“В новом сухпайке будут сало и борщ”

Питание в ВСУ — одна из самых закрытых тем, которая вызывает массу вопросов. Обеспечением питания годами занимаются одни и те же частные фирмы, открытые тендеры не проводятся, до последнего времени какой-либо контроль качества отсутствовал. Стоимость базовой суточной корзины продуктов для военного составляет 17,62 грн — это норма установлена 7 лет назад, а процесс увеличения ее хотя бы до 30,80 грн тянется с прошлого года.

И все же не всегда поставки от Минобороны — это плохо, а посылки от волонтеров и родственников — хорошо. Все-таки бюджет волонтеров не сравнится с бюджетом армии на питание. И потом, домашние консервации, с какой бы любовью они ни были сделаны, иногда оказываются некачественными или просто старыми. Бывают случаи, когда домашняя колбаса и другие мясные продукты портятся во время транспортировки в часть и приводят к болезням ЖКТ.

Главное требование к питанию в армии — безопасность. Обеспечить ее не могут доброжелатели со стороны: это можно сделать только централизованно, применяя единые стандарты качества. Повышением этих стандартов, а также кардинальным изменением рациона военных и организацией контроля качества ведают волонтеры, которые заняли кресла госслужащих Департамента материального обеспечения Минобороны. Они пришли туда как романтики, с надеждой быстро провести реформы — но вскоре стали реалистами, борясь с бюрократией, воровством, кумовством и безответственностью в чиновничьей среде.

Нелли Стельмах и Диана Петреня из “Волонтерского десанта” при МОУ, а также Ольга Ларина — замдиректора ООО “Авика”, одного из традиционных поставщиков Минобороны, рассказали LB.ua о том, с чем приходится сталкиваться всем участникам процесса кормления бойцов в тылу и на передовой, и почему изменения не происходят так быстро, как хотелось бы.

Солдатская кухня

Почему до сих пор возникают ситуации, когда солдаты жалуются на некачественную еду?

Д. П.: Прежде всего, у нас контроль качества полностью замкнут на комбриге. Командир бригады является представителем заказчика — Минобороны. Именно комбриг должен подписать раз в 10 дней акт о приеме услуги с поставщиком. К сожалению, комбриги подписывают всё, не глядя. А ситуация может быть разная.

А можно не подписать? Какой у них выбор — не принять товар, остаться без еды?

Д. П.: У них есть выбор. Если они не подписывают акт, в течение двух часов должна быть поставлена новая продукция, которая удовлетворит их по качеству. В договоре с каждым поставщиком есть огромная статья, где написано, как оценивать продукты.

По каким параметрам оценивать, например?

Д. П.: Своевременность подачи пищи. Сама подача продуктов в соответствии с нормой. Элементарные органолептические свойства: красиво — некрасиво, вкусно — невкусно. Все просто. Каждую неделю составляется так называемая “раскладка продуктов”, ее пишут в части, и она должна быть вывешена в столовой, чтоб любой солдат мог подойти, посмотреть, что у него сегодня на обед, на ужин, на завтрак. На неделю.

Что-то не устраивает военных и поступают жалобы — ветеринары и медики должны приехать и взять пробы, если это официально. Проверяется все, и если пол в кухне грязный, или посуда грязная, или недостаточное количество посуды — комбриг может не подписать акт.

А кто у нас, по закону, должен получать горячее питание, какого размера должно быть подразделение? Ведь если артиллеристы разбросаны по разным участкам группами по 6 человек со своими САУ, то они не получают горячее питание, они на сухпаях.

О. Л.: Давайте различать. Есть полевое питание — в АТО и на полигонах. И есть питание в пунктах постоянной дислокации — в воинских частях, которые разбросаны по всей Украине. Основная часть армии находится именно в пунктах постоянной дислокации, в АТО — меньшая часть. У тех и других питание организовано совершенно по-разному.

Когда речь идет о пунктах постоянной дислокации — платится за комплексную услугу организации питания, посуточно за каждого бойца. На эту сумму мы закупили продукты, привезли, приготовили, накормили, убрали — полностью обслужили столовую.

