Власть собственности или собственность власти: Вадим Карасев о самой важной реформе

Государственные институты и услуги постепенно приватизируются крупным капиталом. Это влечет постоянное ухудшение качества государственных услуг и его общей импотентности. В Украине назрела и перезрела реформа собственности.

Об этом размышлял в своем докладе “Власть собственности или собственность власти: к реформе собственности в Украине” директор Института глобальных стратегий Вадим Карасев. Доклад бы прочитан в Украинском революционном клубе в сентябре 2012 года.

Добрый день уважаемые слушатели Украинского Революционного Клуба. Если говорить о настоящих партиях снизу, у которых есть идеология, существует интеллектуальная инфраструктура, есть низовая активность, то они начинались с клубов. Может быть, вот здесь формируется зародыш такой новой украинской партийности, потому что эти партии сверху — партии денег, а не партии людей, уже достали. Они просто пока достали, но они скоро достанут страну, или просто ее угробят. Поэтому очень приятно, что существует такая возможность, чтобы выступить и на очень непростую тему — на тему собственности.

Если кратко сказать, что делать с частной собственностью в Украине? То, что сейчас у нас называется частной собственностью, имеет к ней очень отдаленное отношение. Она может быть названа “условная”, “наделенный” кто-то собственностью, у нас есть “назначенные” собственники. Например, крупные олигархи, они же все назначенные были, особенно в России, а устоявшейся, защищенной частной собственности, и собственности вообще в Украине и на постсоветском пространстве нет.

Собственность это действительно всеобъемлющее понятие, охватывающее все сферы нашего бытия. Например, собственность — это суды. Нет суда нормального, нет собственности — завтра ее отберут. Сегодня вы собственник, а завтра — вы никто. Раз вы не знаете, будет у вас завтра эта собственность или нет, вы не будете в эту собственность вкладывать, не будете ею нормально распоряжаться, вы не будете заниматься ею как активом, как меновой ценностью. Нельзя заниматься тем, чего у вас нет.

Поэтому сегодня ключевая задача, стоящая перед постсоветскими странами (не элитами, потому что у них все классно), а перед людьми, гражданами — это создать частную собственность. Еще раз повторяю решение вопроса собственности включает все: это суды, правовой статус гражданина, власть законодательная, исполнительная, которая служит массовым собственникам, а не одной, двум или трем олигархическим группам.

Поэтому беседа о собственности — не лекция о владении, распоряжении, присвоении собственности. Речь пойдет об институтах государства, о качестве государства, качестве управления, и о реформах, которые сделаны наспех, сшиты белыми нитками в начале девяностых годов.

В отличие от восточноевропейских стран, группы интересов, людей просто взяли и приватизировали все, они и есть настоящие бенефициары реформ, а все остальные пока жили за счет так называемого популистского консенсуса, перераспределения бюджетных ресурсов и так далее.

Так вот, нет суда — нет собственности. Точнее, что? Идут постоянные тихие, громкие войны за собственность. Это не только дело Ходорковского или еще Коломойского по поводу ферросплавного завода. Эта война идет внизу. Раньше, десять-пятнадцать лет назад, эти войны в основном были наверху: передел, беспредел, рейдерство, отъем крупных активов и так далее. Сегодня эта война за собственность идет уже внизу. Борьба против застроек. Люди покупают дом, вложились в квартиру, завтра возле окон построят еще одну “свечку” и эта собственность уже обнуляется, потому что она уже не настолько привлекательна, чтобы эту квартиру передать или продать, или еще что-то с ней сделать в качестве актива.

Или проведут дорогу, highway, или еще какую-нибудь трассу проведут, или отберут дачу, потому что надо построить трассу. Как в Сочи, например, когда готовились к Олимпиаде, кзабирали у людей без всякого выкупа, без решения судов, — просто нагло забирали у людей эти дачные участки возле моря. Это же катастрофа для людей, которые всю жизнь положили на эти дачи, на эти несчастные шесть соток! Идет война сегодня за собственность, за жилье, за квартиру. А почему война? Потому что нет суда. Нет судебной власти, нет законодательной власти. Потому что она всегда у собственников, а собственники сегодня — это верхушка. Законодательная власть не работает в интересах низовых собственников, а исполнительная власть захвачена группами интересов.

Классический политэкономический режим захвата власти группами интересов с нефтью, с металлургией, с водкой и тому подобное. Такая власть судебная, законодательная и исполнительная трансформирована в частную собственность этих верховных групп. Хотя исполнительная, законодательная и судебная власть по природе своей может быть только публичной, если говорить о современных обществах. Таким образом законодательная, судебная и исполнительная власть изъята у публики, у общества и стала добычей, то есть, частной, приватной, хотя и незаконной, но легитимной властью групп интересов.

Почему говорю “незаконной”, но “легитимной”? Потому что выборы легитимируют такую власть. Проведут выборы завтра, профинансируют эти выборы любым способом, не обязательно напрямую и все — все легитимные. Потому что собственность незаконна, и власть незаконны, но они легитимны, потому что демократические выборы, якобы, ее подтвердили. Не случайно в известной книге Норта, Уоллеса, Вайнгаста описывается, что демократии в некоторых обществах могут не развивать демократию и гражданские права, а наоборот — консервировать подобный режим приватизированных интересов.

Поэтому собственность — это власть, а власть — это собственность. Только у нас в начале 90-х собственность на государственные активы трансформируется в собственность на власть. Без того, чтобы собственниками стали граждане, чтобы государство опиралось на массовый неолигархический слой собственников, который и надо создавать. Создать собственность частную, легитимную, законную собственность. Ее можно создать только через массовый неолигархический слой собственников, а для этого нужно будет создавать общество, потому что общества нет. Сейчас это социальная туманность, население, атомизированные индивиды, каждый из которых живет своим приватизированным интересом.

