Украинский железобетон

О Донбассе говорят уже два года. Говорят все. Говорят разное. Но теперь, похоже, станут говорить еще больше — вопросы об особом статусе оккупированных территорий, изменении Конституции и выполнении Минских соглашений вдруг напомнили, что в любом случае нам придется определиться в отношении многих вещей. И не у себя на кухне, а вполне официально. И вот тут возникают проблемы.

Хотя, скажем, у тех, кто не признает присутствие российских военных на востоке Украины и участие России в этом конфликте вообще, проблем нет. У них все четко и ясно: Украина сознательно уничтожает нелояльный Донбасс, поскольку население Украины — фашисты, а в Киеве у власти — хунта. И хунта иначе не может — только боевые действия. Все просто и понятно: ответственность за боевые действия, обстрелы и вывоз украинских заводов в РФ автоматически перекладывается на Украину, решившую удивительным образом оккупировать собственную территорию и воевать с народами (именно так, во множественном числе) Донбасса.

Сложнее приходится тем, кто признает присутствие российских войск, но так или иначе во всех проблемах винит Донбасс. И из всех возможных стратегий придерживается той, согласно которой все, что у нас отобрали, лучше залить бетоном.

И тут возникает закономерный вопрос: если с нами воюет Кремль, почему заливать бетоном нужно украинские территории? Если украинская армия воюет с россиянами, почему в патриотическом сообществе врагами считают всех, кому выпало жить в зоне конфликта? Я не преувеличиваю, поскольку как только заходит разговор о том, что за электоральными процентами в первую очередь необходимо видеть живых людей, тут же слышишь что‑то вроде “все нормальные оттуда уехали” и вообще “говорить там не с кем”. Это притом, что говорить не то, чтобы не с кем — говорить на самом деле негде, да и непонятно, на каком языке.

В подобных заявлениях есть несколько откровенно сомнительных моментов.

Во-первых, само разделение на тех, кто остался по эту сторону фронта, и тех, кому пришлось оказаться по ту. Ведь что значит “все нормальные выехали”? Как будто большинство переселенцев и беженцев покинули оккупированную территорию в силу идеологических убеждений, а не руководствуясь элементарными вопросами безопасности и выживания. Как будто после пересечения украинских блокпостов в их сознании произошли тектонические сдвиги и разломы. Как будто, перейдя линию фронта, они перестали быть собой.

Снова‑таки, говоря о Донбассе и его потенциальной “лояльности к Украине” (что с самого начала звучит весьма странно: как “неотъемлемая часть Украины” может быть лояльной или нелояльной к самой себе?), в случае ее, этой части, нелояльности, что именно мы готовы “заливать бетоном”? Только оккупированные города или освобожденные тоже?

Есть что‑то до боли сталинское в том, чтобы в оккупации обвинять именно оккупированных. Может, тогда это не оккупация? А если все‑таки оккупация, тогда, возможно, стоит подумать о согражданах, оказавшихся в ней?

Во-вторых, чисто арифметически: если ты ярый сторонник, скажем, Оппоблока, то имеет ли какое‑либо значение донецкая или луганская прописка в паспорте? Засчитывается в минус или же облегчает тяжесть твоего отклонения? А с пенсионерами, голосующими с маниакальным упорством за Геннадия Кернеса, тоже не о чем говорить, потому что все нормальные пенсионеры из Харькова давно выехали? Куда они все выехали, можно узнать?

Полагаю, всем нам так или иначе придется выработать сознательную позицию в отношении этих наших территорий. Позицию четкую и слаженную — и официальную, и гражданскую. Позицию, фиксирующую основные точки допустимого и неприемлемого, позицию, дающую ответы на вопросы об оккупации и коллаборации, о правах и обязанностях и, соответственно, исключающую какие‑либо основания для спекуляций и безответственности.

Пока такой позиции нет ни у власти, ни у общества. И все сводится к официальной неопределенности, общественным манипуляциям и личным истерикам. А война тем временем продолжается.

Сергей ЖАДАН