В АТО решается вопрос другим способом, там в поварах — военнослужащие или мобилизированные повара. Мы, исполнители, в АТО привозим только продукты питания. Минобороны покупает набор продовольствия на группу военных, оптом. Мы его завозим на базовые склады, плюс часто развозим по блокпостам. На самую передовую, вроде Донецкого аэропорта и подобных мест, не заезжали, но на вторую линию, куда разрешают военные — да. Несколько раз наши водители попадали под обстрелы, даже были раненые. Летом 2014 года у нас сепаратисты в Луганской области “отжали” машину с несколькими тоннами продовольствия.

Д. П.: Но не всем далеко завозят в зону АТО.

Что входит в этот комплект продуктов, который вы возите в АТО? Там есть мясо?

О. Л.: Давайте разберемся, что значит “мясо”. В АТО не возится заморозка, этого делать нельзя — ее же хранить негде. Военным дается тушенка вместо мяса. Это тоже предусмотрено постановлением Кабмина. Вместо сырой рыбы возим рыбные консервы. Крупы поставляем прямо в сухом виде, овощи сырые — для приготовления горячих блюд.

Если у них есть полевая кухня.

Д. П.: Что характерно, полевых кухонь у нас — очень большое количество. Есть полевые кухни на 6 человек, на 10, на 20, на 40. Они стоят на складе, готовые. Не все начпроды подают на них заявки. Буквально несколько недель назад мы пригласили в Киев начпродов всех бригад, организовали для них инструктаж. И никто даже после этого не подал заявку. Мы знаем точно, что недокомплектация этим оборудованием по армии в среднем — около 20%. Я не могу понять, почему никто за ними не обращается.

Ольга, в расположении частей работают ваши гражданские повара. Сколько их?

О. Л.: Всего у нас в штате больше 900 поваров. Точно не скажу, но примерно человек 500 занято в воинских частях.

Н. С.: Части тоже разные бывают. Например, есть Яворивский полигон, где около 5 тысяч человек служит. И есть часть, которая тоже определенную задачу выполняет, а там 15 человек всего.

О. Л. У нас есть такие части, где питание организовано лучше, чем дома. Потому что у них, допустим на 15 человек 3 повара работают. И они себе выращивают на окнах укропчик, лук. И даже блинчики пекут. Военные этим поварам чуть ли не индивидуально меню заказывают.

Но получают-то они столько же продуктов, сколько и все?

О. Л.: Сырье — да. Но приготовить на 15 человек и на 2 тысячи — это разные задачи. На 15 человек на сковородке можно нажарить блинов.

А что с военными поварами? Я знаю от солдат, что не во всех подразделениях в АТО готовят горячую еду.

Д. П.: Большая проблема в том, что их не хватает. Сейчас в Старичах — единственная в стране школа военных поваров. Их туда привозят, обучают хотя бы элементарно пользоватся техническим оборудованием, которое есть — я уже не говорю о каких-то изысках. И затем отправляют в АТО.

О. Л.: Кстати, мы предлогали Минобороны еще до вас, в начале АТО: давайте мы будем бесплатно обучать военных поваров. Пускай стоит с нашим поваром и смотрит, учится. Для нас это ничего не стоит. Никто даже не ответил нам.

Д. П. Сами мобилизованные в повара не идут. Я говорила с военкомом: “Как же так, у нас 50% еще доукомплектация должна быть, нужны повара!”. А он мне говорит: “Знаете, нам легче набрать водителей танка. Потому что это — героическая специальность”. А повар — вроде не героическая. Извините, но от повара зависит боеспособность бригады.

У повара все те же риски. Только ему помимо того, что стрелять, нужно еще чистить картошку. Это очень тяжело. Правда.

Есть же какая-то норма — один повар на столько-то человек, в зоне боевых действий?

Д. П.: Да, есть нормы. Но рассчитаны они не по количеству человек. Норма идет на саму дислокацию. А дислокации могут быть разбросаны. Там целый талмуд, как этих поваров считать.

Но вы подсчитывали, сколько поваров не хватает?