Общество — это когда существует общественный интерес, и когда он реализуется. Мы говорим по привычке, так сказать, используя западную кальку, — общество, государство. До тех пор, пока не будет массового слоя, неолигархического слоя собственников, частных собственников, до тех пор общества не будет. И об этом тоже немного дальше.

Третье, частная собственность — это реформы, это билет в современность, в мир модернити. Потому что, если не будет частных собственников в этой стране, она не будет она ценностью, которую можно обменять, заложить, взять под нее кредит, нарастить, получить прибыль, современности не будет. Будет феодализм. Не нравится слово “феодализм”, назовем это “мир рент”, но главное чего не будет — не будет мира прибавочных стоимостей, не будет мира прибавочных событий. Потому что еще кроме прибавочных стоимостей, должны быть не факты жизни, а прибавочные события с большой буквы. Как говорят французы — со-бытие. Тогда это действительно общественно значимые события происходят в стране. Не будет буржуазно-капиталистического, либерально-демократического общества.

Если говорить о реформах, то так назвал бы три точки отсчета, если говорить о современности, вот из которых нужно все-таки исходить. Потому что мы зацикливаемся там двадцать лет, пятнадцать лет.

Первая точка — это 1861 год, отмена крепостного права. Смотрите, аграрная реформа, земельный вопрос не решен до сих пор. Ведь 1861 год — это была попытка решить земельный вопрос тогда еще в Российской империи. До сих пор этот вопрос не решен.

Сейчас его хотят в 2013 году в Украине (в России там уже своя история) решить по-своему, но не через отмену крепостного права, а через его, так сказать, переиначивание по логике или в условиях двадцать первого столетия. Поэтому, надо анализировать этот вопрос? Надо.

Второй вопрос по поводу крепостного права. Разве мы, вроде бы свободные жители, так сказать, потребители, — не крепостные власти, бюджета, милиции, прокуратуры? А разве бизнес — не крепостной налоговой администрации или прокуратуры? Поэтому нужно еще, не только раскрепощение крестьян, а раскрепощение населения, чтобы они превратились в настоящих граждан страны.

Поэтому вот путь в современность — это решение вопроса о правах, крепостное право должно быть заменено гражданским правом, когда мы, субъекты гражданского права, публичного права, административного права, правовые персоны можем обжаловать решение любой инстанции, любой власти. Решить любой имущественный конфликт через гражданско-правовую договорную основу в любом суде, хозяйственном, или другом, другой инстанции.

Вторая точка отсчета — это 1953-1991 годы. Потому что, когда мы говорим, что СССР умер — нет, он не умер, он как бы умер в сознании, умерла его идеология как бы коммунистическая, но его институты, его “руки”, “ноги” — ему не оторвали руки и ноги. Как любит говорить один наш великий политик: “Я вам руки и ноги поотрываю”. Так вот, не оторвали руки и ноги этому коммунистическому телу, и оно с 1953 года разлагается.

Речь идет вот о чем. Первое, что все-таки во время сталинского периода была проведена модернизация страны, но не на основе частной собственности, а на основе коллективизации в полном смысле этого слова, не только крестьянства, но и собственности, и всего того, что сегодня называется “тоталитарной моделью общественного устройства”. С 1953 года, конечно, начался упадок этой системы, она доживала там через хрущевскую оттепель, брежневский застой и так далее. Но она и сегодня жива, потому что тюрьмы, силовые структуры и многое другое из той эпохи. Отношение власти к стране оттуда, и задавленность, и прибитость человека именно потому, что он несвободен, он не собственник еще с того времени

Поэтому только сейчас стоит вопрос, чтобы от него отказаться, потому что дальнейшее существование гуманизированного ГУЛАГА и коррупции — это те проблемы, которые ведут нас в тупик” Не может быть сталинская модель основана на деньгах. Она основана на не коррумпированном силовом ресурсе, на идеологии, но никак не на коррупции

Следующая точка отсчета — это 1991-2008 годы. Почему 1991 год? Потому что тогда собственно начался демонтаж прежде всего экономической модели советской системы через т. н. рыночные реформы. 2008 год подвел итог, потому что начался мировой кризис, а демонтаж экономической модели советской системы происходил именно в условиях высокой, хорошей финансовой и промышленной конъюнктуры на мировых рынках. Поэтому это создавало возможности для того, чтобы этот демонтаж экономической системы происходил частично, в интересах отдельных людей, отдельных групп и прикармливая, так сказать, массы, чтобы оно не стремилось, например, стать такими же полноценными собственниками.

Если говорить об этом периоде (1991-2008 годы) — с чего все начиналось? Прежде всего, это приватизация и коммерциализация государственных активов и общества. Сейчас после 2008 года стоит вопрос — или дальше продолжать эту приватизацию и коммерциализацию, продажу в частные руки государственных монополий. Например, “Укрзалізницю”, “Укртелеком” продали, хлебные монополии, “Недра”, “Укрнедра”, облгазы, главное — землю, идти по логике 1991 года? Но главное, что эта логика уже перебрасывается на то, что в принципе не должно коммерциализироваться до такой степени как у нас, — государственные услуги, образование, здравоохранение, ЖКХ и так далее.

