Кабинет министров предложил Верховной раде снизить ставки ренты для частных газодобывающих компаний — в зависимости от глубины добычи с 55% до 29% и с 28% до 14%. Исключение сделали лишь для государственной “Укргаздобычи” и предприятий, работающих по договорам совместной деятельности. Для них ставка ренты с 1 июля составляет 70%. О том, какие риски для энергетической безопасности страны несет непоследовательный фискальный режим, в интервью “Апострофу” рассказал финансовый директор компании “Карпатыгаз” Артур Сомов.
— Тема ставок ренты не сходит с уст политиков и экспертов. Недавно народный депутат из “Народного фронта” Татьяна Чорновол заявила, что ставки нужно снижать, но только не для компаний, которые работают по договорам совместной деятельности (ДСД).
— Прежде всего, хотелось бы поблагодарить саму Татьяну Чорновол, как народного депутата, что она озаботилась проблемами частных компаний, которые занимаются добычей природного газа, и попыталась в этом разобраться. Прошлые заявления многих ее коллег были исключительно в рамках популизма. Но она права в том, что нынешние ставки очень высокие для частных компаний, и их нужно снижать.
— Но не для тех, кто работает в формате ДСД. Причем не только госпожа Чорновол, но и премьер-министр Арсений Яценюк говорит, что такие предприятия — инструмент в руках олигархов, чтобы выкачивать деньги из государственных компаний.
— Основное обвинение сводится к тому, что такие компании получили месторождения либо скважины от государства, которое потратило средства на их разработку и бурение. Сложилось мнение, что все компании, которые работают в рамках ДСД, путем махинаций получили доступ к государственным активам и теперь снимают с них сливки. Нужно признать, что данная схема действительно активно использовалась в 2000-х для того, чтобы “присосаться” к государственным активам, и действовала она не только в нефтегазовой отрасли. Но так же неправильно и бездумно называть всех, кто работает в рамках ДСД, ворами.
Когда в 2010-2011 годах шведский инвестор вел переговоры о сотрудничестве с “Укргаздобычей”, то на тот момент ДСД был предложен юристами с обеих сторон как единственный юридический путь, чтобы реализовать наш проект. Согласно этому договору, инвестор не получил в собственность ни месторождения, ни лицензии. Все активы по-прежнему счастливо принадлежат государственной компании. Если описать человеческим языком суть проекта, то на балансе государственной компании “Укргаздобыча” находилось несколько тысяч малодебитных, бездействующих и даже ликвидированных скважин. Вы представляете, что такое ликвидированная скважина? Она залита бетоном и засыпана землей — ее след в поле нужно еще поискать. По большому счету, это — куча “мусора”, в котором предложили “покопаться” иностранному инвестору даже без права собственности на него. В случае, если бы инвестор смог благодаря современным технологиям получить дополнительные объемы газа, то именно эти дополнительные объемы в равной пропорции делились бы между инвестором и государственной компанией. В этот проект не верил никто, и если бы не частный инвестор, то на 99,99%, что все это количество мусорных скважин до сих пор бы висело “мертвым” грузом на балансе “Укргаздобычи”.
Начав работу в 2011 году, мы, месяц за месяцем, год за годом, постепенно наращивали объемы добычи. Были неудачные периоды, когда, вопреки всей геологической и геофизической информации, мы не смогли реанимировать скважины. Очень многие скважины оказались сухими или не подлежащими восстановлению — деньги на их ремонт фактически оказались потраченными впустую. Только лишь через 4 года работы мы смогли выйти на текущий уровень добычи в 60 млн куб. м. Через 4 года, а не через пару месяцев после начала работы, как это было бы в случае, если бы нам достались работающие государственные активы, в чем нас постоянно обвиняют нынешние критики. За это время объем наших инвестиций составил около 3,5 млрд грн, и 4,5 млрд налогов было заплачено в бюджеты различных уровней. При этом ни одного доллара дивидендов не было выплачено акционерам. В чем же тут состоит воровство? Уже через три года после того, как мы вышли на достаточно заметный объем добычи, на нас обратили внимание группы, которые находились на тот момент у власти. Тогда же стали поступать различные предложение на тот счет, что нужно делиться. Только благодаря наличию инвестора — компании из Швеции, страны, где само слово “коррупция” считается чуть ли не смертным приговором для любого политика и бизнесмена, мы смогли пережить все нападки за все время работы в Украине.
