Нет, пожалуй, ни одной другой страны, в отношении которой политика Дональда Трампа столь непоследовательна, как в случае с Китаем.
В начале своего президентства Трамп бросил Китаю вызов, однако спустя всего пару месяцев уже предлагал Пекину партнерство. А нынче он призывает к дружбе с Китаем и одновременно ведет с ним торговую войну. Но хотя этот извилистый путь и свидетельствует об отсутствии у нынешней администрации четкой стратегии в отношении КНР, политика Трампа по-своему логична и рациональна. Просто истоки его рациональности следует искать не в национальных интересах США, а в национальных страхах простых американцев.
Политика официального Вашингтона в отношении КНР основана на балансе двух начал: взаимовыгодного экономического сотрудничества и глобального сдерживания Пекина. Баланс этот сложился в начале 90-х, после без малого десяти лет прохладных отношений. Когда в начале своего президентства Рональд Рейган провозгласил крестовый поход против коммунизма, он сделал объектом своей борьбы и КНР — вопреки мнению многих советников и своего вице-президента, Джорджа Буша-старшего. Однобокость подхода к Китаю была ошибкой. Формально идеологические противники, Пекин и США, имели огромный потенциал для сближения на экономической основе — ведь именно в то время Китай проводил масштабные экономические преобразования, которые давали немалые возможности заработать иностранным партнерам.
С тех пор Китай стал для США крупнейшим торговым партнером и главной производственной площадкой многих гигантов американского бизнеса — и американцы научились тесно увязывать в диалоге с Пекином политические и экономические вопросы.
Трамп, по сути, объявил новый крестовый поход против КНР, нарушая баланс, служивший целям американской политики четверть столетия. Только теперь крестовый поход стал в своей основе экономическим. Враждебность Трампа в отношении Китая появилась еще во время предвыборной кампании. Программа Трампа-кандидата не изобиловала внешнеполитическими сюжетами, но для Китая в ней было отведено немало места. Трамп обвинял Пекин в демпинге, искусственном занижении курса юаня, недобросовестной конкуренции и промышленном шпионаже. Все эти “преступные действия” Китая и были, по мнению объявившего о намерении баллотироваться на пост президента миллиардера, причиной огромного торгового дисбаланса и экономических проблем США. Трамп обещал, что как только станет хозяином Белого дома, он введет заградительные тарифные барьеры в отношении китайских товаров и официально объявит КНР “валютным манипулятором”.
Назначив Китай на роль главного виновника собственных проблем США, Трамп сыграл на страхах простых американцев. Большинство из них недовольны засильем китайских товаров в магазинах и всерьез опасаются потерять рабочие места, которые “уплывут” за океан. Для многих американцев КНР — экономический конкурент, а не геополитический противник. И шаги, направленные на создание “справедливых торговых отношений с Китаем”, вызывают куда больший отклик в обществе, чем планы военного сдерживания Пекина. Правда, Трамп не был первым, кто обратился к этим мотивам американского общественного мнения. Во время президентской кампании 2012 г. кандидат от республиканцев Митт Ромни также обвинял Китай в манипуляциях с юанем, а президент США Барак Обама неоднократно отмечал, что его администрация сделала для сбалансирования торговли с КНР больше, чем кто-либо из предшественников.
“Новаторство” Трампа в другом. Он совершил ошибку, зеркальную той, что допустил в свое время Рейган — решать экономические проблемы в отношениях КНР Трамп собирался, игнорируя политические разногласия. Такая позиция понятна: новый хозяин Белого дома собирался “снова сделать Америку великой”, а для этого, по его мнению, нужно было больше производить и больше продавать. И поэтому военно-политическое сдерживание Китая для него не было самостоятельной целью, а лишь инструментом давления на Пекин в торговых переговорах. Показателен следующий факт: вскоре после избрания Трамп заявил о необходимости увеличить военное присутствие США в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Но собирался он это сделать не потому, что Китай представляет все большую военную угрозу для региональных интересов США, а чтобы сделать Пекин более сговорчивым на будущих переговорах по экономическим вопросам.
Простому обывателю простительно выделять один из факторов мировой политики — наиболее существенный именно для него — в ущерб остальным. Но для лидера государства такой подход недопустим. Неудивительно, что первое же столкновение с реальными международными вызовами вынудило Трампа резко менять курс в отношении КНР. Это случилось весной 2017-го, на пике кризиса на Корейском полуострове. Оказалось, что без главного противника Трампа на международной арене — Китая — невозможно найти приемлемое решение проблемы ядерного оружия КНДР. И во время первого саммита с китайским лидером Си Цзиньпином американский президент вынужден был отложить в сторону свою экономическую повестку, добиваясь от Китая поддержки по корейской проблеме. Китай неожиданно для самого Трампа стал партнером, без которого главный внешнеполитический вызов первого года его президентства превращался в громкий провал.