Или будет найден какой-то иной путь приватизации, то есть создания полноценной частной собственности? В частности, чтобы понять вот эту дилемму: или так, или так. Поставлю так вопрос и буду еще обращаться к этому примеру. “Киевэнерго” — эта организация должна быть в частных руках или в публичной собственности, например, киевской громады?? А земля, например, под многоквартирными домами, в которых люди живут, должна продолжать находиться в государственной собственности (в собственности чиновников) или переходить в собственность тех, кто живет в этом доме? Правильно, она должна быть в руках граждан

Здесь возникает развилка, потому что нам предлагают решение: давайте дальше будем работать в модели приватизации, которая была в 1991-е годы. Все самые лучшие активы будут передаваться в частные руки, включая те, что, в принципе, по своей природе должны принадлежать публике, общине, громаде, гражданам, будут передаваться в частные руки. А то, что должно действительно быть в частной собственности отдельных людей, отдельных, допустим домов, отдельных общин, должно, скажем, принадлежать чиновникам. Вот это развилка сегодня, между прочим. И на нее нет ответа. Нет, ответы-то есть — в кабинетах там все уже как бы рассчитано.

Или дальше возьмем, по земле. Кому должна принадлежать земля? Тем кто на ней работает — правильно. Но в принципе, понимаете, тем, кто на ней работает, но она должна принадлежать и народу в том числе, потому что это все общенародная собственность. И тут важен вопрос: или землю опять раздать вот так, а потом ее скупят-перекупят, или земля принадлежит государству, но отдается в частную аренду на сорок пять, на девяносто лет, под хорошие инвестиционные обязательства, которые приносят доход в том числе и государству. И государство оплачивает услуги всем гражданам данного общества. Это же тоже иная модель.

В конце восьмидесятых и девяностых годов было всего две реформы, которые были проведены в интересах людей, потому что сейчас все идет как бы не в интересах людей, хотя и несколько половинчатые. Две реформы, которые были поддержаны людьми.

Вадим Карасев

Первая реформа — это приватизация квартир, и тогда это было людьми поддержано, потому что они пожелали, чтобы какая-то собственность у них была. Недавно смотрел программу “ЖКХ” на Первом московском канале случайно, и там квартирный вопрос рассматривался. Один ветеран, который там уже забитый, ему говорят: “Мы вам улучшим жилищные условия, но только представив вам социальное жилье как услугу, но вы потом, когда все умрете, отдадите ее государству”. Он говорит: “Нет, я так не хочу. Я хочу, чтобы мне улучшили условия, но дали мне квартиру, которая была бы моей личной собственность, я ее хочу передать кому-то в наследство, или продать”… и так далее. Это была первая реформа и, наверное, последняя, которая была в интересах граждан, и которая все-таки какую-то собственность гражданам дала.

Вторая реформа — это свободные цены и ликвидация потребительского дефицита. Все-таки, что бы мы ни говорили, но за двадцать лет проблема потребительского дефицита снята. Если кто помнит там двадцать лет назад или двадцать пять лет назад это все было. Однако, хотя и сформировала стимулы к потребительскому импорту. Потребительский импорт, который убивает внутреннее производство, рассчитанный на средний класс, на средних граждан и так далее. Но это две реформы, которые хоть что-то дали людям.

 

Отталкиваясь от этих двух недореформ, надо сегодня и дальше идти по реформированию собственности. Передать в собственность жилье, дополнить собственностью на дома, на придомовые территории, решить земельный вопрос именно таким способом, чтобы передать эту землю в собственность граждан, не в руки латифундистов. Несмотря на то, что потребительский дефицит ликвидирован и люди получили собственность, конечно, больше свободы, чем при советской власти, но качество государства, качество его институтов остается низким. Страна плохо управляется, и власть делает все, чтобы блокировать рыночную интеграцию массовых слоев населения, и пытается сделать так, чтобы это были бюджетные потребители. Соответственно, экономика зациклилась на бюджет.

Отсюда, у нас Кабмин — это министерство бюджета. Все ради бюджета — сбор налогов, расходы-доходы, давление на средний и малый бизнес для того, чтобы вот держать такой бюджет и платить избирателям, то есть массовым бедным слоям за поддержку выборах. Хорошая новость заключается в том, что сегодня в мире финансовый кризис, долги, кризис долгов, поэтому долго эта модель, конечно же, продержаться не сможет. Единственный способ — это дать людям свободу и собственность для того, чтобы они обеспечили и сами себя, и обеспечили государство, в том числе и финансированием на качественные услуги.

Что касается самого качества государства, его услуг, есть дилемма, которая постоянно эти двадцать лет мешала развитию общества собственников — слабое государство. Слабое государство как устройство по производству публичных благ, но не настолько слабое, чтобы запрещать передавать собственность гражданам, не заниматься переделом, рейдерством, не вмешиваться в экономические процессы, и не монополизировать рынок. Но получается так, что чем государство будет слабее, тем оно меньше будет заниматься вот этим переделом. А слабее оно может быть в случаях — либо в результате эволюционной деградации, либо давления снизу. Вот тут надо будет выбирать.

Теперь о нескольких теоретических вопросах собственности. Потому что лекцию будем делать и в обзорных рамках, и в то же время более подробно останавливаться на некоторых моментах очень важных, связанных с философской проработкой проблемы собственности.

Первое — это кризис легитимности капитализма, рынка, и той собственности, которую мы сегодня называем частной. Мы помним, как проходили залоговые аукционы, как наделялись собственники, как затем политтехнологические выборы и “коробки из-под ксерокса” легитимизировали эти выборы. Поэтому фундаментально ничего не изменилось — частная собственность осталась формой государственной, но без государства как публичного института, подконтрольного гражданам. А не наоборот — государственная собственность как форма частной собственности, и государственные корпорации, или корпорации с государственным участием, такие же игроки на свободном рынке, как и частные. Проблема так не решена.

Еще раз хочу подчеркнуть, что даже крупная частная собственность сегодня — есть формой государственной собственности, а не наоборот, как в той же Европе, на Западе, как в любой нормальной капиталистической стране, где государственная собственность есть формой частной собственности. Это первое. Поэтому и капитализм у нас политический, административный и так далее.