— ДСД часто упрекают в непрозрачности. Как можно убедить в обратном?
— Акции шведской материнской компании MisenEnergy АВ котируются на Стокгольмской бирже NASDAQFirstNorth — это биржевая площадка, которая имеет один из самых жестких в Европе списков требований к репутации и прозрачности компаний. Вот почему мы так болезненно реагируем на различные заявления украинских политиков и депутатов — для них это всего лишь очередные популистские высказывания, а для нас все это превращается в долгие объяснения перед биржей и нашими аудиторами. В числе акционеров MisenEnergy — шведские пенсионные фонды, европейские инвестиционные банки, очень много физических лиц из Швеции и Норвегии. Наша аудиторская компания PriceWaterHouseCoopers (PwC) — одна из “большой четверки”. PwC рассматривает нашу деятельность чуть ли не под микроскопом. Тщательно изучается соответствие цен всех наших сделок их рыночной стоимости. Всем политикам, которые делают очередное заявление о ворах, хотелось бы пожелать поучаствовать хотя бы в одном годовом аудите с участием любой из компаний “большой четверки”, когда тебя выворачивают наизнанку. Думаю, 90% таких политиков поняли бы абсурдность своих заявлений.
— Сколько всего в общем уровне добычи по стране составляет доля всех компаний, которые работают по ДСД?
— Мы считали, что всего объем газа, который добывается в рамках ДСД в Украине, составляет 1,1 млрд куб. Из них “Карпатыгаз” добывает около 700 млн куб. м в год. То есть мы добываем больше, чем остальные вместе взятые. Наверное, среди них есть и структуры, к которым имеются вопросы со стороны соответствующих органов, но мы не понимаем одну вещь: зачем, борясь с тараканами, сжигать весь дом? Зачем убивать вообще весь рынок? Мы с нуля довели годовой объем добычи до порядка 700 млн куб. м. Кому это мешает в Украине — я не знаю. Ради чего это убивают? Ради борьбы с мифическими олигархами? Мне сложно сказать.
— Многие эксперты и представители частных компаний говорили, что без снижения ставок ренты объем добычи не то, что не вырастет, он сократится. Если для вашей компании рента останется 70%, то на сколько упадет объем добычи уже по итогам 2015 года?
— Как я сказал выше, наша компания — наиболее крупная среди тех, кто работает по ДСД с “Укргаздобычей”. В 2014 году мы добыли порядка 690 млн куб. м газа. В 2015 году планировали 950 млн куб. м, однако реальные цифры, скорее всего, будут на уровне 740-750 млн куб. м. Уже с начала года ежемесячный объем добычи вырос с 52-54 млн куб. м до 60-62 млн куб. м. Складывается парадоксальная ситуация — добыча вроде продолжает расти на фоне драконовских рентных ставок. Но здесь нет ничего удивительного. Сегодняшний рост добычи — это результат наших инвестиций, которые были сделаны еще 2,5-3 года назад. Добыча растет, в том числе благодаря запущенным в этом году дожимным компрессорным станциям (ДКС), в строительство которых мы инвестировали 3 года назад. До конца года мы планируем запустить крупнейшую в Украине Хрестищенскую ДКС. Но именно для нас более показательным станет 2016 год, когда инерционного эффекта от инвестиций предыдущих лет уже не будет, а значит, и добыча будет просто падать.
— То есть в 2016 году будет падение?
— При сохранении нынешних рентных ставок объемы добычи, само собой, упадут. Уже в 2015 году, по самым скромным подсчетам, частные компании сократят добычу с 3,3 млрд куб. м в прошлом году до 2,5 млрд куб. м. То есть частники не добудут около 800 млн куб. м, а это значит, что государству придется докупить эти объемы за рубежом. Если говорить в деньгах, то это чистый отток из государственного бюджета около $200 млн (4,4 млрд грн). Они кому-то мешали? Мы рассматриваем возможность сокращения добычи, так как при 70-процентной ренте наша деятельность становится планово-убыточной, а этого не может себе позволить ни один бизнес.
— Какой финансовый результат компания ожидает по итогам 2015 года?
