Высокая неопределенность в давно определенных рамках

Если я за что-то берусь, я стараюсь довести дело до логического завершения, либо как минимум привести это дело к максимальному эффекту.

В.Путин

Это опасный человек. Он действительно верит в то, что говорит.

О. граф де Мирабо

Вот и завершился краткий период между парламентскими и президентскими выборами в Российской Федерации. Праздник непослушания, смута-лайт, увенчавшая четыре года как бы либеральной интермедии, длилась чуть больше квартала. В Кремль возвращается настоящий хозяин. Владимир Путин самостоятельно и осознанно избрал свой путь. Его выбор уже поставил под сомнение заслуженное в 2000—2008 годах место в пантеоне успешных русских правителей, и теперь В.Путин выпьет сию чашу до дна. Что там, на дне, сегодня не знает никто. Статистика же свидетельствует: из 14 правителей России XX—XXI веков пятеро (В.Ленин, И.Сталин, Л.Брежнев, Ю.Андропов, К.Черненко) ушли из жизни на посту, пятеро (Николай II, А.Керенский, Г.Маленков, Н.Хрущев, М. Горбачев) были свергнуты в результате революций и переворотов и только трое (князь Г.Львов, Б.Ельцин и Д.Медведев) ушли в соответствии с действовавшим тогда законодательством.

Ныне для многих важны победные проценты В.Путина (по данным ЦИК РФ, он набрал 63,6% при явке 65,3% избирателей), характер и массовость нарушений. Иных волнуют ход и масштабность поствыборных протестов, другие преходящие моменты, политическая рябь на глади пока еще спокойного озера российской жизни.

Значимее иное. В.Путин уже в третий раз стал избранным президентом РФ, в мае состоится церемония его инаугурации.

Главные итоги кампании таковы.

РФ не является в полном смысле диктатурой, сохраняя некий демократический фасад. Однако в 140-миллионной России для кандидата от власти не нашлось ни одного достойного конкурента. Следующий за В.Путиным кандидат Г.Зюганов набрал 17,18%, а М.Прохоров — 7,98%. Важно то, что как бы либерал обогнал как бы националиста (В.Жириновского).

Оппозиция и ее основная группа поддержки, креативный класс по самоназванию, хомячки или бандерлоги, по мнению противников, показали, что они, во-первых, есть, а во-вторых, как далеки они от народа (масс, быдла, соли земли и т.д.).

“Белая революция” не случилась, “оранжоиды” не прошли. Все просто, их слишком мало. Власть восприняла призрачную угрозу вполне серьезно, чем немало способствовала политическому возмужанию оппонентов. О А.Навальном и Ко уже знает вся Россия и весь просвещенный мир. Легитимность В.Путина подвешена, что, впрочем, лишь незначительно сузило поле его маневра.

Кампания завершилась, но проблемы, проявленные в ее ходе, остались. И оказывается, что в основных чертах внутриполитическая повестка дня в России неизменна со времен перестройки, а во многом даже с революций 1905—1917 гг. Тогда, как и сегодня, речь шла о том, как обеспечить политическую и экономическую модернизацию страны, ее поступательное развитие и предотвратить трагические срывы. Эффективного и долговременного ответа, увы, не дали ни большевики, ни демократы.

Глобальный вопрос раскладывается на целый перечень более частных:

— что такое русская нация и где ее пределы;

— как превратить недопостимперию в национальное государство;

— что делать с Северным Кавказом и постимперской миграцией из Центральной Азии;

— что делать с воровством и коррупцией;

— как перевести экономику с мобилизационных рельсов на инновационный путь развития, преодолеть ее отсталость и сверхзависимость от экспорта сырья, прежде всего, углеводородов;

— как создать устойчивые и эффективные политические институты и решить проблему передачи власти;

— как защитить российские интересы, а в перспективе и южную границу, после ухода американцев из Афганистана и возможного падения режимов в Средней Азии;

— как выстроить отношения с Китаем (нынешние панегирики китайско-российской дружбе лишь маскируют страх перед растущей силой Поднебесной);

— как найти свое место в мире и как “дружить” со США и Европой.