 

Отсюда вытекает вторая проблема, на которую хотел бы тоже обратить внимание, — это, я бы назвал ее “трагедия всеобщего” или общественного интереса. Я бы еще назвал вот наш мир постсоветский — это мир приватного без частной собственности. Частные без полноценной частной собственности. Парадокс — с приватизированными частными интересами публичной власти. Когда провели первые приватизационные залоговые аукционы, первые ваучерные приватизации и создали слой, небольшой верхний слой собственников, власть перешла в руки этих групп интересов с помощью различных политтехнологических ухищрений, в том числе и через процедуры имитационной демократии. Дальше произошло сращивание денег и власти.

Еще раз подчеркиваю — не денег и политики, а денег и власти. Деньги в разных видах: от наличных до госбюджета покупали и покупают голоса избирателей. Денег своих из собственности для того, чтобы снизу выбирать власть и влиять на нее и делать эту власть публичной, прозрачной и подконтрольной, потому что когда много людей, тем больше нужно прозрачности для всех, а не для какой-то группы людей, не хватает. Таких денег не хватает. Я не буду открывать секрета, когда скажу, что на выборах же все хотят заработать. Хотя в той же Америке на выборах все финансирование подконтрольно. Там вкладывают в кандидата, а не кандидат вкладывает в избирателя. Вот в чем различие.

Наведу только для информации. На выборах Обамы в 2008 году 65 процентов пожертвований — были пожертвования от физических лиц, а это не больше двухсот долларов. Понятно, что он кандидат от простых людей. Были, конечно, и корпорации, но там существуют ограничения на корпоративные пожертвования, как ограничения на пожертвования от физических лиц.

 

Отсюда произошло смещение границы между приватным и публичным, между властью и собственностью. Что произошло? Если нет влияния на политику со стороны общества и граждан, политика начинает закрываться. Партии закрыты, финансирование закрыто, парламент фактически закрыт для простых людей, только выборы еще дают возможность иногда иллюзорную повлиять на тот или иной состав парламента. Но в принципе публичная власть — сфера свободы людей приватизирована, группами интересов, деньгами.

Но что получается? Получается, что сфера публичного, если она приватизируется частным, она перестает быть носителем всеобщего интереса, или общественного интереса. Такая же ситуация была при феодализме, поскольку при феодализме не было демократии. Но при феодализме была аристократия, которая была носителем всеобщего интереса. Потому что короли даже при абсолютистских монархиях, графы, герцоги и так далее думали о своих территориях, о приращении этих территорий, о том, чтобы гражданам было лучше.

Потом появилась так называемая полицейское, сейчас это называется социальным, но тогда это называлось полицейским государством, которое следило за презрением людей, чтобы не было бедных, нищих людей, воров.

Это все описано в теории паноптикума Мишеля Фуко. Поэтому эти люди, скажем так, властители при феодализме думали об обществе. Да и глобализации не было такой, чтобы заниматься деньгами и выводить их куда-то в оффшор, прятать их банках и так далее. Поэтому при феодализме сфера публичного также приватизирована. А когда приватизируется сфера публичного, тогда власть становится собственностью группы людей.

Не собственность определяет власть, а власть становится собственностью людей и эта схема затем работает для превращения собственности во власть, а власти в собственность. Как когда-то Маркс давал всеобщую товарно-денежную формулу: деньги — товар — деньги (штрих). Здесь: власть — собственность — власть (штрих) — собственность (штрих). Вот это такая модель, скажем, всеобщего накопления власти и собственности, и она характеризует вообще-то и нынешнюю модель и модель, которая существовала в российской модели, или точнее, в русской модели власти.

Поскольку у нас нет аристократии, наша демократия имитационная, собственность и власть принадлежит отдельным закрытым группам людей -кланам. Хотя я не люблю это слово, оно затасканное. Получается, что нет носителей всеобщего интереса, и начинает доминировать тотальный частный интерес. Наверху — воруют по-крупному, а внизу — то, что остается. Вот и все. Так называемый коррупционный договор, или коррупционный консенсус, который двадцать лет устраивал всех.

И тогда действительно собственность трансформируется по Прудону. Как известно, в 1848 году, если я не ошибаюсь, вышла книга Прудона, которая называется очень емко “Собственность — это кража”. Нынешняя собственность — это кража получается. Отсюда вытекают виды капитализма: феодальный капитализм, политический капитализм, административный капитализм, или либеральный капитализм — нынешний капитализм, который доминирует, скажем так. В западных ареалах, всегда определялся вот этой границей между приватным и публичным.

Там, где она стерта, там нет капитализма в либеральном западном, рыночном понимании. Там существует капитализм политический, административный, мафиозный, коррумпированный, какой угодно. Если эта граница существует, и сфера публичного оппонирует приватному, то есть частному, тогда этот капитализм может претендовать на какой-то, так сказать, рыночный или либеральный статус.

Капитализм в целом предполагает — частную, неполитическую власть снизу. Еще раз подчеркиваю, не сверху, не Ахметова, у которого одна треть ВВП сегодня, не Фирташа, а снизу, когда там миллионная доля ВВП какого-нибудь гражданина снизу и хотя бы рамочный контроль над публичной властью со стороны этого не крупного, не олигархического частного собственника, или массового слоя собственников.

