Экономическая антиутопия
В Украине достаточно много структурных проблем в финансовом секторе и экономике, чтобы тратить время на презентации новых денег. Накопилось столько системных дисбалансов, что впору кликать “Геракла по вызову”, чтобы расчистить эти авгиевы конюшни. Судите сами: более 50% активов банков (а в государственных и того больше) отнесены в разряд неработающих. Это по сути “сгоревшие” кредитные портфели. Банковскую систему чистили от банков, а нужно было — от токсичных активов. С таким грузом двигаться дальше — все равно, что бежать по глубокому песку. Учетная ставка НБУ в 17,5% не только является одной из самых больших в мире, но и в два раза превышает потребительскую инфляцию. А такой диспропорции уж точно нет нигде среди вменяемых стран. Гривня — самая стабильная валюта, но при этом доходность монетарных инструментов Нацбанка для коммерческих банков (депозитные сертификаты) достигает 16% годовых, что в условиях стабильного курса означает такую же прибыльность, но в долларах. И снова мы впереди планеты всей. В Украине самая высокая региональная инфляция: страны ЕС анализировать не будем, но даже среди постсоветских соседей мы выглядим как белая монетарная ворона: базовые ставки центробанков таких стран, как Беларусь, Молдова, Грузия и РФ, находятся в диапазоне 4-7%, а это в разы меньше, нежели у нас. Казалось бы, НБУ должен день и ночь думать, что делать с этой экономической антиутопией и как развернуть монетарный потенциал в сторону реального сектора экономики, тем более что его жесткая денежная политика уже стала влиять на динамику ВВП: в этом году мы выпали из диапазона роста 3%, к которому шли три посткризисных года, и вновь скатились на “цокольный” уровень роста 2-3%.
Но оказалось — показалось. Функционеров с Институтской, вероятно, мучили другие вопросы. Кроме выпуска новой “тысячной” купюры с изображением ученого, сооснователя Украинской академии наук Владимира Вернадского, которую уже успели окрестить “Володиной”, регулятор планирует полностью вывести из обращения монеты номиналом 1, 2 и 5 коп. Процесс начнется 1 октября 2019 г. В будущем не повезет и монете “весом” 25 коп., так у нее уже не окажется кратных “младших” номиналов. “Тысячу” введут в обращение с 25 октября текущего года.
Украина — не Швейцария... И не Польша
Казалось бы, планируется провести сокращение выпущенных в обращение номиналов национальной валюты: с 17 до 12. Но здесь все не так просто. При оценке “инфляционной воды”, которая накопилась в той или иной валюте, зачастую берут во внимание количество номиналов без учета разменной мелочи. Если не считать “копейки”, то уже осенью у нас будет десять чисто “гривневых” номиналов: 1, 2, 5, 10, 20, 50, 100, 200, 500, 1000. А это уже признак денег, зараженных инфляцией. Таким образом, сравнение гривни с долларом или евро по сбалансированности номинального ряда выглядит сильно натянутым: в Америке никто не додумался вводить номинал в 200 долларов, не говоря уже о замене пяти баксов на монеты.
Вопрос экономии средств центрального банка, который возникает при чеканке монет небольшого номинала, когда себестоимость выпуска превышает сеньораж (то есть доход от выпуска денег), не должен быть определяющим. Если мы, конечно, хотим формировать в обществе уважение к национальным деньгам и год за годом сакрализировать отношения населения к ним. Философия денег — это не просто соотношение дохода и затрат при эмиссии денежных знаков, но еще и сплав сложных ментальных и психологических факторов. Это хорошо поняли в США после Великой депрессии, когда Вашингтон взял курс на превращение доллара в мировую резервную валюту. Бреттон-Вудская валютная система, учрежденная в 1974 г. и действовавшая вплоть до Ямайской модели свободного валютного рынка, предполагала сохранение лишь за долларом права на использование золотого стандарта, другие валюты были этой возможности лишены. До второй мировой войны выпускались банкноты номиналом и 1000, и 5000 и даже 10 000 долларов, но после 1944 г. они начали массово изыматься из оборота и теперь их численность составляет сотни штук. Это своего рода мечта нумизмата. Американцы осознали, что для использования монетарного потенциала и получения экономической выгоды буквально “из воздуха”, необходимо создать иллюзию незыблемости национальных денег, придать им благородную патину традиционализма и консерватизма. Никаких деноминаций, кардинальных изменений дизайна, никаких новых номиналов.