(Но не стоит злорадствовать, читая список. Украина, увы, недалеко ушла от наших северо-восточных соседей, во многом оставаясь обломком Советского Союза, как и РФ.)

Неожиданно живая президентская кампания вынудила В.Путина сформулировать свои подходы к решению насущных проблем. Серию из семи статей в ведущих российских газетах (январь-февраль 2012 года) вряд ли можно отнести к шедеврам политической публицистики. Статьи не столько дают ответы на уже практически вечные русские вопросы, сколько иллюстрируют стиль мышления верхушки российской бюрократии, современных Карениных, так сказать.

В них В.Путин предстает как политик с широкой палитрой взглядов — от внутриполитического и экономического либерализма а-ля Д.Медведев до внешнеполитического консерватизма в духе железных канцлеров XIX века. Тон и содержание статей зависели от предвыборной ситуации, их источниками были и наработки министерств (внешняя политика), и публичные выступления чиновников (проблемы обороны), и идеи бывших промедведевских сил (внутренняя политика).

Вряд ли эти довольно эклектичные тексты станут “дорожной картой для министерств”. Не для того писались. Однако некие концептуальные рамки будущего курса, особенно в сфере внешней политики и обороны, они задали.

Ориентируясь на предыдущий опыт В.Путина, особенности его политического стиля и тенденции развития ситуации, попытаемся понять, who is Mr. Putin сегодня.

В.Путин принадлежит к поколению российских политиков, глубоко травмированному распадом СССР. Это тяжкое психологическое наследие, актуализированное и многократно усиленное оранжевой революцией в Украине, формирует преувеличенное внимание к любым проявлениям неуправляемой государством общественной активности. Даже небольшие митинги воспринимаются как потенциально грозный Майдан, спровоцированный злобными отечественными заговорщиками и коварными иностранными спецслужбами. И, соответственно, заставляют запускать кризисные сценарии в относительно безопасных ситуациях.

На протяжении своего правления В.Путин стремился выглядеть национальным лидером, президентом всех россиян, динамичным и уверенным главой государства, ведущим Россию к успехам и процветанию. Насколько такой имидж был результатом работы технологов, а насколько соответствовал действительности — вопрос открытый, но саму современность В.Путина, при всем его заигрывании с советским прошлым, многие принимали как непреложный факт. По крайней мере, до дела М.Ходорковского и трагедии Беслана и даже позже.

4 марта 2012 года новый-старый президент Российской Федерации встретил вождем консервативного большинства, которое американцы называют молчаливым, а российские “демократы” первого призыва — агрессивно-послушным. При этом, похоже, В.Путин сам поверил в свои лозунги, его слеза на послевыборном митинге весьма красноречива. При этом, как показывает арабский опыт, антизападная националистическая риторика может вполне мирно уживаться с вполне западным, гедонистическим личным образом жизни.

Опора на исторический блок малообеспеченных масс и коррумпированной вертикали против среднего класса больших городов (по официальным данным, наибольшая активность и поддержка В.Путина зарегистрирована в национальных республиках, в том числе и на Северном Кавказе, максимум в Чечне — 99,73%, существенно меньшая в Москве, других больших городах. М.Прохоров получил лучшие результаты в городах-миллионниках), поддержка наиболее замшелых обломков старого против ростков новой России — политика не новая и имеет специальное название подмораживания.

За последние 150 лет ее проводили Александр III, в первые годы — Николай II, Л.Брежнев и двое его преемников. Каждое следующее издание приобретало все более китчевые и пошлые черты (обер-прокурор Священного синода Константин Победоносцев был сложнее и, если можно так сказать, изысканно-изощреннее, чем секретарь ЦК КПСС по идеологии Михаил Суслов, современные идеологи еще и продажно-циничны). Однако общим для таких периодов было оттягивание перемен, тугое затягивание существующих узлов, боязнь пошатнуть “стабильность”.