Захват политической власти частными интересами, группой собственников и их обслугой: СМИ, депутаты, косметические салоны, косметологические хирурги дает им контроль над публичной властью и превращение ее в разновидность частной. Потому что граждане не могут повлиять на эту власть. Отсюда вытекает остутствие политики. Нет политики, если нет всеобщего интереса, общественно необходимого интереса, и нет механизмов его реализации. Нет политики, потому что политика — это прежде всего производство публичных благ, это стратегия по укреплению качества государства как устройства по производству публичных благ и так далее. Тут ситуация обратная СССР. Вот в Советском Союзе была доминация публичная, потому что все делалось на победу коммунизма: публичные институции, комсомол, профсоюзы — приводные ремни Компартии. Ты должен быть общественником, ты должен работать на светлое будущее, это должны быть мировоззренчески подкованные люди и так далее. Государство бдило, партия бдила за тем, чтобы люди были публичными, были охвачены, втянуты в публичную сферу, чтобы, на дай Бог, у них был там какой-то частный интерес.

Только при Брежневе этих там шесть соток давали, а квартира, “Жигули” — считалось потребительской моделью, потребительским раем. Но это уже было отходом от этой модели коммунизма как всеобщей публичной тотальности. Сейчас все перевернулось. Публичности нет, она ушла, все живут частным, приватным интересом, только кто-то и, может быть, у кого-то это частный интерес — яхты, виллы, Канары, заводы и пароходы. А у кого-то — это просто удержать то, что есть пока еще.

Отсюда и ситуация какая получилась у нас? Когда существует право выбора, это в принципе акт публичной свободы, это публичное право. Но повлиять на публичную власть через это право мы не можем. А почему не можем? Потому что мы не буржуа. Когда-то философы времен Французской революции, которые готовили Французскую революцию, философы просвещения, разделили буржуа и гражданина. Потому что гражданин может быть тогда, когда есть буржуа. А буржуа могут существовать тогда, когда есть гражданин. Почему у нас сегодня демократия, демократические процедуры все обессмысливаются и обессмысливаются? Потому что буржуа не хватает.

Потому что те, у кого власть, деньги и собственность, они и есть граждане, они граждане, а вы не граждане. Мы не граждане, а граждане те, кто определяет дела собственности и политику. У нас граждан посчитать можно на пальцах, у кого — одна треть ВВП, у кого власть, у кого там двадцать четыре облгаза — вот они граждане. Все остальные это не граждане, это подданные, крепостные. Вот отсюда я и говорю, что крепостное право не закончилось, его нужно еще будет добывать, это крепостное право. Какой гражданин, если он может завтра опять-таки с помощью институций, которые находятся в собственности граждан, некоторых граждан, быть оставлен без собственности и других активов?

Отсюда, забегая несколько вперед, задача — нужно, во-первых, сделать так, чтобы была публичная сфера, деприватизировать частную сферу. Например, я бы так сказал, деприватизация одних активов, и приватизация других. Еще раз говорю, это должна быть, например, деприватизация “Киевэнерго”, земельных латифундий. Я расскажу, как это можно сделать. Это можно через выкуп делать, Юра, тут без революций можно сделать, эволюционным путем пойдем. И приватизация других. Но не государственных услуг: школы, здравоохранение и так далее. Хотя и там нужно проводить реформы и переводить это с публично-правовых отношений на частноправовые отношения. Тоже об этом расскажу.

В чем еще кризис легитимности вот этой собственности, модели собственности и экономики? В том, что она непродуктивна. Знаете, есть цивилизации продуктивности, и есть непродуктивности. Вот то, что они набрали много денег и они знают, что с этим делать — это еще ни о чем не говорит, что у них много власти. На самом деле у них не много власти, это такие граждане на час, “калифы на час”. Так что у них все плохо. Но почему собственность непродуктивна? А если она непродуктивна, то она нелегитимна.

Почему? По этому поводу, есть такой философ-либерал Роберт Нозик, если не ошибаюсь, он писал о трагедии общих ресурсов. Что такое трагедия общих ресурсов, например, при феодализме и при социализме? Это то, что общие ресурсы расхищаются. Поэтому социализм и умер, уступив место идее капитализма. Но я предлагаю дополнить трагедию общих ресурсов другой трагедией, уже для нашего времени, — трагедией недоопределения прав собственности. В чем эта трагедия? В том, что мы не почувствовали преимущества нормального либерального капитализма, капитализма граждан, капитализма собственников. Почему? Потому что вот эта частная собственность, которая приватизирована группами людей, непродуктивна.

Почему? Потому что, во-первых, они не заинтересованы в том, чтобы создавать нормальную инфраструктуру государства в Украине, например, качественные суды, качественную полицию, качественные правоохранительные органы, налоговые службы, таможенные службы и так далее.

Почему? Потому что им лучше держать остальных вне собственности и вне гражданства, только не по паспорту я имею в виду, а по статусу правовому, а самим обслуживаться в других юрисдикциях. Например, в Лондонском королевском суде, кипрские оффшоры и так далее. Но раз они обслуживаются, с точки зрения защиты прав собственности за рубежом, то и активы они потихоньку выводят туда. Потому что раз тут нет нормального суда, а они могут иногда и захотеть, но уже поздно, — потому что пришел Путин, или пришла “Семья”, которая работает на себя. И уже вам сюда не попасть.

Поэтому активы выводятся на Запад, и вместо того, чтобы инвестировать в собственное национальное производство национальный капитал, он вымывается и вымывается. Цифры запредельные, сколько вывезено этих денег, долларов из России за двадцать лет, сколько из Украины. За последние годы выводятся же массово кешем, самолетом, пароходом, теплоходом, как там в песне, “на собачьих упряжках”, но вывозится. А значит, если вывозятся деньги, они не инвестируются здесь, значит, нет прибыли. Как жить? Значит, надо либо давить опять-таки малый и средний бизнес, то есть небольшую группу граждан, собственников, которая еще есть, но которая нужна только для того, чтобы их не защищать, а обирать.