Д. П.: Количество называть не буду — это секрет, но где-то 50 % не хватает. Я говорю об этой волне мобилизации. Практически от каждой бригады пришли запросы на поваров. И у тех поваров, что приходят, безусловно, очень низкая квалификация. Ничего с этим не поделаешь.

Рабочая группа для проверки качества питания солдат при участии волонтеров работает? О ее создании президент заявлял еще в марте.

Д. П.: Были инспекции по определенным службам правопорядка, начиная от ВСПшников, заканчивая аудиторами того же Минобороны. Безусловно, с участием волонтеров. Но волонтеры, которых привлекли, в итоге не разобрались, подписали акты, несмотря на то, что были нарушения. И получилась нелепая ситуация, когда аудиторы нашли больше нарушений, чем наши волонтеры. Хотя мы рассылали всем чеклист, как правильно проверять, но не все справились. К примеру, для того, чтобы проверять столовые, нужно зайти в подсобку: если картошка лежит на полу, даже нечищеная — то это неправильно. Многие не понимают этого. Сейчас создается отдельная рабочая группа, куда буду входить я и еще до десяти человек. Новая группа будет в течение недели раз в месяц ездить по воинским частям для контроля качества.

История неслучившегося тендера

Вы собирались проводить тендер на обеспечение питания.

Н. С.: Мы провели переговоры. Это было 16-17 марта, открытые торги не состоялись (тендер был в последний момент заблокирован через АМКУ — LB.ua). Об этом сообщалось на Минобороновском сайте, в “Вестнике Госзакупок”. А 30 марта я подписала контракт. Один день оставался, чтобы не войти в бездоговорные отношения (автоматически продлить контракт — LB.ua).

Госзаказ получили те же фирмы, что кормили армию последние несколько лет?

Н. С.: Одна изменилась. Точнее, та же самая изменила название (“Геос-групп” — LB.ua).

А почему так получилось? Никто другой не захотел участвовать?

Д. П.: На один лот пришел еще “Военторг” — на Житомирскую область, но он проиграл по цене, а больше никто не пришел. Если не считать технических фирм. Например, когда выиграл драгоценный мой нежнолюбимый “Геос-групп” (тот самый, который раньше был “Адмет-групп”), на торгах присуствовало 4 фирмы — это были их фирмы. Мы пригласили всех, кто мог участвовать, лично всех претендентов обзвонили. Была надежда, что зайдет еще одна фирма. Она не зашла.

Почему?

Д. П.: Потому что контракт был на 4 месяца.

Понятно, что предприятиям невыгодно расширять производство на несколько месяцев. А почему такой краткосрочный контракт?

Н.С.: Мы имеем право обьявлять торги только под выделенные финансовые ресурсы. На питание было выделено 1 миллиард 600 миллионов. Часть денег мы потратили на первый квартал — продлили договора прошлого года. А когда мы посчитали остаток, оказалось, что выделенных государством денег хватает только на 4 месяца. Мы уже с 1 января кричим об этом Минфину, Кабмину, Верховной Раде. Мы 600 миллионов нашли в собственной структуре, перераспределив расходы. Но даже в Министерстве обороны мы не можем, предположим, со статьи ремонта забрать деньги на питание. Для этого нам нужна куча внешних согласований: Министерство юстиции, Минэкономики, и Минфин. У нас килограммы переписки с Минфином. Килограммы бумаги. Мы им уже и в разрезе подавали: вид сбоку, сверху, снизу.

Д. П.: Чтобы успеть провести открытые торги, нужно было на 1 июня их уже объявить, по-хорошему.

Н. С.: Я директору нашего финансового департамента звоню каждое утро, и говорю: “Где наши 600 миллионов?” — А он говорит: “Деточка, будет”. Я говорю: “Когда будет?”. На следующие 5 месяцев — я заявляю на всю страну, — мы снова не сможем провести открытые торги. Потому что, во-первых, у нас нет финансовых ресурсов. Нам не под что открывать торги — просто по законодательству мы не имеем права так делать. А во-вторых, компании-участницы будут требовать разъяснений, как это сделала уважаемая “Авика”. В пятницу, за 5 минут до конца рабочего дня привозят документ и сдают в общий отдел, и мы обязаны его зарегистрировать. А дальше начинается “вторая часть мерлезонского балета”. Для того, чтобы мы не откладывали торги на 7 дней, нам надо в течение 3 календарных дней принять решение на комитете о том, какое разъяснение мы даем, и опубликовать это решение.