Но урок на долгосрочную перспективу из этого примера извлечен не был. Довольно скоро Трамп вернулся к своей прежней программе — к осени 2017-го идея ввода масштабных тарифных барьеров против китайской продукции овладела президентом, открывая дорогу к началу полномасштабной торговой войны. Считается, что антикитайская экономическая повестка формируется в администрации самим Трампом, торговым представителем США Робертом Лайтхайзером и главой Национального торгового совета Питером Наварро. Последние двое — убежденные сторонники протекционистских мер в отношении КНР, но они, также как и президент, считают торговые отношения с Китаем самодостаточной сферой, положительные результаты в которой могут быть достигнуты независимо от остального массива двусторонних отношений.
И в ситуации, когда ключевые решения по китайскому направлению американской внешней политики принимаются в столь узком (и узко воспринимающем это направление) кругу лиц, неизбежна утрата целостности восприятия всей проблематики двусторонних отношений. Трамп хочет заключить с Китаем “большую сделку”, вот только эта сделка в его представлении — лишь большое экономическое соглашение, которое закрепит выгодные для США условия в двусторонней торговле. В этом своем подходе Трамп раскрывает всю меру непонимания Китая и его роли в мире.
Во-первых, “экономизация” американо-китайского диалога пришлась на самый неудачный момент за последние четыре десятилетия. Вторая пятилетка правления Си впервые ставит перед Китаем явные цели политического лидерства в мире. Сегодня Пекин не собирается уступать в политических вопросах в угоду сохранению благоприятного экономического климата на западных рынках — Китай способен добиваться выгодных условий силой (нет, не военной, а политической и экономической) и готов это делать. Когда Трамп собирается “надавить” на КНР в политических вопросах, чтобы получить уступки в экономических, он более всего рискует завести любые переговоры в тупик — ведь у их участников изначально не будет точек соприкосновения.
Во-вторых, считая политические вопросы второстепенными, Трамп исходит из неверной оценки позиции КНР, что чревато кризисом в двусторонних отношениях. Ближе всего к такому исходу Трамп был в ситуации с Тайванем. Он стал первым с конца 70-х гг. американским лидером, который провел официальную беседу с Цай Инвэнь, президентом Республики Китай (не признанным КНР). Более того, Трамп усомнился в целесообразности соблюдения политики “Одного Китая”, согласно которой Вашингтон признает КНР единственным представителем китайского народа (отказывая в таком праве Тайпею) — по крайней мере, до того момента, пока КНР не пойдут на уступки в экономических вопросах. Вот только цена тайваньской проблемы для Пекина неизмеримо выше проблем торговли, и даже намек на ее размен на экономические вопросы для китайской стороны неприемлем.
В-третьих, непонимание исключительной важности политической составляющей американо-китайских отношений приводит к тому, что Трамп оставляет за пределами своей политики важнейшие проблемы. Прежде всего, это китайская политика в Южно-Китайском море. Претензии КНР в этом регионе давно являются причиной для беспокойства целого ряда стран Юго-Восточной Азии. Американцы давно используют ситуацию для давления на Пекин: непризнание китайских претензий и поддержка недовольных позволяли сдерживать продвижение КНР на юг. Но Трамп важность этой проблемы игнорирует: во время встреч с лидерами Вьетнама и с филиппинским президентом Родриго Дутерте вопрос китайской политики в Южно-Китайском море не обсуждался. Фактически вместо президента сохранение давления в этом болезненном для Пекина вопросе вынуждены брать на себя другие члены администрации, прежде всего министр обороны Джеймс Мэттис.
В-четвертых, в политике Трампа теряется общая картина столкновения американских и китайских интересов — в Азиатско-Тихоокеанском регионе и в мире в целом. Выводя США из Транстихоокеанского партнерства, Трамп не только нанес удар по партнерским отношениям со странами региона — он создал предпосылки для усиления Пекина. Ведь Китай тоже активно формирует зоны свободной торговли с соседними странами и имеет все основания претендовать на лидерство в подобных объединениях. Еще более существенной проблемой для США может стать недооценка китайской инициативы “Один пояс — один путь”. Хотя инициатива появилась еще при прошлой американской администрации, лишь в последнее время (особенно после прошлогоднего саммита под эгидой инициативы) стали очевидными ее потенциальные экономические — и, что немаловажно, политические — последствия. Но для Трампа инициатива не представляется существенной, и потому администрация вяло реагирует на шаги Пекина, предоставляя тому неплохие шансы усилить свои позиции в Евразии.
Наконец, в-пятых, США и Китай достигли высокого уровня взаимозависимости — особенно в экономике, когда развитие одной страны тесно связанно с развитием другой. Производство, финансы, торговля — все эти сферы представляют переплетение взаимных интересов, в котором добиться односторонних преимуществ практически невозможно — лишь взаимных потерь. Начав в июле этого года торговую войну, США наглядно продемонстрировали верность этого утверждения: КНР обещает симметрично ответить на новые американские пошлины, оцениваемые в 34 млрд долл., — ответными пошлинами на сельскохозяйственную продукцию, автомобили и другие товары на такую же сумму. Более того, начиная, пожалуй, самую масштабную торговую войну в истории, США угрожают обрушить существующий режим международной торговли в рамках ВТО. Такой исход ударит по интересам и США, и КНР — крупнейших игроков в международной торговле.