С другой стороны, это за счет долгов — бюджетные долги, отсюда кризис долгов. А затем и постепенно будут переходить к тому, чтобы приватизировать в руки отдельных граждан то, что еще осталось неприватизированным. Поэтому если капитализм ваш неэффективен, то частная собственность нелегитимна в массовых слоях. Получается ловушка непродуктивности и ловушка нелегитимности — трагедия недоопределения или недоопределенных прав собственности.

Для того чтобы ее преодолеть, надо что? Надо создать нормальные права на собственность, их защищать, сделать законодательную, судебную и исполнительную власть, тогда она будет иная, для того чтобы это преодолеть.

Нозик в частности писал, что капитализм как раз и выдерживает такое неухудшение жизни при частной собственности. А у нас получается, что в массовых слоях формируется наоборот — с помощью этой ловушки непродуктивности, что капитализм непродуктивен, что надо возвращаться к социализму… Отсюда “вернем страну народу”.

Дальше, по поводу опять-таки экспансии частного. Она тоже проявляется по-своему, по-разному. Это не только проблема верхов, что она приватизировала власть и собственность, а эта проблема начинает и в низах ощущаться сегодня больше, чем, допустим, лет десять или пятнадцать назад. Я каждый день, открывая газету вижу, что люди незащищены в правовом отношении. Какие-то собственники у них постоянно что-то отбирают, или какие-то проходимцы их бизнес, либо какие-то участки и так далее.

Но существует еще одна проблема. Проблема того, что отсутствие суда и появление частных собственников может мешать другим людям. Например, Роберт Нозик писал по этому поводу, что частная собственность — есть распределение свободы и несвободы. У кого-то свобода, а у кого-то несвобода. Для того чтобы защитить свободу определенной собственности, надо чтобы была свобода и у тех, у кого этой собственности нет.

Вот я только так сошлюсь на пример в Gazeta.ua за 18.05.2012 г. О чем речь идет? Арендованный ставок частный. Частный собственник взял и захотел делать там все, что хочет. Рыба там гниет, никто не убирает, она воняет на все село, люди не знают, что с этим делать. И они хотят уже на этих собственников ополчиться и идти… Боюсь этого слова “вилы”, а то подумают, что я за Ляшко. Но тем не менее. Поэтому нет управления собственностью, надо управлять собственностью и частной, и государственным имуществом и так далее. Поэтому нужен закон. Закон, право — это капитальное благо, без которого нет вообще ни общества собственников, ни частной собственности и так далее.

Ну, и еще один такой теоретический момент. Для того чтобы вообще промоделировать и думать над тем, как создавать общество собственников, частных собственников, лучше общество собственников, надо тоже уйти от собственности как владения какой-то вещью. Собственность это прежде всего меновая цена чего угодно. Собственность — это актив, он обменивается, приносит прибыль, передается в наследство, передается в залог, под него берется кредит и так далее. Поэтому без свободы обмена, без свободы на рынки, кредитные рынки, залоговые рынки, нет собственности, нет частной собственности. Поэтому, это проблема того, что называется “общество с открытым доступом”.

Не с закрытым доступом и открытым для отдельных, и закрытым для большинства, а общество открытого доступа. Это проблема предпринимательских свобод, для того чтобы собственность можно было обменять, заложить, продать, активировать. Активы — это не материальная собственность, а ожидаемая меновая собственность чего угодно. Вот так надо подходить к собственности.

Хотя, с другой стороны, собственность — это и обязательство, это правовое обязательство, это правовое обременение. А значит, оно тоже должно регулироваться гражданско-правовыми отношениями, судами и так далее.

Можно сравнить эволюцию прав собственности на Западе. Она тоже начиналась со всяких королевских покровительств, частичных монополий, а затем с помощью прецедентов, революций, в Америке особенно через судебные прецеденты, собственность стала пониматься не как вещь, а как актив — меновая ценность. Отсюда и возник, скажем так, капитализм акционеров. В Америке определяют капитализм как социализм пенсионных фондов. Потому что деньги сдаются в инвестиционные фонды, которые приносят доход человеку и так далее.

Если, в частности, то на Западе примерно двадцать и более процентов, но только в целом по Западу, люди получают доход от собственности, на акции, на ценные бумаги, на пенсионные накопления и так далее. У нас, если считать еще с квартир, от аренды квартир и так далее — только семь процентов. В том время, как, допустим, в той же Америке намного выше процент. У нас люди живут зарплатой и это выгодно власти.

Теперь остановлюсь на реформе собственности, что надо делать буквально.

Первое, собственность на землю. Еще раз говорю, я сторонник того, чтобы выкупить землю у латифундистов по справедливой цене, понятно, не изъять, отдать ее в государственный фонд, и землю всю пусть арендуют. Кто на ней работает, пусть получает с нее доход. Проблема не в рынке земли, проблема в сельхозрынке: какие будут цены на зерно, не хлеб. Потому что в чем наша проблема? Люди бедные, значит, надо держать цену на хлеб на каком-то минимальном уровне, чтобы цена не повышалась. Чтобы к выборам, не дай Бог, цена на хлеб не повысилась. Хлеб у нас еще остается как при советской власти — политической валютой. Если низкая цена на хлеб, то невыгодно его выпекать. Тогда и выращивать это зерно нормально тоже не выгодно. Значит, держат этот хлеб на низкой цене, фермеры несут убытки, там как-то перезакладывают, перезакладывают, но главное, что не инвестируется в землю.

Еще раз повторяю, проблема не в собственности на землю, не в рынке земли, что передал там землю из рук в руки, это не базар — передать землю из рук в руки. Проблема в аграрном рынке, в свободной рынке. Чуть регулировать: если неурожай — интервенция. Если урожай — открыли “шлюзы”, экспортируйте, получайте деньги, вкладывается их здесь, инвестируйте здесь в стране.