То есть, нельзя это разъяснение просто поручить написать какому-то сотруднику?

Н. С.: Нет. Надо провести заседание целого тендерного комитета Минстерства обороны, комитет должен собраться. Потом мы должны опубликовать в “Вестнике Госзакупок”, а вестник в субботу-воскресенье не работает. И мы никак не успеваем это сделать. Нам бы поменять одно слово в законе — если бы дали 3 рабочих дня (не календарных), то мы бы успевали. Мы депутатам рассказываем, а они слушают и кивают.

Ольга, а что было вам непонятно? Что вы хотели уточнить?

О. Л.: Вообще-то, в первый раз мы подали запрос в среду. А после того, как нам не дали внятного ответа, мы подали второй запрос — так совпало, что в пятницу. Тендерная документация ужасная все последние 5 лет. У меня ничего личного.

Но вы же с этой документацией работаете уже не первый год.

О. Л.: Именно по этой причине мы не пошли в другие регионы. Наша компания обслуживает воинские части в Харьковской, Полтавской, Луганской и Сумской областях. Если бы была нормальная тендерная документация, мы бы попробовали поучаствовать, пошли бы туда, где жалуются на питание. Эта документация не позволяет нам подготовить нормальное тендерное предложение.

Н. С.: Волонтеры вошли в тендерный комитет в начале декабря. В то время мы еще никак не могли влиять даже на составление тендерной документации. Мы получили ее такую, как есть. Я руководила тендерным комитетом с 9 января. А торги были объявлены 30 декабря. Это еще та документация, которую готовил департамент, когда мы не имели в нем вообще никакого влияния.

А в чем конкретно проблема с этой документацией, можете привести пример?

О. Л.: У нас постоянно возникает масса спорных ситуаций. Например, сейчас Минобороны, я признаю, действительно зависимо от исполнителей, которых нельзя взять и выкинуть из системы армейского питания — чисто по техническим причинам.

Почему? Допустим, у нас самый маленький лот — 30 воинских частей. Из-за того, что МОУ в свое время не обеспечило армейские столовые нормальным оборудованием, нам пришлось это сделать самим — хотя мы не обязаны это делать по договору. Нам пришлось покупать практически во все столовые холодильники. Или, как минимум, за свой счет ставить на корпуса военных холодильных камер новые холодильные агрегаты. Мы потратили на это сотни тысяч гривен — речь идет о 30, а то и 50 больших, дорогих холодильников. Бойлеры тоже почти все наши — мало где есть горячая вода. И кое-где резки, мясорубки — по мелочам. У других исполнителей этого оборудования может быть еще больше.

Допустим, с кем-то из нас расторгают договор, и заходит другая компания. Предыдущий исполнитель, уходя, забирает с собой эти холодильники — свою частную собственность. У нового победителя конкурса определен критически малый срок для того, чтобы войти, учитывая то, как у нас договоры подписываются — 30-го декабря подписали, а 1 января надо начинать кормить.

Нужны хотя бы месяц-два, чтоб собрать эти холодильники, бойлеры и так далее. Их ведь физически еще нужно найти и купить подходящие. Если бы потенциальный исполнитель шел на тендер, зная, что ему нужно купить 50 холодильников, он мог бы, по крайней мере, позвонить дилерам и забронировать их. И в случае выигрыша за пару дней завезти.

Это должно быть прописано в тендерной документации, конечно.

О. Л.: Да. Либо же, в идеале, это оборудование должно закупить Министерство обороны. Тогда бы исполнитель принимал и сдавал его по описи, с учетом естественного износа, а все, что поломал — починил или возместил. По договору, по закону и по уму должно быть так. Тогда можно было бы легко нас менять.

