Три беды Европы

Потому что мы не знаем, что делать? Потому что вся полнота власти сосредоточена в руках горстки лидеров? Или же наоборот: у тех, кто должен принимать необходимые решения, нет достаточной власти, чтобы сделать это? Вообще, мне кажется, что развитие кризиса связано с губительным взаимодействием всех этих факторов.

Что делать?

У государств и экспертов есть разные мнения по поводу того, какие меры нужно принять для противодействия кризису. Самые жаркие споры сейчас развернулись между сторонниками жесткой экономии и теми, кто выступает за увеличение государственных расходов для активизации экономического роста. По мере того, как кризис набирает обороты, эти дебаты превращаются в пустую словесную перепалку. В конце концов, экономия — это необходимость, а не результат выбора: бедные затягивают пояса вовсе не потому, что по здравом размышлении они предпочитают умеренность изобилию.

Во многих странах и многих семьях жесткая экономика — это суровая действительность, которой нельзя избежать. В то же время попытку поставить этих людей, которых очень много и которые и так живут в нужде, в еще более тяжелые условия — также нельзя назвать разумным решением. В любом случае, споры продолжаются, и убежденность, которую демонстрируют крупнейшие экономисты в своих рекомендациях, резко контрастирует с ненадежностью их прогнозов и толкований до и во время кризиса.

Экономист из Массачусетского технологического института Эндрю Ло недавно опубликовал в престижном журнале Journal of Economic Literature анализ 21 книги, которые оказали самое большое влияние на споры вокруг кризиса. И сделал следующий вывод:

“В этом широком спектре противоречивых интерпретаций не прослеживается какой-либо единой точки зрения. Большое разнообразие выводов (...) подчеркивает срочную необходимость того, что экономистам нужно договориться о некоем объеме общих данных, на основе которых можно было бы сделать более точные выводы и анализы”.

Иными словами, если даже лучшие экономисты не могут прийти к согласию по базовым фактам и данным, которые стали причиной кризиса, нет ничего удивительного, что у них нет единого мнения о том, как из него выйти. К сожалению, они не испытывают настоятельной потребности сотрудничать. Нынешний кризис наглядно продемонстрировал, что интеллектуальная заносчивость — один из рисков работы профессионального экономиста.

Много власти в немногих руках

Как бы то ни было, очевидно, что природа кризиса касается не только экономики и что разногласия между экспертами сами по себе не могут объяснить эти события. Политика играет здесь очень важную роль. А говорить о политике — значит говорить о власти. Так, например, некоторые протагонисты данного процесса не в состоянии предложить решение кризиса, однако вполне способны ставить палки в колеса не устраивающим их иностранным инициативам. Это касается, например, “права вето” немецкого канцлера Ангелы Меркель, которое дает ей немалую власть. Германия могла бы дать стимул своей экономике и поддержать другие меры, которые помогли бы остальной Европе выбраться из болота.

Выпуск на международном рынке общеевропейских облигаций представляет собой хороший пример достойной инициативы, на пути которой создает препятствия Германия. Такие евробонды пользовались бы коллективной гарантией всего европейского континента, что позволило бы сократить рисковые премии, а также выплаты со стороны тех стран, которые больше других пострадали от кризиса и которые чрезвычайно зависимы от иностранных кредитов.

Тем не менее с течением времени власть больше не сосредотачивается лишь в некоторых избранных странах и больше не принадлежит исключительно политическим лидерам. Финансисты, которые в состоянии перевести значительные капиталы из одной страны в другую, также являются ключевыми игроками в европейской драме. Они, конечно, не в силах напрямую определять политический курс, но могут выступать против определенных решений или ограничивать пространство для маневра государств.

Мало власти в слишком многих руках

В Европе продолжает свирепствовать буря, и власть иногда приобретает странный характер: она становится слабой, неустойчивой и преходящей. Даже сильнейшие из лидеров наталкиваются на ограничения, когда речь заходит о реализации их полномочий. Более того, их власть все чаще ослабляется в пользу противников, коллег и внезапно появившихся из ниоткуда конкурентов. Руки Ангелы Меркель связаны мириадами микровластей, которые хотя и неспособны достичь своих целей, но зато в состоянии подложить свинью более сильным.

Причины для беспокойства есть и у лидеров финансовой сферы: их профессия и институты не застрахованы от нынешних потрясений. Как недвусмысленно продемонстрировал европейский кризис, власть сегодня чрезвычайно раздроблена, что делает высшее руководство неспособным решительным образом изменить текущие тенденции. Кризис продолжается, потому что никто в Европе не в состоянии справиться с ним. По крайней мере сегодня.

Мойзес НАИМ