Второе — приватизация жилья, домов, приусадебных территорий, придомовых территорий, чердаков и так далее. Все должно принадлежать жильцам, сдаваться в аренду. Хочется пивной ларек возле дома — ставьте, но деньги идут жильцам. Почему сейчас ставят какие-то пивные ларьки возле домов, а куда деньги идут? Куда идут эти деньги? Явно идут за взятку какому-нибудь чиновнику в райадминистрации в лучшем случае. Поэтому, нет, это должна быть земля жильцов. Хотите строить дорогу рядом? Идите договаривайтесь с жильцами, выкупайте. Хотят давать деньгами — деньгами. Но это их собственность, пусть они обменивают свою собственность за это, не должно это регулироваться отдельным законом, судами и так далее.

Дальше. Активы людей активировать и сделать активами. Должен быть сформирован фондовый рынок, биржи, деньги должны работать. У человека есть свободная копейка, она не должна быть потрачена на китайские шмотки, а вложена в дело. Понимаете? Хватит этого, я бы сказал, примитивно-потребительского общества, которое у нас. Деньги должны работать. Они должны быть длинными деньгами, в том числе и на пенсионное обеспечение в будущем по старости. Государство получает эти активы в доверительную собственность, потому что оно может их использовать.

Банковская система заработает по-другому, инфляция снизится, потому что деньги появятся, ставки на рефинансирование.можно будет снизить по кредитам Тогда можно будет кредиты брать под нормальные проценты. И заработает вот этот финансово-инвестиционный механизм. Вот смотрите, я читал, как делала, вот сейчас Варшавская биржа — одна из самых лучших в Европе. Сейчас многие котируются, и наши идут на Варшавскую биржу. Почему? Потому что Министерство экономики, министр Александр Град у них был, и у них специально Министерство экономики занималось проектом создания Варшавской биржи.

Как они сделали это все? Первое, то, что шло под приватизацию, шло под народную приватизацию. Оно приватизировалось не группами олигархов, а людьми, пожалуйста, свободно покупайте те или иные приватизационные активы. Но ограничения на владение акциями со стороны юридических и физических лиц, чтобы никто не скупил в одни руки, как это было у нас в девяностые годы, и пошло-поехало. Поэтому они создали слой массовых акционеров. Так, люди интересуются, как работают их акции, появляются инвестиционные конторы, инвестиционные фонды, консультанты, которые рекомендуют что делать. Главное, что люди не держат деньги “под матрасом”. Вот так они делали это все. Это продумать надо.

У нашего населения двадцать миллиардов долларов “под матрасом” лежит. Они съедаются инфляцией, потому что инфляция идет долларовая инфляция, и идет внутренняя инфляция.

Я предлагал это, и говорил, что у нас не должно быть Министерства экономики, которое пишет прогнозы, или торговлей заниматься, оно должно генерировать проекты. Потому что хватит уже, что у нас Министерство экономики — это министерство заводов. А Министерство торговли думает как зернотрейдера “нагнуть” и что-то с этого поиметь, чтобы хлеб был все-таки по низкой цене и бедные смогли купить этот хлеб.

Собственники — это же не значит, что должно быть только что-то, какая-то недвижимость, это и движимое имущество, акции, тогда люди смогут покупать хлеб по нормальной цене. Даже по высокой цене. Тогда это и фермеру будет в кайф, потому что он сможет окупить свои затраты.

Дальше, нужна деприватизация коммунальной инфраструктуры, передача ее в публичную общую собственность, и управлять ею. Потому что если мы в свою публичную собственность получаем опять “Киевэнерго”, это не значит, что им должно распоряжаться руководство Киеврады. Должны быть нормальные депутаты тогда, которые будут над этим работать по вашей доверенности, понятно. Но надо будет за этим тоже следить, и за депутатом тоже.

Управление коммунальным государственным имуществом через прозрачные и эффективные институты государства, и контроль снизу обязательно должен быть. Дальше, по поводу вот финансовых рынках. То, что я говорил, биржи — это финансовые рынки в принципе должна заработать. У нас же нет финансовых рынков. Я немножко тут переформатирую последовательность. У нас существуют рынок финансовых услуг, но для чего? Для того чтобы фирмы, корпорации оптимизировали уход от налогов. Вторая новость “Альфа-Капитал” — российская крупная инвестиционная компания уходит с нашего рынка финуслуг, говорят, что нечем работать, нет денег, нет акций, нет ничего. Говорят: мы тут вообще лишние.

Значит, нужно создавать вот эти финансовые инструменты. Кстати говоря, западные экономисты Берглоф и Болтон писали о “великом расколе” (the great divide), о направлении хозяйственной эволюции в постсоветских странах, прежде всего финансовой системы. Они сказали, что Балтия, Польша, Чехия и так далее пошли по пути создания финансовых рынков, и финансы там влияют на экономический рост. Финансы прежде всего влияют на экономический рост. А вот Украина и Россия пошли иным путем — у них слабые финансы и экономический рост за счет низкосырьевых отраслей и экспорта на мировые рынки.

Правда, что надо добавить? В Чехии, Балтии, Польше была проведена такая операция, которая называется реституция собственности. Собственность отдавали бывшим собственникам, которые еще живы и их наследникам, многие, я помню, люди, может быть, для них это и трагедия, но с точки зрения истории, это, может быть, и не так, вынуждены были выселяться из домов в центре Риги, потому что нашлись наследники. Но таким способом государство показало, что оно уважает собственность и собственников, что отъем собственности, конфискация собственности — это неправильно, нужно собственность защищать, и собственников защищать. Нашли систему компенсаций, проблему погасили, хотя шума много было.