Фактически участвовать в тендере может только тот, кто знает ситуацию. А знает ситуацию только тот, кто сейчас кормит. Из-за этого замкнутый круг. И в следующий раз наша компания, опять же, не пойдет на лоты “Геос-групп” и других исполнителей (”Укрпродакорд-ОР” и “Артек-союз” — LB.ua), пока не буду знать, сколько нужно дополнительного оборудования закупить, сколько необходимо поваров.

Либо провести тендер заранее. В нынешней ситуации, если бы успели это сделать до начала июня, новый исполнитель мог бы нормально зайти с 1 августа, не сорвать график питания, завезти продукты, дозаказать оборудование при необходимости. Для этого нужен хотя бы месяц в запасе — ведь придется вкладывать сотни тысяч гривень в это оборудование. Иначе возможен срыв графика питания — а это значит оставить голодными десятки тысяч военнослужащих.

Д. П.: Вообще, есть более адекватные люди, есть менее адекватные. А контроль качества у нас такой, как есть, и набирать тысячу ветеринаров, чтобы они ездили и проверяли — тоже не нужно. Поэтому я против долгосрочных контрактов, пока у нас не налажена цивизованная экономика, и не созданы благоприятные условия для аутсорсинговых компаний. Чтобы они могли конкурировать по качеству и сказать однажды: “Хм, а сосед зарабатывает больше. Почему? Потому что делает качественнее. Я тоже так хочу”.

О. Л.: И желательно сделать более жесткие условия для расторжения договора. Хоть одну претензию до конца довести. Только конкретную претензию, а не “все хорошо, но ножи не наточенные”. У нас ветеринары недавно “завернули” кильку в томате — потому что она была произведена по стандартам ЕС, а не по ГОСТу Украины. Разве это разумно?

Может, они не знакомы со стандартами ЕС?

О. Л.: Украинское законодательство полностью допускает производство продукции по стандартам ЕС. В детсадах, в школах можно — и только в армии нельзя. Военные ветеринары не разрешают, они почему-то решили, что в армии можно только по ГОСТу.

Д. П.: Именно поэтому плодить еще ветеринаров не надо. Первое, с чем столкнулись абсолютно все, кто в первый раз зашел в любую, я так подозреваю, госструктуру — это отсутствие квалифицированных кадров. Их нет. Почему? Маленькая зарплата.

Приключения сухпайка

Планируется ли менять сухой паек, на который у солдат больше всего нареканий?

Д. П.: Да. Сейчас в санэпидемстанции при МОУ лежит, наконец, уже окончательная, я так думаю, пятая итерация этого сухпайка.

Что изменилось по сравнению с первоначальным вариантом?

Д. П.: Там ничего не будет из первого варианта. Нынешний сухпаек лучше, чем советский — я не отрицаю, но он хуже остальных вариантов. Как он создавался: представители службы тыла сели, посмотрели, как это приблизительно у кого-то происходит, написали и утвердили. Два года его утверждали, и теперь выпускают.

Мы решили пойти другим путем. Сначала посоветоваться со специалистами — пищевыми технологами, диетологами. Они нам разработали меню — учитывая, что у нас в стране есть несколько заводов, которые могут паковать, как пакуют американские сухпайки, с двойной пастеризацией и другими штуками. В меню 15 наборов, по 5 видов завтрака, обеда и ужина для нового сухого пайка.

Специалисты-диетологи из Министерства или извне?

Д. П.: Диетологов в штате Минобороны нет. Есть академия при военно-медицинском департаменте, там целый один диетолог — его фамилия Депутат, звание — полковник, он тоже участвует в разработке.

Мы подавали в СЭС уже вариантов пять, и все время нам их возвращали с замечаниями и дополнениями. Я искренне расчитываю, что нынешний вариант — финальный.

Так вот, начальник военно-медицинского департамента звонит в СЭС и говорит: “Надо очень быстро сделать, время поджимает”. Они отвечают: “Конечно, сделаем”. Вечером звонок: “Диана, есть проблема. У женщины, которая единственная делает расчеты, умер муж. И поэтому она две недели не сможет рассчитывать ваши пайки”. — “Я говорю, простите, а она у вас там одна?” — “Да”. Вот что с этим делать?