— Пока сложно говорить о цифрах. Но наверняка будут убытки. Для нас налоги при 28-процентной ренте составляли в общей массе порядка 60% от общего дохода, так как к ренте прибавлялись еще и общие налоги — налог на прибыль, НДС. При ставках, которые действовали для ДСД в течение первых двух кварталов 2015 года (60% и 65%), налогообложение в общей сумме достигло 95%. Мы работали практически в ноль. И, в принципе, готовимся к тому, что в августе уйдем в налоговый залог. Каким образом оттуда выбираться — не знаю. Если раньше нам не давали продавать газ, но, по крайней мере, мы имели возможность закачивать его в ПХГ и при худшем варианте могли отдать его налоговой, чтобы погасить долги, то сейчас для нас абсолютный тупик, созданный популистскими решениями власти.
— Если нет прибыли, значит, нет инвестиций. Насколько “Карпатыгаз” сократили объем инвестиций в текущем году по сравнению с 2014-м?
— Последний год мы делали капитальные инвестиции за счет продажи природного газа, который у нас находился в подземных хранилищах — это около 300 млн грн, то есть фактически за счет накопленных запасов. Финансового ресурса, который формировался бы за счет ведения операционной деятельности, у нас сейчас просто нет — это легко увидеть из финансовой отчетности. Грубо говоря, мы зарабатываем сто гривен, а расходы у нас — сто пять. Это означает, что делать новые капитальные инвестиции мы просто не можем — денег элементарно нет.
Ситуация усугубляется еще и тем, что рента считается от граничной цены газа, которую устанавливает Национальная комиссия, осуществляющая государственное регулирование в сфере энергетики и коммунальных услуг. Но продается газ с большим дисконтом, что связано с остановкой многих промышленных потребителей на востоке Украины, где сейчас ведутся боевые действия. Например, граничная цена составляет 6,6 тыс. грн за тыс. куб. м, из которой при продаже приходится делать скидку 1,5-1,6 тыс. грн. То есть фактически продаем за ¾ цены. Но ренту платим от 100%. Как результат, всей выручки нам хватает лишь на то, чтобы платить только ренту. Не хватает уже даже на другие налоговые платежи.
Страшно еще и другое — теряют работы наши подрядчики и сервисные компании. Это очень важный момент для Украины. Дело в том, что Украина имела лучший кадровый потенциал в нефтегазовой сфере, который нарабатывался десятилетиями. Можно сказать, что именно силами украинских профессионалов были разработаны нынешние нефтегазовые месторождения в России. На сегодняшний день, когда частные компании сокращают объемы добычи, специалисты уезжают за границу — в Казахстан, в Туркмению, в Египет, в ту же Россию. Вернуть их оттуда, как показывает опыт, практически невозможно. Например, только у нас на площадках в лучшие времена работало одновременно до 24 буровых станков с обслуживающими бригадами. Сегодня эти компании переезжают вместе с оборудованием и персоналом из Украины. И если создать еще условия для привлечения иностранных финансовых инвестиций, возможно, для восстановления кадрового потенциала потребуются даже не годы, а десятилетия.
— Арсений Яценюк предложил выход из ситуации, чтобы такие компании, как ваша, переходили с договоров совместной деятельности к соглашениям о разделе продукции (СРП). Вы рассматриваете такой вариант?
— Мы активно занимаемся этим вопросом. Нынешняя законодательная база хорошо выписана для заключения новых соглашений о разделе продукции, но не для перехода из ДСД. Сложность в том, как передавать активы, которые компании наработали в процессе совместной деятельности. Даже в крупной юридической компании, к которой мы обратились за юридической помощью и которая участвовала в разработке СРП для Shell и Chevron, признали, что эти вопросы — исключительной сложности.
Облегчить переход позволяет законопроект, разработанный профильным комитетом. Но на последнем заседании Верховной рады за него проголосовало всего 213 человек. Вышел один из депутатов и без всяких аргументов или какой-либо логики сказал, что этот закон будет помогать олигархам воровать. В итоге голосов не хватило. К сожалению, у нас градус популизма слишком высокий. Потому будем пробовать переходить на СРП в рамках текущего законодательства. Но в лучшем случае это потребует не менее года. При этом мы должны в течение этого срока платить ренту 70%, что, в принципе, для нас финансово невозможно.
