У России остался лишь один способ добиться своих целей в Украине

Военный журналист, координатор группы “Информационное сопротивление” Константин МАШОВЕЦ в первой части интервью “Апострофу” рассказал, с чем может быть связано обострение на Донбассе, чего Кремль добивается в Азовском море и возможны ли широкомасштабное наступление и большая война России против Украины.

- Международная следственная группа установила, что Boeing-777 на Донбассе в 2014 году сбили из российского “Бука”. Чем могут грозить России такие выводы следствия?

— Насколько я понимаю, эта международная группа, которая проводила расследование событий, связанных с уничтожением малайзийского авиалайнера, пришла к выводу, что использовалась самоходная огневая установка ЗРК “Бук-М1” из состава 53-й российской зенитно-ракетной бригады. Если это будет признано официально на уровне правительств Нидерландов и Малайзии (Нидерланды и Австралия уже выступили с соответствующими официальными обвинениями, — “Апостроф”), это может грозить довольно серьезными внешнеполитическими осложнениями для России, заочным осуждением причастных к этому преступлению лиц, подрывом имиджа Российской Федерации, который и так находится ниже плинтуса.

- Как можно сейчас охарактеризовать оперативную ситуацию на Донбассе?

— Как сложную со стойкой тенденцией к эскалации.

- Почему происходит увеличение количества обстрелов?

— В данном случае речь идет о так называемом “распоряжении” господина [главаря ДНР Александра] Захарченко о нанесении поражения военной технике ВСУ в районе боевых действий. Оккупационные формирования пытаются это так называемое “распоряжение” выполнять. Они наносят удары по заранее разведанным целям. Например, в районе Талаковки они нанесли удар по тыловому пункту управления. В районе Торецка пытались накрыть склад одной из механизированных бригад. Попали, правда, по лечебным учреждениям в городе. Это якобы возмездие за обстрел мирных кварталов. Это акция, скорее всего, информационно-пропагандистского характера, а не военного назначения. Эффекта от таких акций в военном плане никакого, они ничего этим не добиваются, результативность этих огневых налетов никакая.

— Появилась информация, что боевики стали чаще использовать запрещенное оружие.

— Да, они используют тяжелое вооружение, которое, согласно положениям Минских протоколов, должно быть отведено на установленные дистанции, с которых оно не может быть применено. Они применяют реактивные системы залпового огня, перманентный характер имеет использование 122-миллиметровых минометов, а в последние дни (разговор состоялся на прошлой неделе, — “Апостроф”) в ход пошла и 152-миллиметровая артиллерия. Это говорит о том, что они не стесняются международных наблюдателей, фиксации случаев применения такого рода вооружения. Причем выпускают не по одному или по пять снарядов, а уже по нескольку десятков. Это говорит о немного другом характере ведения боевых действия в этой военной зоне.

- Не является ли поводом для обострения факт признания, что малайзийский Boeing сбили из российского “Бука”?

— Для командования так называемых 1-го и 2-го армейских корпусов (так называемых ДНР-ЛНР, — “Апостроф”), которые выполняют роль оккупационных формирований, история с “Буком” — это дело десятое. Это не их проблема, это проблема Кремля. Тем более, что люди, которые командовали этими гибридными формированиями в момент уничтожения Boeing, уже далече, там уже поменялся командный состав, причастных [к крушению самолета] практически не осталось на Донбассе.

Суть в том, что удалось связать Российскую Федерацию как страну с этим случаем. Понятно, что это было очевидно с самого начала. Просто сейчас группа расследователей по Boeing эти очевидные вещи доказывает. То, что установка прибыла с территории Российской Федерации, что она входила в одну из строевых частей, — это очевидные вещи, которые были понятны уже тогда. Просто сейчас они получают свое подтверждение на официальном уровне. Но это проблема Кремля скорее, а не проблема этих обезьян, которые бегают с автоматами на Донбассе, изображая из себя какие-то независимые бантустаны.

— Нарастает кризис в акватории Азовского моря. Почему сейчас?

— Здесь вопрос результативности и возможности поиска методов достижения результатов гибридной агрессии. Россияне ищут наиболее удачную стратегию. Глянув на карту, даже человек, не связанный с этим вопросом, может понять очевидное: связать аннексированный Крым с зоной оккупации на Донбассе можно только по акватории Азовского моря. Пробитие сухопутного коридора из Крыма на Донбасс может воплотиться именно в таких гипотетических действиях в зоне акватории Азовского моря. Почему? Присутствуют условия. Фактически агрессор там господствует как на море, так и в воздухе. Для проведения каких-то активных наступательных действий ему надо форсировать Таганрогский залив. Объединенные силы, возможно, предусмотрели ряд мер противодействия этому, этого не скрывают. Но условия способствуют агрессору в наращивании напряженности в акватории. Он этим пользуется: постоянные досмотры кораблей, которые идут из украинских портов, использование ресурсов моря, выдвинут тезис о борьбе с “украинским государственным пиратством”.

Агрессор после строительства транспортного перехода через Керченский пролив пытается сделать Азовское море своим внутренним. Азовское море занимает довольно важное место в целенаправленной стратегии России. Оно имеет связующее положение между Крымом и оккупированной частью Донбасса, то есть России не надо пробивать этот коридор, просто надо это господство сделать стабильным и устойчивым. Использование Азовского моря может достичь характера использования внутренних вод Российской Федерации.

 — Чего ожидать после того, как построили Крымский мост?

— Строительство этого моста вызвало много вопросов в инженерно-техническом отношении. Но сейчас это превратилось в некую игру в угадайку: устоит или упадет?

Но по назначению он может выполнять самые разнообразные функции. Фактически стабильность удержания Крыма агрессором во многом зависела от транспортной инфраструктуры и сообщения с ним со стороны России. Я допускаю, что мост должен был снять напряжение в этом вопросе для агрессора, то есть резко увеличить транспортный поток на аннексированную территорию и, таким образом, повысить устойчивость аннексии. Но на самом-то деле мост пока эксплуатируется в аварийном режиме, полноценные испытания его как сложного технического сооружения не проводились. Зная уровень российских технологий, у меня очень много вопросов по его прямому использованию.

- Возможна ли широкомасштабная военная кампания России против Украины?

— На данный момент невозможна. По многим причинам — от внешнеполитических до финансово-экономических. Начало широкомасштабной агрессии против Украины будет означать последующий крах Российской Федерации, довольно быстрый причем.

У России не получится военной победы. Единственный способ добиться своих целей для нынешнего кремлевского режима — это действовать изнутри Украины. Военный фактор можно использовать только как один из факторов помощи для политического метода. Военный фактор мог сыграть в 2014 году — и то в ограниченном масштабе. В 2018-м и в последующих это закончится для России плачевно. Широкомасштабная агрессия вообще возможна, если речь зайдет о жизни и смерти нынешнего режима в Кремле. Пока ему ничего не угрожает.

Екатерина КОЗУБЕНКО