И СЭС — только одна десятая от того, что нужно будет пройти сухпайку. Дальше — утверждение Кабмина, изменения в 426-е постановление. Это несколько месяцев работы, как минимум.

Почему так долго?

Н. С.: Чтобы протолкнуть это через кабмин, мы должны получить около 20 внешних согласований от всех силовых структур и многочисленных министерств, которые в нашей стране существуют: МВД, СБУ, ГПС и так далее. Пройти по каждому силовому ведомству и получить от них положительный ответ, что такой сухпаек может быть, потому что норма — общая.

Честно говоря, мы не представляли, что такое будет. Когда мы начинали заниматься сухпайками — ужас этой ситуации мы вообще не представляли. Мы пришли с мыслью: “Сейчас возьмём — и все изменим, сделаем классную еду”. А дальше началось хождение по кругам бюрократического ада.

Сейчас мне нужно до 29 мая утвердить один из документов по питанию — он требует 28 согласований (интервью записано 15 мая- LB.ua). У меня начальник отдела продовольственного обеспечения — бедолага. Я его каждый день спрашиваю: “Василий Михайлович, сколько согласований вы получили?” — “Ни одного”. — “Василий Михайлович, что сегодня?” — “Сегодня одно пришло”. А у нас срок установлен: до 7 утра, 29 числа сдать документы.

Даже президентские указания не выполняются месяцами. Президент стучит кулаком по столу и говорит: “У вас 3 дня, чтобы согласовать”. Кабмин пишет: “В однодневный срок утвердить проект”…

Д.П.: Минэко это делает месяц. Месяц! У меня было распоряжение на проведение эксперимента* — документ, за который уже в Кабмине проголосовали положительно. Представьте, он спускается в Минэко, в Минюст и в Минфин. Это три основных ведомства, которые должны согласовать. Мы как инициаторы должны в однодневный термин предоставить им все документы, чтобы они нам в однодневный же термин вернули их, уже согласовав, либо со своими замечаниями. Минюст — самые живенькие — нам это все через где-то дня 4 вернули, Минфин отдал с подписями через две недели. Минэкономразвития — четыре недели! Это мои личные призеры.

(*Речь идет о распоряжении о проведении эксперимента со введением электронного учета личного состава с использованием персональных карточек и электронного складского учета продуктов с получением отчета от военных частей. Он пройдет с 1 августа по 31 октября в двух воинских частях, — LB.ua).

Наверное, очень внимательно читали. Они много замечаний дали?

Д. П.: На самом деле, только одно, которое мы даже не приняли во внимание. Они вообще не поняли, о чем там был разговор, и написали какое-то пустое замечание, которое мы в протокол согласования позиции внесли. Подали на Кабмин — опять же, все посчитали, что мы правы. Благо, это распоряжение принято, подписано и опубликовано.

Минфин — вообще отдельная организация. Оттуда нам прислали через две недели вывод: “Все отлично, все замечательно. Мы согласуем”. На следующий же день они прислали другое письмо: “Мы не согласуем”. По одному и тому же вопросу.

Так с любым распоряжением, все зависит от чиновника, который получил эту бумажку. Исключительно от человеческого фактора. Я когда приезжала в Киев, я думала, что у нас страной упраляют президент и министры. А на деле у нас куча клерков, которые что хотят, то и делают. Если у вас хорошие отношения с исполнителем, который ведет ваш документ, то все у вас будет хорошо. А если плохие отношения — то в результате вы рискуете вообще ничего не добиться. В Минфин я скоро пойду с поясом шахида, я так предполагаю (смеется — LB.ua). За эти 600 миллионов, которые просто в системе лежат.

Н.С.: Просим их (Минфин — LB.ua): разрешите нам из ремонта военной техники, на который миллиарды выделены, 600 миллионов отдать на питание, на защищенную статью. Для этого нужна одна подпись, она не требует никаких бюджетных изменений вообще.