По большому счету, многие американцы сейчас зарабатывают в долларах ровно столько, сколько и украинцы, но в гривнях. Но никто не додумался заявить о выпуске 200- или 500-долларовых номиналов. Да это сейчас и не нужно.
Рост безналичных платежей и строгий фискальный контроль превращает любого американца с пачкой стодолларовых купюр в героя сериала “Во все тяжкие”. Именно поэтому наиболее популярны в Америке номиналы $20 и $50. Примерно то же самое происходит и в ЕС, где решили отказаться от выпуска купюр номиналом в 500 евро, которые постепенно изымаются из оборота.
Можно возразить, что гегемония доллара и евро зиждется на параметрах их экономик, которые являются крупнейшими в мире. Впрочем, Китай также — крупнейшая экономика, но это не делает юань популярной резервной валютой, ведь все прекрасно понимают, что завтра партия может принять решение и, условно говоря, изменить номинацию. В этом плане характерен пример Швейцарии, размер экономики которой нельзя сопоставить с мировыми гигантами, тем не менее швейцарский франк является мировой резервной валютой, а юань — нет. Швейцарцы любят свои деньги, равно как и американцы — свои. На десять центов в Америке уже ничего не купишь, тем не менее, “дайм” является неотъемлемой частью местного культурно-исторического ландшафта и чеканится с необычайным вниманием к его эстетическому виду. Это не монетки номиналом в одну и две гривни, которыми НБУ наводнил денежный рынок и от которых пытаются избавиться украинцы при первой возможности. Скажем прямо, еще лет десять назад к копейке относились намного лучше.
За последние годы девальвировал не только номинальный курс, но и отношение общества к своим деньгам, и львиная доля заслуг в этом лежит на политике НБУ, который практичные и чисто утилитарные цели поставил выше престижа национальных денег.
Сравнение с США и Швейцарией может показаться натянутым, именно поэтому стоит вспомнить и Польшу с ее практикой “злотоцентризма”. Ментально поляки измеряют любые цены, в том числе и находясь за рубежом, именно в злотых. Поэтому их особо не волнует курс злотого к евро или доллару, а больше интересуют ценники в магазинах.
Шли в “кешлес” — пришли на базар
Удивительно, но все последние годы НБУ пытался идти в правильном направлении. Программа построения “кешлес-экономики”, с минимизацией уровня наличных платежей, постоянное снижение лимита наличных операций, развитие платежных систем. Недавно был анонсирован пилотный проект по запуску электронной, цифровой гривни, и это мог бы быть действительно мировой прецедент: параллельно с нами концепцию электронной рупии разрабатывали в Индии. Но вместо этого наш денежный рынок получил новый номинал, который аплодисментами встретили на черном рынке, ведь “серая экономика” нуждается в более крупных номиналах, так как транзакции там осуществляются с помощью физического движения денег. Не говоря уже о том, что даже сейчас, более 60% фальшивых гривен — это пятисотки, которые выгодно подделывать, учитывая затраты фальшивомонетчиков и размер предполагаемой преступной выгоды. Что уже говорить о “рентабельности” подделки “тысячки”. Тем не менее многие апологеты политики НБУ уже успели радостно заявить, что отныне станет проще забирать миллионные депозиты из банков. “Проще” — уже этой осенью, может, они что-то знают?
Закрыть гештальт топором
Но есть у данной “реформы” еще один, не менее важный, хотя и скрытый аспект. За последние годы гривня обесценилась по отношению к доллару более чем в три раза, потребительская инфляция составила 100%. Потеря привычного уровня жизни — это открытый гештальт, который образовался у значительной части общества, отсюда и состояние социальной фрустрации и подсознательное ожидание возврата к прежним стандартам качества жизни. Если бы во власти, включая и НБУ, появилась волевая реформаторская сила, она бы могла очень умело использовать открытый гештальтат для формирования в обществе потенциала для динамичного экономического рывка. Это огромная психологическая сила, которую можно обратить как в деструкцию, так и на благо, все зависит от того, какие цели и мотивы будут генерировать госинституты.
Ключевая цель в виде преодоления бедности и создания общества медианных доходов могла стать таким позитивным инструментом закрытия гештальта. Но НБУ, хотя и не осознанно, выбрал совершенно иной путь: закрыть гештальт миллионам украинцев с помощью топорной лоботомии и выпуска купюры номиналом в тысячу гривень, подведя жирную черту под периодом гиперинфляции последних лет и непрозрачно дав понять, что в ближайшие годы лучше не станет.