Во внешней политике эпохи “подмораживания” отличались тем, что лидеры России, выдерживая в целом сбалансированный и ответственный внешнеполитический курс, однажды срывались в авантюру, не в последнюю очередь из-за психологического фактора. Николай II спровоцировал Японскую войну, а Л.Брежнев взял Афганистан. Что и как будет на этот раз — увидим. Впрочем, времена меняются, и авантюры не обязательно должны иметь откровенно силовой характер.

Такая политика со временем порождала условия для революции и последующей катастрофы российской государственности. Будет ли так на этот раз? Кто знает. Искренне надеемся, что нет. Многое будет зависеть и от развития экономической ситуации в РФ, а как раз здесь неопределенность высока как никогда.

Что точно известно, так это то, что ожидать небутафорских модернизационных реформ не приходится. К сожалению, скорее всего, будущая колея уже определена, и сойти с нее с каждым месяцем будет все сложнее.

Однако сегодня у В.Путина сохраняется возможность стать реформатором-модернизатором. Но эта роль вряд ли будет им сыграна, ибо политика реформ чревата высокими рисками, а главное, зачем, ведь все не так уж и плохо.

Исходя из заявлений В.Путина и оценок российских и международных экспертов, внешняя политика Кремля при новом президенте в целом будет наследовать подходы знаменитой мюнхенской речи 2007 года — манифеста независимой, читай, антизападной, внешней политики РФ. Только вот сегодня потенциал для проведения такого курса существенно меньше, чем пять лет назад.

Время “перезагрузки” заканчивается. Заинтересованность США в РФ значительно ниже, чем раньше. 800 млрд. долл. российского военного бюджета на 2012—2022 гг. не впечатляют на фоне более 600 млрд. долл. ежегодного военного бюджета США. Проект же ЕвроПРО планомерно реализуется, несмотря на все протесты.

ЕС погряз во внутриэкономических проблемах и вряд ли способен на активную позицию относительно России. Внимание Германии пока отвлечено от романа с РФ событиями внутри Евросоюза. Время больших проектов на Европейском континенте еще не настало.

Отношения с Китайской Народной Республикой уже давно отчетливо асимметричны, и перепад потенциалов усиливается де-факто колониальным статусом Дальнего Востока в Государстве Российском. Во внешней политике Пекин настойчиво и последовательно преследует свои интересы, а Россия вынуждена приспосабливаться к ним. К чему идет дело, хозяева Кремля, в принципе, понимают, вот только даже думать об этом боятся.

Друзьями Москвы, причем далеко не самоотверженными, остались в основном одиозные режимы, число которых быстро сокращается. Наиболее ярко эта тенденция проявилось в 2011 году, когда “Арабская весна” привела к ослаблению позиций РФ на Ближнем Востоке. Политика поддержки Дамаска и Тегерана имеет только одну проблему: вне Совета Безопасности ООН Россия сегодня не обладает набором эффективных рычагов влияния на мировых игроков.

Постсоветское пространство — одно из приоритетов Кремля. Ведь сейчас это пространство есть просто Россия +…

Останется ли в центре внимания интеграционный проект Евразийского союза или нет, сегодня сказать сложно. Возможен и тот, и другой вариант. Таможенный же союз продолжит свое развитие, периодически прерываемое ссорами внутри объединения.

Значимый симптом — способность Кремля вынести уроки из поражений промосковских кандидатов на выборах в Южной Осетии и Приднестровье. Если продолжится нынешний негибкий, силовой курс, дальнейшее ослабление влияния не заставит себя ждать. Свято место пусто не бывает, вот только предсказать, кто его займет, не так уж и просто.

Украина сохранит важное место в политике Кремля. При этом наши отношения, как в который раз продемонстрировала президентская кампания-2012, остаются частью внутриполитической российской повестки.