Что означает “защищенная статья”?

Д.П.: Защищенная статья — это питание и медицина. Это то, без чего наш боец не может. Это боеспособность. Извините, конечно, но без штанов неделю боец неделю походит, грубо говоря. Без еды неделю он не походит.

Вы пришли в МОУ в начале декабря. Что все-таки удалось изменить за это время?

Н. С.: До этого у нас одна фирма поставляла все 4 основные консервы для сухпайка. Мы провели аукцион-редукцион. Пригласили все фирмы, которые заявляли о том, что они могут произвести консервы для армии (их было около 10) в один зал, чтобы они видели друг друга.

Мы использовали грузинскую модель торгов. Первая операция: проверили их документы. Сказали, каких документов, у какой фирмы не достает — это слышали все. Затем на открытый экран вывели их первоначальные цены, которые они в письменном виде подали. Дальше они могли устно заявить о том, что они снижают цены. Это было заявлено. И третья операция: на своем же ценовом предложении они написали окончательные цены.

Так мы получили троих поставщиков вместо одного, и сэкономили, наверное, 20% от стоимости консервов. Мы их в этом году закупаем даже дешевле, чем в прошлом году. Что касается качества: поставщики подписывают декларацию, что они обеспечивают требуемое качество по ГОСТу. Это жесткий стандарт. Мы каждую партию проверяем и возвращаем продукты, которые нас не устраивают. Так мы “завернули” партию 30 тысяч консервов паштета компании “Грин Рэй”. Такого раньше не было.

Качество в этом году — более-менее, учитывая, что появилась конкуренция. Контроль качества — хотя бы в ручном режиме. А вообще, я жду, когда мы сможем кормить бойцов нормальной едой. Чтобы был полценный рацион, со сбалансированными белками, жирами, углеводами, минералами. Сейчас в чем проблема нашего пайка? Там практически нет овощей.

Нет овощей, витаминов, орехов.

Н. С.: Орехов нет, но есть изюм. Я говорила с медицинским департаментом: “Давайте витамины выдавать”. А мне говорят, что с 15 апреля по 15 июля выдаются витамины. У нас по нормам положено 3 месяца витаминов в году.

Также нет молочных продуктов.

Н. С.: Молочных и не будет — они не годятся в полевых условиях. Все продукты, входящие в паек, должны храниться 2 года.

Но есть же варианты для долгого хранения, “Тетрапак”?

Д. П.: Даже если “Тетрапак” — солдаты берут сухпаек в БТР, прыгают. Упаковка может не выдержать удара. Поэтому кисло-молочного, честно, не будет. Сало будет.

И я надеюсь, что появятся химические разогреватели. Потому что сухпайки, конечно, нужно есть разогретыми.

Пускай молока в сухпайке нет. Но почему там нет шоколада, орехов?

Д. П.: У десантников в сухпайке шоколад уже лежит. Но протянуть это изменение заняло 6 или 7 месяцев — начали еще до нашего прихода.

В последнем варианте общего сухпайка есть и шоколад, и орехи, много всяких вкусняшек. Лучше один раз утвердить нормальный сухпаек. И пускай это будет один виток кругов ада, чем так: то шоколадочку дотягивать, то мёдик, то изюминку, — и раз за разом проходить эти витки.

Вы себе поставили за цель, например, через полгода получить этот сухпаек утвержденным?

Д. П.: Я когда сюда приходила, считала, что через полгода я уже буду возвращаться домой. Понимаете, о чем я? Проект есть, в нем и цифры, и даты заложены. Но это не обычный проект коммерческий, где все решается более-менее в рамках оговоренных сроков и работает управление рисками. Бюрократические риски трудно просчитать, поэтому я не хочу называть сроки.

Н. С.: Питание оказалось самым сложным вопросом — даже не закупка вооружений, не ремонты, не “вещевка”.

Д. П.: Проблема в том, что нужно вывести другую, совершенно новую систему питания. Я завидую вещевикам, которым надо просто разработать технические условия и подписать.

Нелли ВЕРНЕР