— При сегодняшних условиях и высоких ставках ренты формат ДСД уже себя отжил?
— ДСД — это всего лишь одна из форм хозяйствования и ничего более. У структур Курченко, например, все компании были ТОВ или ЧП. Что же, по этой причине нужно закрывать все ТОВ и ЧП? Еще раз повторюсь, мы двумя руками за переход на соглашения о разделе продукции. Но сейчас проявляются личные обиды людей из правительства или, возможно, других чиновников. Мы попали под раздачу, когда лес рубят — щепки летят. Только цена этих щепок в рамках энергетической безопасности Украины слишком высокая. При добыче газа в Украине порядка 20 млрд куб. м в год объем нашей добычи составляет 3-4%. Не будем добывать, тогда Украина будет импортировать недостающий газ, тратя на это драгоценную валютную выручку. Кому от этого легче? Мне, как финансисту, такой подход непонятен. К сожалению, иногда субъективные факторы превалируют над разумными доводами.
— И все-таки рента 70% остается. Какие дальнейшие ваши шаги?
— Мы постоянно встречаемся и предлагаем, напрямую работая с депутатами, комитетом ТЭК, через бизнес-ассоциации, через рабочие группы при Минфине. Но для нас важны не усилия, а результат, который пока нас не устраивает.
— Какой вариант ставки ренты для вас будет считаться приемлемым?
— Компания IHS, которую Минфин привлек в качестве консультанта, рассчитала, что оптимальные ставки — 35% и 20% при глубине скважин до 5 тыс. м и свыше 5 тыс. м соответственно. Это то, что, с одной стороны, позволит наполнять государственный бюджет, а с другой, иметь компаниям достаточно средств для инвестирования.
— Кстати, модель, которую предложила IHS, предполагает дополнительный налог на нереинвестированную прибыль? Это рабочее предложение для Украины?
— Модель рабочая, но для стабильных рынков. Из того, что предлагает IHS, рентабельность газодобывающей компании имеет граничный уровень 25-30%. Это, безусловно, хороший показатель для нефтегазового сектора. Вопрос в том, готовы ли иностранцы идти сюда, принимая во внимание риск нашей страны. Плюс нужно учитывать, что у нас реализация газа по-прежнему остается в гривне. 4-5 тыс. грн за 1 тыс. куб. м при курсе 8 грн/$ и 6 тыс. грн при курсе 20 грн/$ — совершенно разные вещи. Инвесторы, заходя в проект, инвестируют в валюте, и финансовые показатели проектов также рассчитывают в валюте. Например, у нашей шведской компании накопленная прибыль за период 2011-2014 годов рассчитывалась в гривне, и из-за девальвации гривны она уже уменьшилась в 2,5 раза минимум. Потому судите сами, насколько интересна инвесторам внутренняя ставка рентабельности 30%.
— После инвестиционной конференции в США в правительстве заявили, что договорились о выходе на украинский рынок нескольких американских компаний, в том числе трейдера TrailStone. Насколько это реалистично, и что это даст отрасли?
— Рынок трейдинга у нас достаточно сильный. И мы только за то, чтобы к нам приходили новые профессиональные международные игроки. Чем больше иностранных компаний на рынке, тем больше гарантия от неадекватных шагов со стороны правительства. Газодобывающей отрасли Украины очень помогло, что в ней много иностранцев. На заседаниях рабочих групп и встречах в министерствах чаще всего обсуждение происходит на английском языке. Чем больше игроков приходит на рынок, тем яснее и понятнее правила игры. Хотя есть и обратные примеры. Те же Shell и Chevron декларировали, что зайдут и будут добывать сланцевый газ. Но благодаря “умелым” действиям правительства Украины, на сегодня нет ни дополнительного газа, ни самих иностранных компаний.
— На их решение не развивать проекты повлияли непонятные правила игры, да и ситуация в стране в целом...
— Иностранные инвесторы привыкли планировать на 3-5 лет вперед, а в нефтегазовой отрасли нужно понимать сценарии развития на 7-8 лет. В Украине же никто не знает, какие правила игры будут на газовом рынке в середине следующего года.
Ростислав ШАПРАВСКИЙ