С каждым успехом аппетиты Кремля будут расти, ведь с нами, увы, играют в игру с нулевой суммой. При этом ход игры будет осложнен непростыми межличностными отношениями президентов двух держав. Надежно компенсировать их влияние налаженными бюрократическими практиками в странах, где решения нередко не принимаются, а случаются, увы, сложно — таких практик слишком мало.

Теперь о конкретных направлениях. Продолжатся проекты обходных маршрутов транспортировки газа. Уж слишком они выгодны определенным лицам. И хотя, скорее всего, компромисс по ценам на газ, да и по контрактам в целом, будет найден, газовый вопрос как главный рычаг влияния РФ на Украину сохранится в центре межгосударственных и, что важнее, межэлитных дискуссий.

Будут вспыхивать разнообразные торговые войны. Россия активизирует продвижение технических регламентов Таможенного союза, требуя от Украины присоединения к ним для доступа на свои рынки.

Продолжится политика установления контроля над стратегическими областями украинской экономики: финансовой сферой, отраслью связи и телекоммуникаций, ТЭК и т.д. Российские компании будут усиливать свои позиции на рынках медиа, PR и рекламы. Еще заметнее станет символическое присутствие России на улицах украинских городов с Киевом включительно, но в первую очередь, в Крыму и в Одессе.

Основная проблема тут не в политике РФ и тем более не в российском бизнесе — проблема в слабости украинских государственных институтов, не способных обеспечить адекватное сопровождение деятельности иностранного, и не только российского, бизнеса в Украине.

Кремль будет настаивать на сворачивании партнерства Украины с внешними по отношению к постсоветскому пространству игроками в области безопасности. Серьезное внимание будет уделяться снижению уровня взаимодействия Киева с НАТО. Успеху российской политики на этом направлении может способствовать как недооценка важности особого партнерства с альянсом некоторыми украинскими чиновниками и политиками, так и сохранившийся евроатлантический максимализм отдельных функционеров и экспертов.

Исходя из сегодняшней ситуации, можно ожидать подвижек в вопросах оформления государственной границы между РФ и Украиной. Прежде всего в Керченском проливе. Пусть и непросто, но будет идти процесс проведения границы на местности в соответствии с достигнутыми в 2010 году договоренностями.

РФ продолжит давление в вопросе о перевооружении своего Черноморского флота, что, впрочем, достаточно логично в контексте Харьковских соглашений.

Россия будет развивать успех в делах церковных, к чему это, в конце концов, приведет, сказать сложно. Ясно одно: россиянам нужны не пророссийские, а русские силы в Украине. Устроят их и безумные украинские ультранационалисты, лишь бы не ответственные и вменяемые украинские политики. Такие тенденции усилятся и в медиа, и в кинематографе, и вообще в сфере мягкой силы/власти.

В этих условиях для Украины важно сосредоточиться на решении конкретных межгосударственных проблем, в том числе и в вопросах экономической кооперации, избегая, по возможности, формирования широких пакетов, которые изначально проигрышны для слабого партнера, коим является Киев.

Если ничего кардинально не изменится, скандалы будут учащаться и углубляться, а вероятность позитивного сценария — уменьшаться. Мы медленно приближаемся к серьезному кризису в двусторонних отношениях, который должен завершить их постсоветский, незрелый этап и способствовать снижению роли психологических и эмоциональных факторов.

Вероятно, до кризиса ситуация дойдет еще года через два-три, тем более до 2014 года Сочинской олимпиады вряд ли произойдет что-то серьезное, слишком она важна для В.Путина.

Характер и ход кризиса будут определяться состоянием российского и украинского обществ и государств, способностью их институтов вырабатывать и реализовывать последовательную внешнеполитическую линию. А для Украины еще и привлекать внешних союзников, а не только усложнять отношения с ними. Кризис может подтолкнуть процессы смены элит в обеих странах.
Впрочем, ничего не предопределено, кроме того, что если наши отношения и дальше будут развиваться в давно определенных рамках домашнего спора славян, то Украину ждут наиболее серьезные испытания со времен обретения независимости.

Сергей НЕМЫРЫЧ