решении вопроса с ЗСТ. Здесь нужен системный подход, который будет учитывать не только наш сырьевой статус-кво, но и перспективы дальнейшего развития национальной экономики.
Сегодня Турция — это модель украинской экономики, но у которой все получилось. И ее опыт, включая достижения и ошибки, является отличным синопсисом для нас и шансом на то, что получится и у нас.