Я не знаю, как у нас с этим, но в нас тоже могут найтись хозяева, на Западной Украине много, очень многие, так сказать, собственники, которые потеряли собственность при советской власти, но это был бы даже не столько акт имущественный, сколько символический, если мы бы провели реституцию собственности. Этим бы мы сказали, что да, это государство уважает собственность, оно отмежевывается от советской практики конфискации собственности, частному собственнику здесь дорога.

И что касается, конечно же, фондовых рынков. Нужно, чтобы там котировались акции наших предприятий, была проведена приватизация таких компаний-монополий как “Укрзалізниця”, “Укртелеком” и другие, акции которых получили бы люди, а эти компании котировались на бирже, и люди бы получали с этого доход и так далее. Доход с активов.

Последнее. Конечно, самая очень сложная проблема с собственностью — это школы и больницы. Почему? Потому что в принципе школы и больницы не могут быть в частной собственности, потому что это публичный сектор, но у нас ситуация запущена до такой степени, что здесь нужен особый нетривиальный подход. В чем запущенность вкратце расскажу. Школы и больницы, весь этот сектор остался от сталинской системы — системы так называемых учреждений. И у нас фактически эта сфера — продолжение государственных структур. Продолжение государственных структур у нас и Министерство образования. Это не Министерство образования — это министерство школ.

Министерство здравоохранения в современном мире — это не Министерство здравоохранения, а министерство управления здоровьем. Сегодня никто не охраняет здоровье, уже давно управляют здоровьем, начиная от фитнес-клубов, фармакологии и заканчивая йогой. Больница — это последний этап, никто не лежит там долго. Три дня, четыре дня — и до свидания. При существующей медицинской технике, это очень дорого. Такого никакой бюджет не потянет, включая частный, за который человек из своего кармана будет расплачиваться. А у нас это министерство больниц.

Имущественные отношения в здравоохранении и образовании характерны тем, что они как бы принадлежат государству, но фактически ими распоряжается директор школы, главврач и так далее. Все это еще, так сказать, “наследие мрачных советских времен”, как пел Высоцкий. При Советском Союзе были общественные фонды потребления, которые изымались, так сказать, у людей, людям платили минимальную зарплату, по минимуму, а все передавалось туда, чтобы было бесплатное обслуживание. Отсюда санатории, школы качественные, вузы с качественным образованием и тому подобное. Сегодня же этого нет. Вот коммунисты говорят, что они вернут это, но этого не вернешь уже, как “растаявший снег”.

А что происходит? Сегодня экспансия частных приватных интересов начинает эволюционировать именно в эту сферу. Почему?

Во-первых, уже нет в бюджете денег, чтобы платить больницам, школам, как платила советская система. В итоге возникает известный казус. Кто распоряжается имуществом на самом деле? Главврач. Кто распоряжается имуществом школы? Директор школы. Фактически это приватизированная собственность, которая еще формально находится на балансе государственного бюджета.

Дальше в воспаленном мозгу чиновника возникает идея: вместо того, чтобы провести реальное реформирование этой сферы, ее начинают дальше коммерциализировать — все больше платных услуг по образованию, но без качества. Все больше платных услуг по здравоохранению, но без качества.

Вот пример последних новаций министра образования: легализовать фонды пожертвований родителей на школы. Родительские советы будут теперь управлять этими фондами. Никакого закона, при таких судах, при такой судебной системе — это же легальная коррупция.

Значит, нужен иной подход. В чем он состоит? В том, что нужно отделить имущество, которое принадлежит, например, государству, или может принадлежать какой-то страховой компании, от субъектов, которые занимаются лечением, обучением и так далее. Школы и больницы у нас — это были субъекты административных отношений, и административно-правовых взаимодействий между властью и подчиненными. Кстати говоря, задумайтесь, почему школы и больницы — это очень хорошая клиентская структура на выборах? Через школы, больницы и через вузы идет пропаганда одних кандидатов и, так сказать, “мочилово” других кандидатов? Потому что они остаются вмонтированными в эту государственную структуру.

Так вот, надо сделать так, чтобы имущество либо было собственностью медстраха — медицинских страховых компаний, кстати, страховой рынок должен быть хороший. Это же самое касается школы, чтобы их имущество было на балансе, например, местной власти. При этом учитель, врач, медсестра и так далее должны быть отделены от этого и быть субъектами частноправовых отношений, как нотариус, адвокат, а не подчиненными власти. Потому что сегодня они подчиненные власти, крепостные.

Поэтому стоит задача не коммерциализации сферы образования и здравоохранения, а обеспечить сочетание частно-правовых и публично-правовых взаимоотношений и обязательств в рамках этой системы. Иначе она просто либо будет деградировать, либо будет окончательно приватизирована частными интересами. Со школы, конечно, не очень-то много возьмешь, но зато там будет процветать теневой рынок-базар по услугам, что и сегодня происходит, по мелким услугам, начиная от обучения и заканчивая лечением.

Таков наш кейс, связанный с собственностью. Если мы добьемся опять-таки новой приватизации в интересах людей, народной приватизации, уже можно поучаствовать, мы можем какие-то акции уже иметь и работать с собственностью как частные собственники. Это касается и земли под домами — можно рекламные щиты за плату, можно мансарды делать. Хотя этот процесс будет очень непростой, потому что, например, в Москве, за первую половину 2011 года было убито шесть председателей товариществ собственников жилья. Деньги, пошли реальные деньги. Только начали реформы, сразу пошли деньги.

Но почему там так случилось? Потому что если бы вы хотите проводить реформы в собственности и создавать собственников, обязательно должен появиться независимый суд, чтобы в суде решались все хозяйственные конфликты. Не будет судов, будут отстрелы. Спасибо.

Вадим КАРАСЁВ